Глава 25. Благонадежность

    Тренировка шла из рук вон плохо. То ли Гарри слишком много думал о своих действиях, то ли стеснялся Снейпа, но он не мог выполнить даже простейшего маневра на метле, когда концентрировался на квоффле, более того, частенько пропускал мяч. Полностью отчаявшись, он прекратил попытки и неподвижно повис в воздухе. День был по-осеннему холодным, и легкий озноб не улучшил настроения мальчика.

    — Давай заканчивать. Ничего не выходит.

    — Ничего не выходит, — без всякого участия ответил Снейп, — потому что ты слишком стараешься, чтобы что-то вышло. Ты сейчас напомнил мне твоего дружка Уизли в прошлом году. Ты пытаешься обдумать свои движения и скоординировать их, поэтому и проигрываешь.

    — Да я уже раз пять квоффл упустил!

    — А еще ты не учитываешь нынешние пропорции своего тела и перенапрягаешься, — ухмыльнулся Снейп, задумчиво взглянув на трибуны. — Может, не стоит мне с тобой тренироваться, — хитро продолжил он. — Неплохо, если в этом сезоне ты продуешь игру-другую.

    — Хорошо, — Гарри глубоко вдохнул. — Давай еще раз попробуем.

    Они продолжили перекидывать квоффл друг другу, то взмывая в воздухе вверх, то почти прижимаясь к земле. У Гарри по-прежнему ничего не выходило. Снейп, широко замахнувшись, кинул квоффл, Гарри попытался схватить его, но мокрый мяч выскользнул из его пальцев. Уверенный, что поймать мяч все равно не удастся, мальчик решил вместо этого отбить квоффл Снейпу. Мяч отлетел в сторону, и тут Гарри заметил, как с пальца что-то соскользнуло, блеснув зеленой вспышкой. Его охватила паника: «Кольцо! Я же никогда не разыщу его в такой густой траве!» Не думая ни о чем, Гарри спикировал.

    Крошечную вещицу удалось подхватить в метре от земли. Выровняв метлу, Гарри взмыл вверх, остановился, чтобы перевести дух, и услышал смех Снейпа.

    Он никогда не слышал, чтобы Снейп смеялся настолько искренне, от души, за исключением того момента, когда отец был под действием розовых пузырей. Снейп уклонился от квоффла, чуть не свалившись с метлы.

    — Что такое?

    — Ты утверждаешь, что разучился летать, — насмешливо протянул Снейп, — и не способен поймать квоффл. Но стоило тебе чуть испугаться, как ты сумел схватить куда меньшую цель, — Снейп подкинул квоффл в воздух и поймал его. — Пошли отсюда, пока не начался дождь. Все с тобой в порядке.

    Было полнолуние, и за ужином Ремуса не было. Гарри с интересом подумал, чем его кормят домовики во время трансформации — сырым мясом? Кормом для собак? Учителя вокруг подчеркнуто не замечали отсутствия преподавателя ЗОТИ, оживленно обсуждая меню, последние новости и поурочные планы.

    Когда в четверг утром Гарри вышел на кухню, Снейп намазывал себе тост золотистым мармеладом, не сводя глаз с газеты. Гарри сел, и отец протянул ему передовицу «Пророка». Заголовок гласил:

    Сотрудник министерства подвергся нападению оборотня!

    — Надеюсь, он не знал об этом, — сказал Снейп. Гарри подумал, что в устах отца это было почти что выражение поддержки.

    — Уверен, что не знал, — отозвался Гарри, уже успевший пробежать глазами первый абзац и понять, что нападение было умышленным. — Ремус никогда бы...

    — Совершенно необязательно! — рявкнул Снейп. — Я признаю, что он не хотел мне зла, но ты все еще не имеешь права ему доверять! Люпин не заслуживает доверия, и ты просто подвергнешь себя зряшному риску, если позабудешь об этом.

    Гарри вздохнул и подумал, насколько чудесными были четыре последних дня. Он взял предложенную отцом чашку чая, добавил молока и сахара и принялся читать статью.

    Сотрудник министерства подвергся нападению оборотня!

    Слухи о беспокойстве, царящем в популяции британских оборотней, подтвердились прошлым вечером жестоким и несомненно умышленным нападением на мистера Эрварда Кейна, заместителя начальника Отдела контроля над магическими созданиями. Мистер Кейн, госпитализированный в данное время в больницу св. Мунго, в результате нападения заражен ликантропией.

    «Нападение, без сомнения, было предумышленным и хорошо продуманным, — заявил журналистам мистер Честер Стюарт, сотрудник того же отдела. — Дикие оборотни не смогли бы спланировать и осуществить подобное: добраться до многолюдного места, выбрать одного человека среди многих и при этом не убить жертву, а лишь заразить ее. Подобный план мог быть осуществлен лишь с помощью Волчьего зелья».

    Нападение, по мнению мистера Стюарта, лишний раз подтвердило правоту министерства, давно пытающегося убедить нас: Волчье зелье может помочь оборотню контролировать себя, но не способно совладать с его природной жестокостью.

    В письме, пришедшем на имя редакции, ответственность за нападение берет на себя ССО (Союз Свободных Оборотней). Возглавляет данную организацию Рэндольф Либер (в прошлом Ян Мак-Эндрю), ранее неоднократно выступавший против последних ограничений прав оборотней.

    «До сего дня наши протесты падали в пустоту, — говорится в письме. — Теперь наши гонители вынуждены будут услышать нас. За каждый удар, нанесенный нам, вы ответите своей болью. За каждый закон, ограничивающий нас, вы ответите своим страхом. Каждый раз, когда вы будете относиться к нам как охотники, мы будем считать вас добычей. Свободу волкам!»

    Нападение и последовавшие за ним высказывания подчеркивают, что возбуждение, царящее среди нелюдей с момента возрождения Того-Кого-Нельзя-Называть, принимает опасный характер. Министр магии Корнелиус Фадж объявил, что оборотни, нарушившие закон об обязательной регистрации во время полнолуния, будут арестовываться и передаваться для допроса аврорам.

    Гарри швырнул газету на стол.

    — Именно это, — сказал он, — и беспокоит меня в аврорской работе.

    — Ты бы лучше побеспокоился о том, что оборотни нападают на людей.

    — Они неправы, — согласился Гарри, — но они творят зло в ответ на то зло, которое творят с ними. И вообще, зачем подозревать любого, кто откажется подчиняться настолько несправедливому закону?

    — Но мистер Стюарт прав — оборотень способен на жестокость даже под воздействием Волчьего зелья.

    — А человек может быть жестоким, даже если он не оборотень. Зелье не изменяет характер человека — оно лишь помогает ему контролировать волка. Я видел людей, которые убивали и пытали, и они не могли оправдаться тем, что они оборотни. Так почему оборотни должны быть лучше?

    Гарри бросил взгляд на газету, в которой приводился закон об обязательной регистрации во время полнолуния, и негромко добавил:

    — Ремус не поступил бы так. А вот я мог бы, будь я оборотнем.

    — Ты смог бы умышленно броситься на человека? — воскликнул Снейп.

    — Умышленно броситься на чиновника из Отдела контроля, — Гарри бросил сердитый взгляд на сложенную газету, где теперь виднелся лишь кусочек заголовка. — Или на Фаджа, если бы я мог до него добраться, — он чуть улыбнулся. — На Фаджа с еще большей охотой.

    — Гарри, — резко сказал Снейп, — не надо им сочувствовать. Они просто новые Пожиратели Смерти. Пока они прикрываются якобы справедливым поводом, но со временем они забудут этот повод и станут просто наслаждаться властью, пытками и чужим ужасом, — он вновь развернул газету и указал на фотографию обезумевшей от страха толпы перед садом мистера Кейна. — Они уже зашли слишком далеко, чтобы можно было оправдывать их мотивы.

    — Мне все равно их жалко.

    — Они приговорили Люпина к смерти, — заметил Снейп, поднимаясь из-за стола. — Не забывай об этом.

    За ужином в пятницу Снейп не пожелал разговаривать с Люпином — и был не единственным среди преподавателей. Ремус выглядел подавленным и явно не хотел ни с кем общаться, только коротко ответил на вопрос Гарри о его планах на приближающийся учебный год. Гарри с облегчением подумал, что это последний общий ужин с учителями — в понедельник вернутся студенты, и он снова будет сидеть рядом с друзьями за гриффиндорским столом. Но с другой стороны, подумал он, бросая быстрый взгляд на Снейпа, ему и завтракать придется за гриффиндорским столом, а не вместе со Снейпом, слушая его насмешливые замечания о новостях или планах на день.

    — Ты думаешь, что мне стоило бы быть подобрее к Люпину, — с подозрением заметил Снейп, когда они возвращались в подземелья.

    — Да, но... — пожал плечами Гарри. — Я не особо думал об этом.

    — А чего же ты тогда так надулся?

    — Надулся?

    — Ты весь ужин просидел, насупившись.

    — А-а, — Гарри смущенно потупился. — Вообще-то я думал о том, что буду скучать по нашим завтракам.

    — Что? — Снейп остановился так резко, что Гарри налетел на него.

    — Я буду скучать по нашим совместным завтракам. Мне это в голову пришло, когда я думал, что совершенно не буду скучать по общим ужинам в Большом зале.

    — По-моему, по этим ужинам только Дамблдор способен скучать, — лукаво улыбнулся Снейп, и они пошли дальше.

    Войдя в гостиную, Снейп налил себе вина и небрежно спросил, все еще стоя спиной к Гарри:

    — Хочешь изредка заходить в гости?

    — Ага, — таким же тоном ответил Гарри и быстро поправился, увидев, как напряглась спина Снейпа, — в смысле, «Да, сэр».

    Снейп обернулся.

    — Ты в первую же неделю влипнешь в неприятности, когда неподходящим образом обратишься ко мне или к Люпину, — насмешливо сказал он.

    — Спорим на десять галлеонов? — парировал Гарри. — Только ты должен играть честно.

    — Принято, — согласился Снейп, садясь в кресло и откидываясь на спинку. — Ох-х! Мне еще нужно проверить запасы ингредиентов и просмотреть списки студентов.

    — Да все у тебя есть, — заметил Гарри, присев на кушетку, — а студентов ты все равно ненавидишь всех до одного. Скопом.

    — Не всех, — расхохотался Снейп, — но очень многих, — он вздохнул. — По крайней мере, мне больше не придется терпеть Невилла Лонгботтома.

    — Уверен, что удовольствие тут обоюдно, — заметил Гарри и осторожно прибавил: — И все-таки жаль, что ты не был с ним чуть помягче. Он настолько хорошо разбирается в травоведении, что просто обязан иметь способности к зельям. Обращайся ты с ним поспокойнее, он бы много лучше учился.

    — Я знаю это, Поттер, — резко ответил Снейп. — Но я не вижу смысла в способностях, способных проявляться лишь тогда, когда на тебя не давят.

    — Поттер? — недоверчиво повторил Гарри.

    — Я готовлюсь к учебному году.

    — Ах, вот как! И все равно, если сначала научиться что-то делать в спокойной атмосфере, то потом получится работать и под давлением. Не думаю, что все должны учиться этому одновременно. Некоторые не способны выучиться этому одновременно.

    — Невилл в кабинете зелий — это ходячая катастрофа. Я бы выгнал его еще на первом курсе, если бы мне позволили.

    Гарри пожал плечами. Бессмысленно было повторять, что Невилл мог бы учиться лучше, если бы меньше боялся. Снейп, очевидно, считал, что это проблемы Невилла, а не его самого.

    — Мне нравится Невилл, — сказал Гарри вместо этого. — Он славный мальчик

    — Даже ты называешь его «мальчиком», — слегка улыбнулся Снейп, пристально разглядывая вино. — Разве вы не ровесники?

    — Мы родились в один день, — Гарри почувствовал, как волна печали нахлынула на него. «Если бы Волдеморт выбрал тогда Невилла, а не меня, — пронеслось у него в голове, — моя жизнь была бы куда легче». Он представил себе Невилла лицом к лицу с Волдемортом и расхохотался.

    — Что ты смеешься?

    — Да просто представил себе, как Невилл пытается сразиться с Темным Лордом. Хорошо, что тот в конце концов выбрал меня... хотя конец все равно был бы дерьмовым, как ни поверни.

    Снейп вздрогнул, потом резко выпрямился.

    — Это... это из того пророчества Дамблдора?

    — Да. Я или убью его — в смысле, Тома, или умру сам.

    — Не знал, что оно настолько конкретное.

    — Не знал? — Гарри с изумлением уставился на отца. — Дамблдор не сказал, что я должен молчать об этом, — сказал он и, пожав плечами, добавил: — Я был уверен, что все его старые друзья знают.

    — И вместо тебя мог быть Невилл?

    — Он отвечал всем требованиям.

    — Мое мнение о тебе как о спасителе волшебного мира внезапно резко улучшилось, — поморщился Снейп.

    — Я и обидеться могу.

    — Сколько угодно, — Снейп пристально посмотрел на него и прищурил глаза: — Значит, ты будешь скучать по нашим завтракам? — недоверчиво спросил он.

    — Ну да, — пожал плечами Гарри. — А ты так и не приготовил мне этот молочный коктейль с шафраном.

    — Может быть, в воскресенье, а то завтра рано вставать.

Глава 27. Снова дома

    С Роном они увиделись в Большом зале. Рыжий полностью игнорировал Гермиону, но все же сел по другую руку Гарри за гриффиндорским столом. Гарри постарался не закатывать глаза. «Нужно срочно их помирить, — подумал он. — Поговорю с Роном, как только мы окажемся в спальне». Эндрю и Джек уселись рядом с Роном, а Невилл — напротив. Они начали ждать, пока рассядется гомонящая толпа.

    Гермиона наклонилась вперед, подтолкнула Гарри локтем и шепнула:

    — Посмотри на Снейпа.

    Гарри перевел взгляд на учительский стол и подумал, что Снейп выглядит вполне прилично.

    — А что такое?

    — Он даже не зыркает на профессора Люпина. Ты же не думаешь, что он без боя уступит место преподавателя по защите?

    — Я думаю, он хочет, чтобы защиту вел хороший преподаватель.

    — Не похоже, чтобы в прошлый раз он счел Люпина хорошим преподавателем.

    — Последние несколько лет поумерили его требования. Ему пришлось согласиться, когда я сказал, что Люпин был самым лучшим учителем по ЗОТИ. Он со скрипом, но согласился.

    — Ты болтал со Снейпом? — вмешался Рон.

    — Рон, я жил здесь месяц, и других студентов тут не было. Конечно, я успел так или иначе пообщаться со всеми учителями.

    — С остальными ладно, но с этим сальным мерзавцем?

    Гарри внезапно почувствовал себя оскорбленным:

    — Со Снейпом все в порядке, Рон. Прекращай вести себя точно первогодок.

    У Рона отвисла челюсть, но не успел он придумать, что ответить, как их разговор прервал вопль сидевшей неподалеку Лаванды:

    — Колин, или заткнись, или мотай отсюда! Мне плевать, как ты собираешься фотографировать кальмара!

    Дин, сидевший к Лаванде ближе всех, наклонился к Джинни и прошептал:

    — Похоже, наш папарацци в этом году запал на Лаванду. Бедняга!

    — Кто? — спросил Шеймус.

    — Оба, — ответил Дин. Парни захихикали, Гарри последовал их примеру, и даже Гермиона улыбнулась.

    — Чего-чего? — переспросил Рон.

    Гарри повторил ему последний комментарий, и Рон тоже расхохотался. Снейп был благополучно забыт.

    В спальню Гарри шел с неохотой, но, зайдя, убедился, что сейчас, когда в ней стояло пять сундуков и одноклассники рылись в них, перекладывая вещи в свои тумбочки, спальня вновь обрела жилой вид.

    — Рон! — окликнул Дин через плечо Шеймуса. — А что это за черный парень, с которым ты был в Косом переулке?

    — Э-э... вообще-то я, — ответил Гарри. Признание было встречено громким хохотом. — Честное слово, — добавил Гарри. — Я проглотил одну штуку от Фреда и Джорджа.

    Хохот сменился всеобщим оживлением.

    — Поделись, а? — воскликнул Дин. — Я знаю, кому это подсунуть!

    — Сначала они должны использовать незапрещенные ингредиенты, — возразил Гарри. — Пока это на экспериментальной стадии.

    — С такими друзьями... — заметил Шеймус, закатив глаза.

    — Ну, вообще-то мы с Фредом и Джорджем... — не договорив, Гарри просто пожал плечами и улыбнулся.

    — Они это сначала друг на друге испытывали, — вмешался Рон. — Ты и то выглядел странновато, а представь себе рыжеволосого и голубоглазого негра! — он широко улыбнулся. — Я слыхал, что они в таком виде и с Ли в качестве эскорта появились в одной пьяной компании.

    — Хотел бы я увидеть в таком виде Кэти Белл.

    — Вот было бы здорово! — гаркнул Шеймус и добавил, широко улыбнувшись: — Или Лаванду!

    — А что за лента у тебя вокруг головы была намотана? — продолжил Дин. — Ты обычно такое не носишь.

    — Ну, после того как я так хорошо замаскировался, я решил заодно спрятать шрам. А ленту Гермиона выбрала, — Гарри вспыхнул.

    — Экий я балбес! — весело заметил Дин. — Правда, я видел тебя через окно второго этажа Флориша и Блоттса, вы как раз проходили мимо. Я решил, что это кто-то новенький, и еще подивился, как ему удалось так быстро скорешиться с лучшими друзьями Гарри.

    — Ой, — воскликнул Гарри, припомнив подарок ко дню рождения, присланный Фредом и Джорджем. — У меня же полный пакет образцов от Фреда и Джорджа. Кто за то, чтобы попробовать их в воскресенье, в общей комнате?

    — А этикетки на них имеются? — осведомился Шеймус.

    — Да. Причем они мне говорили, что этикетки обычно точные.

    — Я — за! — воскликнул Дин.

    — Я тоже, — добавил Шеймус и тяжело вздохнул: — Нет, я точно чокнутый.

    — Так здорово снова иметь возможность колдовать, — признался Дин.

    — Можно подумать, я там чего-нибудь не видел, — нахмурился Рон, качая головой. — Нет, я просто посмотрю. Может, распознаю что-нибудь.

    — Ладно. А ты, Невилл?

    Невилл явно смутился.

    — Ну же, — подзадорил его Гарри. — Если что-нибудь пойдет не так, Рон отведет нас в больничное крыло, верно, Рон?

    — Конечно, — согласился Рон. — Если только Гермиона меня раньше не прибьет.

    — Ладно, — нервно согласился Невилл.

    — Хотите сначала просмотреть этикетки? — на всякий случай спросил Гарри. — Фред с Джорджем предупредили меня не трогать приколы с зелеными этикетками, так что я думаю, что они самые рискованные. Близнецы рекомендовали их для Дадли.

    — А это значит, что они замыслили что-то, близкое к убийству, — начал было Рон, но осекся и смущенно посмотрел на Гарри. — Прости. Я совсем забыл.

    В комнате на мгновение воцарилась тишина.

    — Меня не волнуют Дурсли, Рон, — хрипло сказал Гарри. Это было слишком сильно сказано, он знал, что по-прежнему думает об этом. — Плохо, конечно, что они погибли из-за меня, но я в этом не виноват. И мне никогда больше не придется возвращаться туда, так что все это уже прошло.

    — Ты никогда не говорил, — сказал Рон, — все, что о них писали — правда?

    Все по-прежнему молчали. Гарри заколебался:

    — Да, но... когда вспоминаешь об этом, понимаешь, что тут не о чем говорить, — он слегка пожал плечами. — Никогда не мог понять, и чего люди так из-за этого психуют?

    — И почему же мы не должны психовать?

    — Потому, что это раздражает. Все уже прошло, так что давай оставим эту тему, — нахмурился Гарри. Его внезапно охватил гнев. — Когда я закончу Хогвартс, у меня будет свой дом и нормальная спальня, и я смогу есть все, что мне нравится, и покупать одежду, которая мне впору. Я уже нормально ем и ношу нормальную одежду. У меня куча денег, которые я могу спокойно тратить теперь, когда у меня нет опекунов, способных меня ограбить. Так что у меня все в порядке!

    Ответом служило смущенное молчание.

    — Завтра нам всем надо будет решить, какие предметы выбрать в этом году? — спросил Невилл, отважно решив сменить тему разговора.

    — Мне — да, — ответил Шеймус, и Рон с Дином хором продолжили: — Мне тоже.

    — Я выбрал предметы для изучения еще на прошлой неделе, — подчеркнуто легко ответил Гарри. Сердце все еще билось, как сумасшедшее. — Я же здесь был.

    — И что ты выбрал?

    — ЗОТИ, чары, трансфигурацию, уход и зелья. Профессор Макгонагалл хотела, чтобы я еще травоведением занимался, но мне это неинтересно, так что вместо него я выбрал независимое изучение магических законов.

    — Ты добровольно выбрал зелья? — воскликнул Рон. — Я был просто счастлив, что провалил эту С.О.В.у. Ну, конечно, если не считать мамино ворчание о том, как она в свое время получила за зелья «отлично».

    — А я получил «отлично» за травоведение, — гордо объявил Невилл.

    — А я за защиту, — отозвался Гарри. — Уверен, что все были просто поражены.

    — Я с трудом прошел защиту, — признался Шеймус.

    — А ты что-нибудь провалил, Гарри? — спросил Невилл.

    — Прорицание, историю магии и практическую астрономию. Правда, практическую астрономию многие провалили — ведь в тот вечер была эта заварушка с Хагридом. Если бы не это, я бы нормально ее сдал.

    — Значит, травоведение ты сдал.

    — С трудом.

    — А у меня «выше ожидаемого», — похвастался Дин. — В основном потому, что готовился вместе с тобой, Невилл.

    Гарри сидел, слушая, как остальные продолжают обсуждать свои С.О.В.ы, и думал, насколько сложным окажется шестой курс.

    — Гарри? — тихо окликнул его Рон.

    — Угу? — приподнял брови Гарри.

    — Что случилось?

    — А что такое? Все в порядке, Рон, — покачал головой Гарри.

    — У тебя такой озабоченный вид...

    — В самом деле? — по-прежнему вопросительно смотрел на него Гарри. — Я просто задумался.

    — О чем?

    — О занятиях в этом году. Макгонагалл говорит, что они намного тяжелее.

    — Да не трясись ты раньше времени! Уверен, все будет в порядке.

    — А я и не трясусь.

    Рон нахмурился, потом заговорщически улыбнулся:

    — Кстати, Гарри, у меня тут кое-что для тебя есть.

    — Что?

    Рон отвел Гарри к их кроватям, подальше от разговоров о С.О.В.ах и расписаниях, улыбнулся, вытащил что-то из кармана и протянул ему. Гарри машинально взял предложенное, и тут до него дошло, что это пачка сигарет.

    — Ой...

    — Разве они не такие? — озадаченно спросил Рон. — Пачка похожа. Дин дал мне маггловские деньги...

    Гарри протянул пачку назад Рону, но тот не взял.

    «Я ведь могу просто приберечь их, — подумал Гарри. — Так, на всякий случай».

    — Спасибо тебе, — искренне сказал он, — но Гермиона права. Выброси их, ладно? Я верну тебе деньги, но я не хочу брать сигареты.

    Рон забрал пачку, но выглядел глубоко разочарованным:

    — Ты ей слишком много позволяешь.

    — Рон, тебе слово «привыкание» о чем-нибудь говорит? — рявкнул Гарри.

    — Э-э... нет, — изумленно протянул Рон. — Это что, какой-то маггловский термин?

    — Ну... — задумался Гарри, — вот представь, что ты что-то принимаешь, и со временем тебе нужно принимать это все чаще или увеличивать дозу, даже если тебе это уже и не нравится или если у тебя возникли с этим серьезные проблемы.

    — Вот как, — Рон широко раскрыл глаза. — У нас это называется «зависимостью».

    — Именно. Магглы тоже так говорят, просто реже. Сигареты именно это и вызывают, и еще они очень вредные: вред из категории «будешь делать — помрешь». Конечно, быстро от них не помирают, и помирают далеко не все, да и для меня это не так уж важно, потому что я вряд ли доживу до тридцати, а может, и раньше помру, но один человек сказал мне, что очень важно планировать жить долго, вот я и пытаюсь.

    — Хорошо, — Рон, нахмурившись, посмотрел на пачку сигарет. — Значит, просто выбросить их?

    — Да, пожалуй. Пока я не попросил тебя все-таки дать их мне или приберечь для меня на попозже, на время экзаменов, например, или не предложил взять метлу и слетать покурить на крышу, где никто не поймает...

    «Черт с ним со всем... Давай сюда... Подумаешь, сигаретой больше, сигаретой меньше...».

    Рон пристально взглянул на Гарри, тот постарался принять невозмутимый вид и открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, хоть и не знал, что именно.

    — Ладно, — решительно сказал Рон. — Одолжи мне свою мантию, — он наклонился к кровати Гарри и распахнул крышку его сундука. Гарри вдруг понял, что в сундуке находятся несколько вещей, которые Рон совершенно не ожидал увидеть, в том числе новая красная мантия, опрометчиво оставленная на самом верху. Смутившись, Гарри быстро наклонился, вытащил мантию-невидимку и протянул Рону.

    — Смотри не попадись.

    — Не попадусь, — улыбнулся ему Рон и исчез под мантией. Дверь открылась. — А ты ложись спать, — вновь раздался голос Рона, — выглядишь ты так, словно тебе это не помешает.

    Дверь захлопнулась.

    Невилл прервал на полуслове свой разговор с Дином и сердито указал на Гарри и на дверь:

    — По вашей милости Гриффиндор потеряет баллы еще до начала семестра.

    — Останься Рон тут — и Гриффиндор потерял бы куда больше баллов, — успокоил его Гарри, изо всех сил стараясь не улыбаться слишком многозначительно. — Уж поверь мне.

    Рон вернулся, когда Гарри уже лег. Гарри сонно посмотрел, как Рон запихивает мантию назад в сундук.

    — И как все прошло? — спросил Гарри. Ему было очень любопытно, где Рон пропадал полтора часа. Но, разумеется, тот не был обязан немедленно вернуться.

    Рон наклонился поближе и озорно прошептал:

    — Потеряешь пятьдесят баллов, если она узнает об этом.

    Гарри хихикнул. Пока Рон на ощупь пытался отыскать пижаму в сундуке, Гарри свернулся калачиком и закрыл глаза. Он еще мог различить дыхание соседей по комнате: медленное похрапывание Невилла, быстрое дыхание Шеймуса, более медленный и громкий храп Дина... Рон улегся на соседнюю кровать и засопел — именно как Рон. «Безопасное, знакомое место», — улыбнулся Гарри, не открывая глаз. В конечном счете, вернуться оказалось не так уж плохо.

Глава 29. По новому расписанию

    В среду у шестикурсников наконец начались занятия. Гарри, понурившись, отправился на зелья. Конечно, сейчас он чувствовал себя куда более уверенно в подземельях, но это мало что меняло. Интересно, отец все еще сердится на него? Вообще-то, разницы никакой — Северус все равно обойдется с ним отвратительно, заслуженно или нет, но Гарри предпочел бы, чтобы это не было заслуженно.

    В класс он вошел одним из первых. Пока из студентов там был лишь рэйвенкловец Терри Бут, который уже устроился за одной из задних парт. Гарри решил сесть впереди, но на боковом ряду. Размышляя о том, будут ли в группе еще гриффиндорцы кроме него, он начал вытаскивать из сумки все, что необходимо для урока, как вдруг у стола появилась худощавая фигура.

    — Гляньте, да это же наш юный аврор, — протянул знакомый голос. — А где твоя подружка-грязнокровка?

    Гарри поднял глаза. Подавив злость, кипевшую в нем из-за выпада против Гермионы, он ответил:

    — Она в другой группе. Я решил, что в этом году мне пора уже и самому справляться.

    — Я-то думал, что тебе необходимы дополнительные зелья.

    Гарри пожал плечами, отчасти просто так, отчасти чтобы размять шею. «Интересно, — подумал он, — удастся ли мне заставить его нормально разговаривать, а не обмениваться оскорблениями?»

    — Были необходимы. Ты ведь знаешь, что после смерти родителей мне пришлось жить у магглов, так что я пропустил кое-какие основы. Изучение основ помогло, поэтому я и сдал С.О.В.у.

    — Жаль, что у тебя не было достойных друзей-магов, способных тебе помочь, — поддел его Малфой.

    Гарри подавил улыбку. «Неплохо для начала», — пронеслось у него в голове.

    — Наверно, — ответил он совершенно серьезно. — Рон едва ли знал больше моего, по крайней мере, про зелья. Зато я много узнал про квиддич.

    — Это просто развлечение, Поттер, — усмехнулся Малфой. — Будущего на нем не построить.

    — Я в курсе, Малфой, иначе бы не выбрал этот предмет, — спокойно ответил Гарри. Оба насторожились, когда со стороны коридора донесся звук шагов. Гарри, дождавшись, пока Малфой отвернется, добавил:

    — Да, кстати, здравствуй.

    Малфой слегка напрягся, но продолжил идти на свое место. Он уже взялся рукой за стул, когда в дверь вошел Снейп.

    — Садитесь, мистер Малфой, — брюзгливо заметил Снейп, проходя по центральному ряду между столами. Он остановился точно у доски, и его мантия взвилась, подобно грозовой туче, но Гарри обратил внимание, что отец выглядит уставшим и даже бледнее обычного. — Давайте вместо вступления уточним кое-что. У нас занятия по продвинутым зельям. Это означает, что зелья, которые мы будем изучать, крайне сложны и требуют скрупулезности в приготовлении, так что у нас не будет времени на пустую болтовню, потерявшиеся перья и прочие не относящиеся к делу вопросы. Когда я захожу в класс, я хочу, чтобы все уже сидели на местах, а на столах были приготовлены перья, пергамент и все необходимые материалы. Это ясно?

    — Да, сэр, — раздался негромкий гул голосов в ответ. Тонкие губы Снейпа растянулись в легкой улыбке.

    — Отлично. Все готовы? Мистер Малфой? Мистер... Поттер? Мистер Поттер, — Снейп впился глазами в Гарри, — что именно используется для приготовления Волчьего зелья и как оно готовится?

    Гарри готов был поклясться, что великолепно помнит Волчье зелье. Как выяснилось, не так уж и великолепно. Он, стиснув зубы, выслушал насмешки по поводу своей некомпетентности. Малфой и Булстоуд ухмылялись, Парвати и Джастин злились, а Терри Бут был явно взволнован. Больше в группе народу не было. Каждый варил свое зелье отдельно, чтобы, как выразился профессор Снейп, «всякие невежды не задерживали бы своих более компетентных напарников». При этих словах он метнул на Гарри выразительный взгляд, явно намекая, что тот пробрался сюда лишь благодаря случаю. Гарри чувствовал себя как в кошмарном сне.

    — Мистер Поттер?

    Гарри, убиравший свое рабочее место, замер.

    — Да, сэр? — почтительно спросил он.

    — Нам необходимо встретиться, чтобы обсудить этот ваш... «независимый проект», который вы там выдумали вместе с профессором Макгонагалл. Жду вас сегодня в половине четвертого в своем кабинете.

    — Хорошо, сэр.

    — И что бы вы со своим деканом ни думали, не забудьте, что время у меня не резиновое, так что потрудитесь не опаздывать.

    Гарри захлестнула такая злость, что он вскинул голову.

    — Разумеется, сэр, — огрызнулся он.

    — Пять баллов с Гриффиндора за наглость. Убирайтесь.

    На этот раз Гарри бурей промчался по коридору, хоть и понимал, что выглядит смешно. У лестницы он налетел на двух первокурсников-хаффлпаффцев. Один из них открыл было рот, но Гарри одарил обоих таким взглядом, что они даже столкнулись, стараясь побыстрее убраться с дороги. С угрюмой улыбкой поднимаясь по ступеням, он услышал, как один из мальчиков робко спрашивает кого-то, где кабинет зельеварения, и поежился от стыда — очевидно, они и у него пытались выяснить то же самое.

    Когда Гарри добрался до кабинета ЗОТИ, он уже был не столько зол, сколько подавлен. Лишить кого-то пяти баллов за тон — это было слишком даже для профессора Снейпа. Если Северус действительно злился на него, неужели он не мог найти подходящую причину вместо того, чтобы разыгрывать пародию на самого себя? С другой стороны, вчера вечером Северус был по-настоящему холоден с ним, а ведь рядом точно никого не было. Остается только надеяться, что на ближайшей встрече он сможет получить от отца искренние ответы. Еще одну беседу, полную скрытых намеков, он сегодня точно не выдержит.

    На следующий урок Гарри, подгоняемый снедающим его гневом, пришел самым первым. Ремус широко улыбнулся, заметив его в дверях:

    — Доброе утро, мистер Поттер, — тепло сказал он. — Рад видеть, что мой студент пылает таким энтузиазмом.

    Гарри швырнул книги на ближайшую к Ремусу парту и вздохнул.

    — У меня только что были зелья. Я сюда бегом бежал, — он сердито взглянул на Ремуса. — Снейп — саркастичная сволочь.

    — Гарри, — нахмурился Ремус, — тебе следует вежливо говорить о профессоре Снейпе.

    — Хорошо! Профессор Снейп — саркастичная сволочь, — рявкнул Гарри.

    — Данное замечание тоже неуместно, и ты это прекрасно знаешь, — сурово проговорил Ремус. Потом он немного смягчился: — Гарри... ты ведь знал, что так будет. Так что ничего нового тут для тебя нет.

    — Но сегодня он просто превзошел самого себя, — пожаловался Гарри. — Он спросил меня о Волчьем зелье, которое мы даже не проходим, а потом высмеял меня за то, что я недостаточно полно знал все принципы его приготовления.

    Ремус вздрогнул и непроизвольно сглотнул.

    — Может, он думал, что ты должен знать, как готовить это зелье, — почти рассеянно произнес он.

    Гарри призадумался. Может быть, Северус просто тревожится, что с ним может что-то случиться? Может быть, он показал Гарри, как варить это зелье именно потому, что в Хогвартсе больше никто не знал, как его готовить? Обдумав это, Гарри отрицательно покачал головой:

    — Будь это так, он предупредил бы меня.

    Разговор прервало появление Джастина Финч-Флетчли и Эрни Макмиллана. Минуту спустя появились Ханна Эббот с Терри Бутом. Следующими, к облегчению Гарри, вошли Рон и Невилл, но Рон, бросив на Гарри странный взгляд, предпочел усесться с Невиллом, сзади и сбоку от Гарри.

    От появления следующего ученика Гарри почувствовал себя еще хуже. Это был Драко Малфой, хотя Гарри был готов прозакладывать тысячу галлеонов, что слизеринский староста не станет изучать ЗОТИ теперь, когда предмет не был обязательным.

    «Может, он выбрал Защиту потому, что слишком хорошо разбирается в Темных Искусствах, — хмуро подумал Гарри, — а может, просто решил понаблюдать за теми, кто разбирается в этом лучше него».

    Малфой сел прямо за Гарри. Последними вошли Гермиона и Падма. Они сели вместе, и Гарри остался в сидеть в одиночестве прямо под носом учителя. Он не мог проверить, как отреагировали на это другие студенты — все они сидели позади него. Ремус бросил на Гарри сочувственный взгляд, откашлялся и начал урок.

    — Рад видеть, что столько старшекурсников решило выбрать ЗОТИ для изучения, — искренне сказал он. — По-моему, собрались все, кроме Сьюзен Боунс?

    Ханна подняла руку.

    — Да, мисс Эббот?

    — Ей мать не позволила, — чуть слышно сказала Ханна. — Сьюзен сегодня утром получила из дома сову.

    — Вот как, — Гарри смог заметить вспышку боли, на секунду исказившей лицо Ремуса, но усомнился, что ее мог уловить кто-то, кто знал Ремуса не очень близко. Было абсолютно ясно, что мать Сьюзен не имела нечего против самого предмета и возражала лишь против учителя. — Что ж, очень жаль, — тихо проговорил Ремус. — Правда, она всегда сможет воспользоваться уже имеющимися у нее знаниями.

    После этих слов Ремус вновь широко всем улыбнулся и продолжил:

    — Часть из вас, я даже надеюсь, что большинство, успели самостоятельно познакомиться с боевыми и защитными заклятьями во время занятий в вашем подпольном кружке.

    Теперь Гарри порадовался тому, что все сидели сзади и можно не скрывать самодовольную усмешку. Ни один из членов ДА не получил на практических испытаниях оценки ниже, чем «выше ожидаемого». Малфой позади него явственно фыркнул. Ремус одарил их обоих непонятным взглядом и безмятежно продолжил:

    — Не то чтобы я одобрял нарушение школьных правил, но, узнав о весьма... своеобразных взглядах... вашего прошлогоднего учителя, — несколько человек сзади рассмеялись в голос, включая, к немалому удивлению Гарри, и Малфоя, — я понял, что без этого единственным местом для вас, где вы могли бы продемонстрировать свое умение, оставался бы экзамен. Поэтому наше первое занятие мы посвятим дуэлям, чтобы я смог оценить ваши сильные и слабые стороны. Во время дуэли вы не должны...

    Дуэли примирили Гарри с окружающей действительностью. К его облегчению (и, несомненно, благодаря тактичности Ремуса), он ни разу не попал в пару с Малфоем. Гарри сумел показать класс и в конце занятий чувствовал себя усталым и довольным.

    Рон подошел к нему, когда они направлялись на обед, и обида всколыхнулась в Гарри с новой силой.

    — Я безумно рад, что дал тебе свое расписание, — холодно заметил Гарри. — До чего ж приятно, когда ты не один.

    — Так я думал, что с тобой сядет Гермиона, — запротестовал Рон.

    — Что же, по-твоему, я должна была бросить Падму? — возмутилась Гермиона, подошедшая с другой стороны.

    — Значит, вы поступили так не потому, что злитесь на меня? — уточнил Гарри.

    — Надеюсь, на зельях тебе показали, где раки зимуют, — важно заявила Гермиона и широко улыбнулась.

    Гарри взбесился. За обедом он сел рядом с братьями Криви. Для него это было своеобразным наказанием, но зато Рон и Гермиона смогут понять, что зашли слишком далеко и переоценят свое поведение. К концу обеда Гарри был очень рад, что Колин увлечен Лавандой. Во-первых, это позволило без труда найти тему для разговора, а во-вторых, Колин был теперь меньше увлечен самим Гарри.

    После обеда у Гарри были одинарные уроки по чарам и трансфигурации. В дополнение к этому, по утрам во вторник и четверг у него были двойные чары и трансфигурация, а по понедельникам, средам и пятницам — двойные зелья и защита. После обеда был лишь один урок, исключение составляла только среда. Два урока были по уходу за магическими животными и два давали Гарри свободное время для занятия независимым проектом. Он уже предвкушал, как будет над ним работать.

    После трансфигурации Гарри отправился к Снейпу. К этому времени он опять разбередил свои душевные раны и еле-еле держал себя в руках.

    Снейп, сидевший за письменным столом, пристально посмотрел на Гарри.

    — Закройте дверь, Поттер.

    Гарри закрыл дверь и замер, обнаружив, что на него направлена палочка Снейпа.

    — Ну? Вы отойдете от двери или нет? — раздраженно осведомился тот.

    Гарри отошел в сторону с облегченным вздохом и тут же смутился, поняв, что выдал свой страх.

    — Secretus, — внятно произнес Снейп. Дверь как будто накрыла легкая тень. — Садись, Гарри.

    Гарри подошел к столу, но не сел и одарил отца сердитым взглядом. Тот в ответ с минуту смотрел на него с любопытством, будто злость мальчика была некой занятной странностью, и в конце концов вздохнул.

    — Сядь, — повторил он, набрал полную грудь воздуха и продолжил: — Извини за вчерашнее.

    — Мы же были одни? — требовательно спросил Гарри.

    — Да.

    — Тогда объясни, почему ты так себя вел?!

    — Во-первых, — холодно ответил Снейп, — я не люблю подвергать себя ненужной опасности. И мне совсем не нравится, что ты подвергаешь напрасной опасности себя, — он нахмурился. — Конечно, я мог бы сказать это и по-другому, но боюсь, что когда я возвращаюсь с наших... собраний, моя способность держать себя в руках несколько ограничена.

    — Ограничена, — тупо повторил Гарри.

    — Проведя вечер на коленях перед Темным Лордом, я могу наброситься на любого, кто подвернется мне под руку. Вчера жертвой моего раздражения оказался именно ты.

    Пожалуй, это Гарри мог понять. Он и сам после контактов с Волдемортом с трудом держал себя в руках. Мальчик позволил себе расслабиться и заметил:

    — К счастью, это может сойти за твое обычное поведение.

    У Северуса вырвался короткий смешок:

    — Да, действительно. Иначе кто-нибудь мог бы отметить те дни, когда я ношусь по коридорам Хогвартса, раздавая взыскания, как директор — лимонные дольки.

    — Жаль, что ты не видел меня, когда я уходил с зелий, — рассмеялся Гарри. — Первокурсники-хаффлпаффцы теперь и подходить ко мне побоятся.

    — И что же ты им сделал? — с любопытством спросил Снейп.

    — Я посмотрел на них, — встретив недоверчивый взгляд Снейпа, Гарри опустил голову. — Ладно, скорее зыркнул.

    — И что, они действительно тебя испугались?

    — Они так торопились убраться с моей дороги, что один из них даже сшиб другого с ног.

    — А ты его, конечно, поднял и отряхнул ему мантию? — расхохотался Снейп.

    — Нет. Я продолжал подниматься по лестнице — хотел успеть нажаловаться на тебя Ремусу до начала занятий.

    Снейп пристально взглянул на Гарри:

    — Профессору Люпину, ты хочешь сказать.

    — Кабинет заперт, а дверь защищена заклятьем.

    — Не имеет значения. Он сейчас твой учитель. Назовешь его еще раз Ремусом — и я сниму с Гриффиндора баллы и потребую свои десять галлеонов.

    — Ладно, ладно, — Гарри вновь помрачнел и сердито спросил: — Почему ты экзаменовал меня по Волчьему зелью?

    — Подумай, Гарри. На это были причины.

    — Хотел позабавиться, потому что знал, что я и на половину вопросов не отвечу?

    — С тем же успехом ты можешь сказать, что я дал тебе возможность порисоваться, — вздохнул Снейп.

    — Что?!

    — Конечно, я знал, что ты не сможешь ответить на половину моих вопросов. Но сомневаюсь, чтобы твои одноклассники смогли бы ответить хотя бы на один из них, — Снейп улыбнулся с холодным удовлетворением. — Пока я высмеивал твою глупость и невежество, твои одноклассники замерли от ужаса, понимая, что сами ответили бы куда хуже.

    — Не похоже, чтобы Малфой замер от ужаса.

    — Малфой прекрасно умеет притворяться. Уверяю тебя, он сейчас роется в библиотеке, лихорадочно пытаясь найти источник, из которого ты почерпнул, что аконит для Волчьего зелья стоит собирать в новолуние для усиления его магических свойств.

    — А если он ничего не найдет?

    — Малфой очень проницателен. Он, без сомнения, заметит, что профессор Люпин очень хорошо к тебе относится и что ты платишь ему тем же, и решит, что ты выучил это по собственной инициативе.

    — Зачем же ты меня спрашивал?

    — И для того, чтобы продемонстрировать всем, что я ожидаю от своих студентов инициативы и, как следствие, знания последних публикаций на заданную тему, и для того, чтобы выделить опасную сторону твоей любви к равноправию, — лукаво улыбнулся Снейп. — Драко умен, ему придет в голову и то, и другое. Я еще не решил, какое из них выбрать в качестве ответа на его вопрос, который обязательно последует.

    — Ты знаешь, что он тоже ходит на ЗОТИ?

    — Знаю. Он просил меня устроить так, чтобы попасть в одну группу с тобой. Это было несложно, нужно было только поместить тебя в одну с ним группу по зельям.

    — Значит, он следит за мной, — уверенно заметил Гарри.

    — Следит, — согласился Снейп.

    — Вот как, — протянул Гарри, пытаясь разобраться в своих чувствах. Подобная ситуация, конечно, могла бы облегчить возможность примириться с Малфоем, но могла сделать ее и совсем нереальной.

    На несколько минут в комнате воцарилась тишина, потом Снейп заерзал и неуверенно начал:

    — Гарри...

    Мальчик увидел, как лицо отца заливается краской, совершенно непохожей на краску гнева. «Он что, смущается?» — удивился Гарри.

    — Я... я хорошо к тебе отношусь, — пробормотал Снейп с таким видом, словно признавался в чем-то очень странном. — Но мне придется быть очень грубым с тобой на уроках. Пожалуйста, постарайся...

    — Воспринимать это как игру? — продолжил Гарри.

    — Ну или как упражнение, — рот Снейпа слегка скривился, прежде чем сложиться в гримасу неодобрения. — Чтобы ты больше не пугал первокурсников, когда выходишь с моих занятий, — он фыркнул. — А я еще думал, что они меня боятся.

    Гарри понурился. Как бы забавно это не прозвучало сейчас, он знал, что поступил дурно.

    — Сэр, — начал он и, подождав пока Снейп обратит на него внимание, продолжил: — Я... я думаю, что нам нужно встречаться периодически между уроками, иначе я спячу к концу недели, не говоря уже о месяце. Есть мой проект, есть мантия-невидимка, и ты раньше вроде бы говорил, что я смогу приходить. Мы можем что-нибудь придумать, чтобы тебе не пришлось опять на меня кричать?

    — Надо подумать, — Снейп нахмурился и торопливо добавил: — полагаю, что сможем, но как?.. — он резко взглянул на Гарри: — Встречи не должны быть после отбоя.

    — Конечно, — кивнул Гарри. — Это поможет мне и в отношениях с Гермионой, а то вчера она специально подкарауливала меня, чтобы наорать.

    Снейп фыркнул, а потом сказал:

    — И еще кое-что насчет вчерашнего вечера...

    — И что же?

    — Темный Лорд прослышал, что ты выходил тайком в маггловский Лондон из Косого переулка, и теперь требует, чтобы я выяснил, какие заклятья тебя защищают.

    Гарри замер. На лице Снейпа появилась насмешка, которой Гарри боялся куда больше, чем хмурой гримасы:

    — Твои капризы обернулись большой опасностью для нас обоих.

    — Я... прости, пожалуйста! Я думал, что если меня не поймали, значит, все закончилось благополучно.

    — Нет, — лицо Снейпа на секунду исказилось от гнева, но быстро приняло обычное выражение. — Кстати, если бы вас схватили, погибнуть мог не только ты. А учитывая охранные чары, весьма вероятно, что выжил бы ты один, а твои друзья погибли.

    — Я уже понял, — сердито ответил Гарри, багрово покраснев.

    — Правда? — хмыкнул Снейп. — Я поверю в это, когда увижу, что твое поведение изменилось.

    Гарри опустил голову. Сказать ему действительно было нечего.

    — Гарри? — окликнул его Снейп.

    — Теперь мне так же плохо, как было, когда я шел сюда.

    — Вот только причина куда более подходящая.

    Гарри пожал плечами. Ему не показалось, что это смешно, он знал, что частенько поступает безрассудно, но в момент самого поступка он никогда не задумывался об этом. Припомнив разговор с Ремусом о достоинствах и недостатках, он выпалил: — Просто я слишком храбрый, — и осекся, поняв, что произнес это вслух.

    — Что-что? — переспросил Снейп.

    — Я слишком храбрый, поэтому поступаю безрассудно.

    — Тебе известна разница между двумя этими понятиями? — прищурился Снейп.

    Гарри машинально кивнул в ответ.

    — И в чем же она заключается? — настойчиво спросил Северус.

    Гарри пришлось подумать минуту, чтобы точно сформулировать свое понимание.

    — Храбрость — это оправданный риск, — сказал он наконец.

    — Хорошее определение, — Снейп явно смягчился, видя, что Гарри понимает всю важность разговора. — Твоя вылазка в маггловский Лондон — это храбрость или безрассудство?

    Гарри задумался и через минуту чуть слышно ответил: — Ни то, ни другое, сэр, — и добавил, прикусив губу: — Просто я... не подумал. Я не понимал, чем именно рискую.

    Снейп кивнул и пристально посмотрел Гарри в глаза.

    — Да, — тихо сказал он. — Именно так.

Глава 31. Моя жизнь — квоффл

    Пароль в кабинет директора Гарри угадал с третьей попытки. Поднимаясь по движущейся лестнице, он гадал, случайно ли это оказалось слово «Марс», или Дамблдор просто слишком много знает о его жизни. Внутренняя дверь была приоткрыта. Как только Гарри вошел внутрь, Дамблдор взмахнул палочкой, и дверь закрылась. Увидев сидящего за столом Снейпа, Гарри задумался, что бы это могло означать.

    — Спасибо, что поторопился, Гарри. Как тебе урок у Хагрида?

    — Сегодня была только теория, но вообще звучит неплохо.

    — Я настоял, чтобы Хагрид предпринял определенные меры безопасности, — улыбнулся Дамблдор, — вот он и придумал такой план. По-моему, неплохой. Ты не боишься виверн?

    — Немножко. Правда, надеюсь, что мне поможет опыт в окклюменции. Я слегка беспокоюсь за некоторых слизеринцев — Блейз, конечно, тихий, но из тех, о ком говорят «в тихом омуте...». С Роном тоже могут быть проблемы, если он утром встанет не с той ноги.

    — Я собираюсь предложить Успокаивающее зелье тем моим студентам, которые согласятся принять его, — неодобрительно покачал головой Северус. — И тебе тоже, Гарри. Даже профессионалы используют его при работе с вивернами.

    — У меня кое-что есть, — весело ответил Гарри, ощущая на груди приятную тяжесть флакончика с мыльными пузырями, привезенного Гермионой. Пока в нем была обычный маггловский мыльный раствор, но к понедельнику он собирался поменять пену на свое зелье. Благоволение ко всем окружающим — как раз то, что нужно, если только не пытаться в порыве благодушия приласкать симпатичненькую виверну.

    Снейп с подозрением взглянул на него. Дамблдор переплел пальцы: — Что ж, ладно. Перейдем к делу? — по двери пробежала яркая вспышка запирающего заклятья. — Лимонную дольку, Гарри? Нет? Ну, хорошо. Повод для сегодняшней встречи только один — министерство отклонило мою просьбу о предоставлении мне опекунства над Гарри.

    Долю секунды Гарри казалось, что он ослышался. Отклонило? Они отказали Дамблдору? Потом он припомнил, что Фадж боится Дамблдора. Естественно, министр предпочел лично контролировать Гарри.

    — Этого я и боялся, — заметил Снейп, высказывая мысли Гарри вслух. — Министр Фадж не упустит случая контролировать Гарри Поттера, самый знаменитый символ волшебного мира.

    — Я, разумеется, буду отстаивать свою кандидатуру на слушании, которое состоится четвертого октября. Какое-то время мы, по крайней мере, выиграли.

    — Министр будет драться за Гарри, как безумный, — спокойно заметил Северус. — Он может заметить — и не без основания, что у вас нет никаких прав на опекунство.

    — Может. И если мы проиграем, придется обнародовать ваше родство раньше, чем мы предполагали. Он не сможет отказать кровному родственнику, невзирая на твое прошлое, если только сам Гарри не будет возражать.

    — Можем ли мы позволить себе потерять источник информации? — усомнился Северус.

    — Лучше уж потерять его, чем Гарри, — вздохнул Дамблдор. — Ведь ты последнее время сомневался в точности доставляемой тобой информации, Северус. Учитывая подозрение, под которым ты находишься, я считаю, что для тебя продолжать шпионить — худшее из зол. В конце концов, ты должен понимать, что твоя истинная ценность не исчерпывается твоим умением на поле боя.

    — Темный Лорд меня точно держит не за него, — самодовольно ухмыльнулся Снейп.

    Но Гарри чувствовал беспокойство отца, когда они стали обсуждать возможный ход слушания. Стоило Дамблдору отвернуться, как Снейп немедленно впивался в директора глазами, и оба то и дело оглядывались на Фоукса. Было ясно, что Снейп хоть и сознает свою ценность в качестве зельевара, но беспокоится, сможет ли он оправдать свое местопребывание в Ордене.

    Дамблдор перевел взгляд на стол, будто изучая невидимый документ, и медленно произнес: — Родство доказать несложно. Я знаю подходящий для этого тест, не сомневаюсь, что и ты тоже, — Северус кивнул и Дамблдор со вздохом продолжил: — но будет лучше, если мы сможем доказать и Herem. У тебя сохранилась твоя копия контракта?

    Северус медленно выдохнул сквозь сжатые зубы:

    — Я уничтожил ее после гибели Лили.

    По лицу Дамблдора пробежало недоумение. Гарри пришло в голову, что директор, как и он сам, был поражен умением Снейпа полностью избавляться от любых воспоминаний. Старый волшебник вздохнул: — А ты не знаешь, где Джеймс хранил свою копию?

    — Наверно, в банковском сейфе.

    — Но в каком футляре?

    — А, вы об этом, — кажется, Северус начал понимать, к чему клонит Дамблдор, по крайней мере Гарри надеялся на это. — В броши. Большая брошь в форме гриффона — специально, чтобы меня позлить.

    — Я попытаюсь отыскать ее, — кивнул Дамблдор.

    — У вас есть ключ от моего сейфа? — вспыхнул Гарри.

    — Не того, где хранятся деньги, — пояснил Дамблдор, — а другого. В отношении него у меня не было четких распоряжений, и я не знал, имеешь ли ты право пользоваться им, учитывая все обстоятельства... Все будет много легче, если мы когда-нибудь обнаружим завещание Джеймса.

    — И я потеряю все деньги, так?

    — Не обязательно, — Дамблдор поднялся. — После гибели Джеймса его состояние унаследовала жена — пусть даже на несколько секунд. Следовательно, ее ребенок является наследником состояния, по крайней мере, обычной собственности. Впрочем, какие-нибудь дальние родственники могут попытаться оспорить твое право на наследование фамильных реликвий. Я поищу контракт. Если я ничего не найду, надеюсь, что твое письмо послужит достаточным доказательством. А теперь прости, — директор твердо взглянул на Гарри, — но мне нужно кое-что обсудить наедине с твоим отцом.

    Гарри проглотил готовое сорваться с губ возражение и кивнул: — Всего доброго, директор. Спасибо, что уделили мне время.

    Бредя по пустому коридору, Гарри понял, что не хочет возвращаться в гриффиндорскую башню. К директору он прибежал прямо с занятий, поэтому в сумке у него лежали учебники по зельям, защите и уходу. Гарри пошел в библиотеку, чтобы закончить эссе для Хагрида. Пока он сидел в библиотеке, он сумел разыскать и добавить к эссе еще несколько фактов, вроде того, что желчь виверн используется в Истерическом зелье или о печально известной «защите от виверн», фигурировавшей в деле Мэнсфилдских серийных убийц. Покончив с эссе, Гарри вернулся к «Границам контроля». Книга, как и предупреждал Снейп, была жутко нудная, но Гарри все равно решил закончить ее, хотя бы из принципа.

    Его прервала мадам Пинс, сварливо осведомившаяся, собирается ли он отправляться ужинать. Гарри поспешил в Большой зал, где уже собрались все преподаватели и большинство студентов. К гриффиндорскому столу пришлось добираться под шепот окружающих, но Гермиона хотя бы заняла ему место. Рон устроился неподалеку, но по обе стороны от него сидели Эндрю и Джек. Джинни с Дином сидели по другую руку от Гермионы.

    — Где ты был? — встревоженно прошептала девушка.

    — В библиотеке.

    — У тебя неприятности?

    — Нет, — улыбнулся Гарри. — Меня вызывали по поводу моего независимого проекта. Директор порекомендовал мне несколько книг, вот и все. Я начал читать и забыл о времени. Прости, не подумал, что ты можешь нервничать.

    Гермиона неуверенно взглянула на него, Гарри подтолкнул ее локтем.

    — Виверны! — прошептал он. — Разве не здорово? Как думаешь, мы сумеем уговорить его показать нам грифонов?

    — Гарри, — с отчаянием произнесла Гермиона. Гарри широко улыбнулся ей, и она вздохнула: — Сама не знаю, почему я выбрала этот предмет. Все, что я изучаю, имеет профессиональную ценность. А вот на уход я, кажется, пошла лишь из боязни, что кто-нибудь может погибнуть, если меня там не будет.

    Гарри пристально посмотрел на нее.

    — Что? — с вызовом спросила Гермиона.

    — Помнишь, ты упрекнула меня, что я «слишком стремлюсь спасать всех и каждого»? — спросил он, стараясь не думать об обстоятельствах того разговора. — А твоя проблема — желание держать всех и каждого подальше от неприятностей. Нам обоим стоит научиться говорить друг другу, когда подобное поведение оправдано, а когда это просто бзик. Если ты выбрала уход, потому что он тебе нравится, тогда все в порядке. А защищать нас нет никакой необходимости.

    Гермиона еще больше взъершилась. — А ты? — спросила она. — Ты не влезаешь в неприятности?

    — Я уже приготовил половину домашних заданий на понедельник, — слегка улыбнулся Гарри. — Так что на неприятности у меня просто не хватило бы времени.

    — Ну и ну! — с подозрением воскликнула Гермиона. — И с чего такая расторопность?

    — В субботу я буду полностью занят квиддичем, и мне бы не хотелось думать в это время о чем-то еще.

    — Дай догадаюсь, — протянула Гермиона, — ты даже не прикоснулся ни к зельям, ни к чарам.

    — Зелья я как раз сделал прежде всего, — высокомерно поправил ее Гарри. — Написал работу по Волчьему зелью, которое я неплохо знаю.

    — Да, тебе же Зоя помогала, — заметила Гермиона. — А я и забыла.

    — Я не мог вспомнить название луцеокристаллического эффекта, а она ответила, когда я спросил об этом Рона. Естественно, я не ждал, что он ответит, просто хотел, чтобы стало хоть немножко потише и я мог бы подумать. «Она что, знакома с Зоей? Вообще-то, если та учится вместе с Джинни, то, может быть, и знакома». Эссе по уходу я тоже написал и мысленно прикинул, что писать по чарам, пока мы с Роном занимались вместе. По защите у нас практическое задание, и я к нему уже готов. Вот за трансфигурацию я еще не брался, но думаю, что успею сделать ее за выходные.

    Гермиона понимающе кивнула, но ничего не сказала. Гарри казалось, что она пристально изучает его. От этого кусок не лез ему в горло. Оглядываясь по сторонам, он увидел Малфоя, сидевшего рядом с Гойлом и девочкой, которая, похоже, встречалась с Гойлом. Поискав Крэбба, Гарри заметил, что тот сидит поодаль. Это выглядело странно, но подумав, Гарри не смог припомнить, чтобы вообще хоть раз видел Крэбба рядом с Малфоем в этом году. Снова взглянув на слизеринский стол, он заметил другую девочку, которая явно поругалась с кем-то, потому что вскочила с места, схватила свою тарелку и пересела на свободное место рядом с Малфоем. Тот подвинулся, чтобы дать ей сесть поудобнее, и немедленно завел с ней беседу. Девочка была довольна симпатичная, с коротко остриженными медово-каштановыми волосами. Гарри до этого никогда не видел девушек-волшебниц с короткой стрижкой и немного удивился подобному виду. Вновь оглядев слизеринский стол, он обратил внимание, что у всех девушек были длинные волосы, за исключением Булстроуд, которую и за девушку-то никто не считал.

    Он перевел глаза на пристально глядящую на него Гермиону, та вспыхнула и попыталась отвести глаза.

    — Можно тебя кое о чем спросить?

    — О чем?

    — Короткая стрижка — это нормально для девочек-волшебниц? Похоже, нет.

    Гермиона, успокоившись, вновь заговорила своим привычным поучающим тоном: — В консервативных семьях мужчины обычно носят длинные волосы, причем длина зависит от рода деятельности человека, — объяснила она. — Очень длинные волосы, как у Малфоя, обычно могут позволить себе лишь аристократы, которым не нужно работать. У Билла, например, волосы достаточно длинные для работающего человека и непозволительно длинны для члена столь прогрессивно мыслящей семьи. Кстати, это не последняя причина того, что их маму настолько возмущает его вид — он носит аристократическую прическу, но при этом занимается опасной работой и одевается практически как маггл — на грани пристойного. Она явно считает, что подобная одежда тоже подрывает его репутацию. Я лично думаю, что всему причиной его космополитизм — он слишком много времени провел за границей.

    — У девушек волосы обычно длинные. Стригут они их лишь в том случае, если вообще не желают выходить замуж или не стремятся к замужеству. Юноши стригутся коротко, за исключением тех случаев, когда юноша становится главой именитой семьи. Малфой, например, имеет право сейчас отпустить волосы, и ты тоже, — последние слова поразили ее и она пристально взглянула на Гарри. — Ты, похоже, так и делаешь?

    — Не думаю, что стану отращивать их, — возразил Гарри. — Но так они гораздо послушнее.

    — Да ладно тебе, — фыркнула Гермиона. — Все и так знают, что ты их специально распрямил.

    — Ничего я не распрямлял! — с негодованием ответил Гарри.

    — Я все же не дура, — сердито заметила Гермиона. — Когда волосы отрастают, они иногда распрямляются, но не настолько и не при длине в пару дюймов.

    — Я... — Гарри осекся. Не стоило отрицать наиболее подходящее объяснение своего изменившегося вида. Он слегка опустил голову в притворном смущении: — Ну ладно. А тебе нравится?

    — Нет, — откровенно ответила Гермиона и продолжила, чуть более мягким тоном, — слишком уж бросается в глаза. Тебе, конечно, здорово идет, но я все же предпочла бы, чтобы ты оставался самим собой, — она лукаво улыбнулась и чуть дернула за один из своих неуправляемых локонов. — Кроме того, если ты считаешь, что у тебя волосы слишком кудрявые из-за того, что они слегка вьются, то что тогда ты скажешь о моих?

    — Скажу, что это самая подходящая грива для такой храброй и умной девчонки, как ты — улыбнулся Гарри. — И красивая. Ты бы выглядела настолько неправильной с прямыми волосами...

    — Вот и ты тоже.

    — Ну, мои теперь уже навсегда останутся такими, — возразил Гарри, вздохнув. Он перевел взгляд на свои руки и нервно покрутил кольцо на пальце. — Мы не едим, — сказал он, глядя на Гермиону. — Может, пойдем пройдемся? — Гермиона прикусила губу. Было заметно, что ей хочется принять предложение и все, что за ним скрывается. Гарри наклонился к ней и соблазняющим голосом прошептал: — Я мог бы играть твоими кудрями, говорил бы тебе, какие они красивые, как замечательно обрамляют твое лицо...

    — Ой, да прекрати ты! — рявкнула Гермиона, вскакивая и бросая салфетку на стол. Салфетка угодила прямо в пюре. — Ты... ты думаешь, что раз ты... — она затряслась от негодования и пулей вылетела из зала. Гарри сел и посмотрел ей вслед. «Да уж, — подумал он, — скорее всего, она тогда рассердилась именно за поцелуй. Но, судя по всему, повторить его она бы не отказалась». Он внезапно решил поговорить с ней. «В конце концов, она же девчонка, — сказал он себе. — Я, наверно, упустил что-то, что она считает важным, — обиделась же она, когда решила, что я распрямил себе волосы».

    Немного смущенный тем, что все видят, как он бегает за девчонкой, Гарри встал и вышел из зала под неумолчный шепоток окружающих. Оказавшись снаружи, он пустился бежать, но догнать Гермиону не смог. Оказавшись в факультетской гостиной, Гарри увидел ее сумку и подумал, что Гермиона в спальне девочек, но на крики снизу она не отозвалась, а больше в башне никого не было.

    Гарри поднялся по лестнице, ведущей в спальни мальчиков, и заглянул в первую попавшуюся комнату. Там никого не было. Он подошел к окну и выглянул наружу. Вид немного отличался от вида из окна их спальни в башне, или из волшебного окна в его комнате в подземельях. Гарри попытался найти это окно, заходя во все мальчишечьи спальни и выглянув во все окна общей гостиной, но не сумел. В очередной раз спускаясь по лестнице, он услышал голоса — студенты вернулись с ужина. Разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому Гарри бросился в свою спальню, схватил мантию-невидимку, быстро спустился и выскользнул в широко открытый дверной проем.

    Четверть часа спустя Гарри уже шагал по тускло освещенным коридорам подземелий. Сердце забилось чаще, когда он заметил, что из-под двери лаборатории Снейпа выбивается лучик света, отражаясь на камнях пола. Мальчик постарался ступать как можно тише. Дверь была слегка приоткрыта, но неизвестно, смог ли бы он проскользнуть внутрь, не открывая шире. Гарри сквозь щель заглянул в комнату и увидел Снейпа, который что-то помешивал, бормоча себе под нос. Внезапно зельевар переложил черпак в левую руку, вытащил палочку и направил ее на булькающий котел.

    Гарри минут пять простоял под дверью, ожидая пока отец закончит готовить явно сложное зелье, усиленное чарами. Наконец Снейп снял котел с огня, поставил остужаться и потянулся. Когда он вновь вернулся к приготовлению ингредиентов, Гарри рискнул приоткрыть дверь. Ему казалось, что сделать это удалось бесшумно, но Снейп все равно немедленно повернул голову.

    — Кто здесь? — воскликнул он, выхватывая палочку. Гарри быстро проскользнул внутрь и откинул капюшон:

    — Это я.

    — Никогда больше не прокрадывайся сюда подобным образом! Я мог бы уронить что-то или...

    — Я ждал. Ты был занят чем-то очень сложным, когда я пришел, и я ждал, пока ты закончишь помешивать или держать что-нибудь.

    — И на том спасибо, — процедил Снейп. — На будущее, однако, снимай мантию в коридоре перед тем, как войти. Я же мог заклясть тебя — жизнь научила меня с опаской относиться к любому шороху.

    — Ладно, — Гарри плюхнулся на стул и оглядел лабораторию. — Может, тебе помочь чем-нибудь?

    — А уроками ты заняться не хочешь?

    — Я их почти сделал, — опустил голову Гарри и тихо прибавил: — Если хочешь, чтобы я убрался, скажи мне, и я уйду.

    Снейп с минуту смотрел на него, потом вздохнул: — Не уверен, что твоя помощь понадобится, но можешь оставаться до отбоя, если тебе только не скучно со мной.

    — Не скучно, — помотал головой Гарри.

    — Хорошо. Ступай закрой дверь и наложи на нее заглушающее заклятье.

    Когда Гарри вернулся к столу, внимание Снейпа было приковано к квадратным флаконам, стоящим на полке. Мальчик заметил, как отец провел рукой в дюйме от них, потом вытащил четвертый флакон. Снейп высыпал в ступку крылья бабочек и протянул Гарри: — Растолки в пыль, а потом проверь, сколько получилось.

    — Хорошо.

    Снейп достал из другого флакона что-то склизкое и начал нарезать: — Ну, и как твои дела?

    — Неплохо, — пожал плечами Гарри. — В гриффиндорской башне шумновато, но уверен, что скоро я опять приспособлюсь к этому гулу. Рон все время спрашивает, о чем я беспокоюсь, когда я и не думаю беспокоиться. Наверно, это связано с тем, как изменилось мое лицо, но объяснить ему я не могу. Это тревожит, и тогда я действительно начинаю беспокоиться. Гермиона... ну, это Гермиона, — он вдруг понял, что не хочет говорить отцу о своих чувствах к Гермионе, особенно сейчас, когда он и сам не уверен, что именно чувствует. — Колин втрескался в Лаванду. Кажется, это первый раз, когда мне искренне ее жаль.

    — Ясно, — поперхнулся кашлем Снейп.

    — Колин может достать своими чувствами. Она ведет себя с ним по-хамски, так что его мне тоже жалко, но он сам на это напрашивается.

    — А как занятия?

    — В целом неплохо. Вот только мой учитель по зельеварению относится ко мне, как к болотной тине.

    — Гарри... — поморщился Снейп.

    — Знаю, знаю, — улыбнулся ему Гарри, — ты собираешься сказать, что болотная тина входит в состав болтологического зелья, а следовательно, от нее куда больше пользы.

    Северус слегка улыбнулся, покачал головой и возразил:

    — Это надоедает.

    Затем он заглянул в ступку, где вместо крыльев бабочек переливался всеми цветами радуги порошок: — Неплохо.

    — У В... Тома ты в основном занимаешься зельеварением, да?

    — Большей частью, — ответил Снейп, нахмурившийся при попытке Гарри упомянуть Волдеморта. — Еще от меня ожидают, что я буду шпионить за Дамблдором, насколько это возможно. Всем известно, что директор мастерски умеет ставить дымовую завесу, поэтому мне есть, чем оправдывать свои промахи.

    — Но ты, по-моему, не уверен, что Дамблдор будет держать тебя в качестве зельевара.

    — Дамблдор будет держать меня, потому что обещал мне защиту. Но не думаю, что моя способность к зельеварению пропадет втуне — Ордену не меньше, чем Темному Лорду, нужны зелья, которые они не смогут купить, а мне ненавистна мысль, что меня будут держать из милости.

    — Думаю, что Орден не захочет покупать зелья, если сможет избежать этого. Ведь тогда будет легко заподозрить, что именно они затевают, так?

    — Именно так, — согласился Снейп, разглядывая комок неаппетитной массы на разделочной доске. — А я с легкостью могу варить крайне сложные зелья или изобретать что-нибудь новое.

    — Так давай, — одобрительно воскликнул Гарри.

    — Мне мало кто доверяет, — задумчиво протянул Снейп, все еще не отводя глаз от доски. — Да учитель из меня неважный, особенно для младших курсов — даже я это понимаю, — он наконец поднял глаза и нахмурился. — И конечно, не стоит забывать о том, что я декан Слизерина.

    — Это-то тут при чем?

    — То, как я руководил факультетом, подразумевало общение с Пожирателями Смерти — родителями некоторых учеников, и теми, кто их поддерживает. Мне нужно подумать, как я должен буду себя вести после того, как все раскроется. Их дети возненавидят меня или, по крайней мере, будут чувствовать себя обязанными сделать это, но они все равно остаются детьми, на которых я могу влиять, более того, обязан влиять. А я могу потерять эту возможность.

    — И то, что я твой сын, тоже может подпортить тебе репутацию.

    — Будь у меня просто сын-полукровка — даже если не говорить именно о тебе и твоем прошлом — и то это вызвало бы немало проблем.

    — Какой идеологический промах с твоей стороны, — сдержанно сказал Гарри.

    — Именно, — Снейп накинул плащ на плечи, будто ему внезапно стало зябко. — Разразится грандиозный скандал, и я очень боюсь, что порожденное им недоверие подвигнет студентов на какую-нибудь глупость. Младший Малфой, к примеру, будет в бешенстве из-за моего предательства...

    — Да, для тебя это куда сложнее, чем для меня.

    Гермиона не обратила внимания на призывы Гарри, доносящиеся снизу, и не вышла из девичьей спальни. Внизу воцарилась тишина, вновь сменившаяся шумом, — ученики вернулись с ужина. Через несколько минут в комнату вошла Лаванда.

    — Тебя Рон ищет, — сообщила она. — Сказал, что вам нужно поговорить.

    — Гарри с ним?

    — Нет. Его никто не видел после того, как он выбежал следом за тобой из зала, — Лаванда чуть понизила голос. — Он тебя обидел, солнышко? Я видела, как он смотрел на эту слизеринскую потаскушку.

    «Какую еще потаскушку? — пронеслось в голове у Гермионы. — Ну и любит Лаванда нагнетать». Стараясь не слишком морщиться, Гермиона пробормотала: — Да нет, просто... — и запнулась, не зная, что именно сказать Лаванде. К счастью, ей не пришлось особенно трудиться — Лаванда начала жарко убеждать ее, что все понимает.

    — И умеет же. Вот бы мне так, — пробормотала Гермиона, спускаясь по лестнице, подальше от своей слишком импульсивной соседки по комнате.

    Рон уже подскакивал от нетерпения.

    — Пойдем погуляем, — воскликнул он, едва завидев ее.

    Гермиона кивнула и вышла следом за ним. В молчании они прошли по коридорам, оглядываясь, чтобы никто не увязался за ними. Наконец Рон остановился возле угловой ниши, из которой можно было наблюдать за двумя пересекающимися коридорами, присел на постамент статуи Талии Порхающей и выпалил:

    — Колись.

    Гермиона села с другой стороны постамента и вздохнула: — Я его совсем не понимаю.

    Рон победным жестом вскинул кулаки в воздух:

    — Ура! Мы отомщены!

    — Рон, я серьезно, — хихикнула Гермиона.

    — Уж куда серьезнее. Я тебя никогда не понимал, — Рон пристально посмотрел на нее и улыбнулся. — Ладно, проехали. Что он натворил?

    — Сам смотри: во-первых, эти поцелуи. Он меня уже два раза целовал, но, по-моему, просто для того, чтобы заткнуть мне рот. Я имею в виду, что стоит мне начать говорить что-то, что он не желает слышать, — и он сразу же лезет целоваться.

    — А ты хоть раз пыталась сказать ему то, что он желает услышать? Без обид, Гермиона, но ты вечно нагнетаешь обстановку.

    — Ну, не вечно. Я попыталась поговорить с ним сегодня за ужином, а он в ответ начал петь, какие у меня волосы красивые.

    — И что в этом плохого? — заморгал Рон. — Всегда думал, что девчонкам нравятся такие вещи.

    — Было бы неплохо, если бы он действительно так думал, но он ведь так не думает!

    — С чего ты взяла? — изумленно спросил Рон.

    — Да он просто старался увести разговор. А свои волосы он распрямил, я заставила его признаться в этом, — выпалила Гермиона и удрученно прибавила: — И у меня вовсе не красивые волосы.

    — Гермиона! Слушай, если ты будешь каждый комплимент воспринимать как издевку, ты в конце концов останешься с кем-то, кто тебя совсем не ценит, — Рон наклонился и сжал ее руку. — Ты очень красивая, поверь мне. Я это знаю, и он тоже, и дай ему возможность говорить тебе об этом.

    — Но... — Гермиона все еще чувствовала себя расстроенной, хоть похвала Рона и была ей приятна, — Рон, он вообще какой-то странный. Все время смотрит этим оценивающим взглядом. И он даже более вспыльчивый, чем раньше. Да еще это кольцо...

    — Да, кольцо — это да, — задумчиво протянул Рон. — И у него теперь куча мантий, даже лучше, чем та, в которой он был в Косом переулке, — добавил он, — я видел их, когда полез в его сундук за мантией-невидимкой.

    — Он никогда не обращал внимания, как он выглядит, — с отчаянием прошептала Гермиона, — а теперь... «И мне хотелось бы знать, откуда он их взял», — добавила она про себя.

    — Это верно, — неуверенно сказал Рон, но потом пожал плечами. — Хотя посмотри на Фреда и Джорджа. Никогда бы не подумал, что они будут так одеваться. Гарри говорил о том, что теперь, когда нет риска, что опекуны ограбят его, он спокойно может тратить деньги. Похоже, он именно этим и занимается, — Рон снова пожал плечами и так ссутулился, что даже стал казаться ниже. — Если бы у меня было много денег, может, я тоже всех бы удивил. Может, я и себя бы удивил. Понимаешь, я обычно не хожу в такие магазины...

    — Какие такие? — с любопытством спросила Гермиона

    — В те, где я все рано ничего не смогу купить, — Рон покраснел как рак. — Но если бы ходил, и у меня была бы пригоршня галлеонов, которую было можно выбросить на ветер, сам не знаю, во что бы я оделся.

    Гермиона призадумалась. Действительно, теперь у Гарри были деньги, живые деньги, а не лежащие мертвым грузом в сейфе. Это многое меняло. Она выдала самое сильное возражение: — Но кольцо-то у него женское!

    — Разве у магглов тоже есть такие отличия? — спросил Рон. — Я просто думал, что он не знает об этом, — рыжий пожал плечами. — Между прочим, Шеймус подколол его этим — дескать, что, у подружки кольцо спер? — в шутку, конечно, так Гарри окинул его этим своим взглядом и заявил: — «Ты ведь не хочешь, чтоб я устроил тут показательное выступление по боевой магии?» Шеймуса как ветром сдуло.

    Гермиона решила, что и подколка Шеймуса, и ответ Гарри достаточно неприятны, но, понимая, что Рон хотел развеселить ее, заставила себя улыбнуться. Рон нахмурился: — Это ведь просто кольцо, Гермиона.

    — Но где он его взял?

    — Где-нибудь в Хогсмиде купил, — пожал плечами Рон. Внезапно до него дошло: — Погоди-ка, ты думаешь... Гермиона, ты ведь не думаешь, что это подарок от девушки?

    — Это более вероятно.

    — Да ты прикинь, — возмутился Рон, — стал бы он так себя вести, будь у него девчонка? Тоже мне, большой секрет. И у него нет никакой другой подружки.

    — Не знаю я! А если его подружка погибла этим летом? Это бы могло объяснить все, что с ним происходит.

    — Знаешь, если это и впрямь так, то нам лучше спросить его об этом.

    — Не мог бы ты? — робко спросила Гермиона.

    — А почему не ты?

    — Он может подумать, что я ревную.

    — А ты и ревнуешь, — закатил глаза Рон. — Ладно уж, я спрошу, но при тебе.

    Гарри проскользнул в гриффиндорскую башню за несколько минут до отбоя. Оглядев гомонящую вокруг толпу, он заметил Рона и Гермиона, сидевших в укромном уголке. Друзья помахали ему, подзывая к себе.

    — Ты где был, Гарри?— спросил Рон.

    — Гулял, — пожал плечами Гарри, садясь в свободное кресло.

    — Весь вечер?

    — Да всего-то пару часиков, — закатил глаза Гарри, заметив тревожный взгляд, которым обменялись Рон с Гермионой. — Ну ладно вам, мне просто хотелось побыть одному.

    — Мы тебя не навязываемся, — резко заметила Гермиона.

    — Да я вовсе не вас имел в виду, — Гарри умоляюще взглянул на Гермиону и махнул рукой в направлении галдящих сокурсников. — Просто весь этот гвалт, и людей столько... Я отвык. Летом тут было так тихо... — он прикусил губу. — Я не хотел тебя обидеть, Гермиона. Если хочешь, я могу уйти.

    — Нет, конечно, — покраснела Гермиона.— Просто у тебя тон не совсем искренний.

    — Как так? — переспросил Гарри, гадая, действительно ли это так.

    — Объяснить трудно, но... ощущение, что ты все придумываешь.

    — Нет, — покачал головой Гарри, — я сказал именно то, что думал.

    — Так, ребята, пока дело не зашло слишком далеко... — Рон слегка кашлянул.

    — Да? — повернулся к нему Гарри.

    — Откуда ты взял это кольцо? — полюбопытствовал Рон. — Дин говорит, что оно женское, а если это так, то...

    Гарри на секунду вытаращил глаза. «Женское? Ой, он, наверно, думает... А что, если кто-то накрутил ее против меня?! Тот же Дин, к примеру, или Джинни?» С трудом сдерживая смех, он совершенно невинно заметил: — Женское, а что?

    Гермиона поморщилась, у Рона отвисла челюсть. Гарри расхохотался.

    — Только я получил его не от девушки. Вообще-то это кольцо моей мамы. Профессор Дамблдор отыскал его и спросил меня, хочу ли я его оставить, — Гарри широко улыбнулся. — Сомневаюсь, что мне в ближайшее время понадобится обручальное кольцо, вот я и решил просто носить его. Мне сказали, что оно точно под цвет моих глаз, — он опустил взгляд и чуть тише добавил, — как было когда-то под цвет ее.

    Гермиона тихо ойкнула.

    — Вы что, хотите сказать, что из-за этого нервничали?

    — Ну, не только из-за этого, — протянул Рон. — Ты вообще в этом году стал каким-то странным. Раздражительный очень, и уж чересчур маг. Я понимаю, кровь не отбросишь, как ни крути, а Невилл вообще считает, что это усилилось после того, как ты избавился от влияния магглов. Вот только мантии твои уж слишком дорогие, и...

    — Ах, это? — Гарри почувствовал, как краснеет, и решил, что это неплохо. — Ну... вообще-то я покупал их вместе с Ремусом.

    — Ну и что?

    — Понимаешь, он всегда помогал Джеймсу с выбором вещей. Просто у Джеймса денег всегда было больше, чем вкуса, а у Ремуса вкуса больше, чем денег, поэтому Ремус покупал ему одежду и наслаждался тем, что может тратить деньги без ограничений.

    Гермиона захихикала, и Гарри решил, что это добрый знак.

    — Отсюда и мантии. Когда Снейп увидел меня в красной, он заявил, что не будь я Гарри Поттером, я со спокойной совестью мог бы отправиться в ней в Малфой-мэнор.

    Теперь даже Рон рассмеялся.

    — А куда ты в ней ходил?

    — Только на ужин.

    — А зеленую? И, кстати, почему зеленую?

    — Ремус говорит, что она подходит к моим глазам.

    — Оп-ля! — воскликнул Рон. — Гермиона, тебе стоит проследить за профессором Люпином. Не стоит оставлять их с Гарри наедине.

    — Прекрати придуриваться, — резко сказал Гарри. — Ремус такого бы не сделал.

    — Можно подумать, я в этом сомневалась, — воскликнула Гермиона.

    — И хорошо. Но я не хочу, чтобы вы повторяли подобные вещи кому-нибудь еще. У Ремуса и так хватает проблем с тем, что он оборотень. Если кто-то серьезно отнесется к вашим словам, веселого будет мало.

    — Слова больше об этом не скажу, — испуганно пообещал Рон.

    — Спасибо. И простите за то, что я такой... раздражительный, — Гарри потер лоб рукой. — Лето было очень уж странным. Все готово к завтрашней квиддичной тренировке?

Глава 33. Испытания

    Испытания проходили довольно забавно. После недолгого обсуждения было решено пробовать сласти по очереди, чтобы эксперимент не превратился в хаос. Уселись в круг, каждый выбирал один из приколов и пробовал. Все ждали, пока конфета подействует, и лишь потом наступала очередь следующего. Одни приколы действовали почти сразу, эффекта других приходилось ждать какое-то время, которое студенты проводили за разговорами.

    На третьем образце, когда волосы Шеймуса за пару минут выросли почти до пят, гриффиндорцы, сидящие в общей гостиной, начали замечать, что что-то неладно. Когда настала очередь Гарри, наступила мертвая тишина.

    Выбрав один пакетик из груды, лежащей перед ним, он внимательно посмотрел на этикетку.

    — Что там написано? — поинтересовался Дин.

    — «Веселые крылышки», — прочел Гарри.

    Гермиона громко хрюкнула, пытаясь, очевидно, подавить смех. Дин захихикал. Гарри показал ему язык.

    В пакетике лежали маленькие конфеты. Гарри с подозрением оглядел их:

    — Как думаете, одной хватит?

    Все кивнули. Рон, Гермиона, Шеймус и Джинни хором ответили: «Да», вызвав всеобщий смех.

    Гарри согласно кивнул и положил конфету на язык. На вкус она напоминала шоколад с ликером; он даже причмокнул, так ему понравилось. Сокурсники выжидающе посмотрели на него, Рон засек время.

    Конфета растаяла, и Гарри уже подумывал взять следующую, как почувствовал жжение у лопаток. Он передернул плечами.

    — Что случилось? — встревоженно спросила Гермиона.

    — Ничего. Жжет немного.

    — Где?

    — У лопаток. Похоже на...

    Но не Гарри успел договорить, на что это похоже, как жжение внезапно прекратилось и раздался громкий хлопок. Гарри вскрикнул и отпрыгнул назад. Вокруг раздалось негромкое жужжание, воздух задрожал, как от ветерка. Сокурсники начали хихикать. Повернув голову направо, он заметил серебряную вспышку, налево — то же самое. Все уже хохотали в голос, Рон свалился на пол, дрыгая ногами от смеха.

    Плечи вдруг свело. Гарри попытался расправить их и вдруг понял, что серебристые вспышки превратились в серебряные крылышки. «Это же крылышки снитча», — промелькнуло у него в голове, и Гарри захохотал чуть ли не громче всех.

    — Дай, дай мне! — воскликнул Дин. Гарри протянул ему конфету, и через пять минут Дина уже украшали радужные стрекозиные крылья, испещренные черными прожилками. Сбоку уже тянул руку Невилл.

    — Эй, мне тоже, — крикнул Рон. Гарри повернулся вправо и посмотрел на Гермиону, сидевшую между Роном и Шеймусом. Она улыбнулась, глаза ее искрились лукавством. Гарри протянул конфетку и ей.

    Невилл обзавелся парой узких, изогнутых крыльев, как у стрижа или сокола, Рону достались ярко раскрашенные крылья тропической птицы. У Шеймуса за спиной развернулись поблескивающие крылья бабочки, и Гарри, с некоторой неловкостью, припомнил радужный порошок в ступке. Гермиона просто застонала от восторга, заметив свои кружевные эльфийские крылья. Джинни тоже решила попробовать и в результате оказалась обладательницей огромных крыльев летучей мыши. Гарри боялся, что она огорчится, но Джинни явно решила полностью использовать все преимущества своего нового облика и разгневанным демоном накинулась на брата, а потом преувеличенно застенчиво спряталась за Дином. Колин уже вовсю щелкал фотоаппаратом, и это помогло Гарри справиться с разочарованием, когда трепещущие крылышки снитча исчезли.

    Спустившиеся к обеду гриффиндорцы являли собой странное зрелище: у кого-то волосы окрашены во все цвета радуги, у кого-то нос превратился в хобот или вовсе исчез. Джинни, съевшая несколько «Веселых крылышек», до сих пор куталась в крылья летучей мыши, как в плащ; Гермиона щеголяла пушистым хвостом, то элегантно изгибая его, то принимаясь щекотать им шею Гарри; у Невилла вместо бровей топорщились птичьи перышки всех цветов радуги; Шеймус говорил только в рифму; Джек прыгал, точно кенгуру; а Игги просто пришлось вести, потому что в глазах у него все двоилось. Он пожаловался Гарри, что и голоса звучат сразу с двух сторон — один подхватывает фразу другого, «точь-в-точь, как близнецы». Колин, парящий в воздухе, шлепнулся на пол на полдороге к гриффиндорскому столу, но его громкое ойканье потерялось в шуме комментариев происходящего, вопросов и смеха.

    Гарри выглядел нормально. После того, как крылышки исчезли, рубашка начала странно топорщиться, и, припомнив слова Снейпа, что трансфигурация в любом виде сейчас опасна для него, он решил не трогать ничего, что могло бы иметь трансфигурирующий эффект. Усевшись рядом с Гермионой, Гарри взглянул на преподавательский стол. Снейп наблюдал за ним с загадочным выражением лица. Гарри вдруг заметил, что к гриффиндорскому столу на всех парах несется профессор Макгонагалл, красная как рак. Правда, было неясно, покраснела ли она от гнева или от попыток сдержать смех.

    Макгонагалл остановилась если и не напротив Гарри, то уж точно напротив их троицы и обратилась к Гермионе:

    — Мисс Грейнджер, что означает этот балаган?

    Гермиона замерла. Декан перевела взгляд на угрюмо насупившегося Рона. Гарри, хорошо изучивший выражения ее лица за время летних каникул, понял, что Макгонагалл скорее удивлена, чем рассержена. Ну, может, еще слегка взволнована.

    — Фред с Джорджем прислали мне образцы своих товаров, — объяснил он. Два небольших перышка упали на стол, обратились в крошечных птичек и вылетели из зала. Макгонагалл скривила губы.

    — Образцы?

    — То, что они продают у себя или собираются пустить в продажу. Товары из их шуточного магазина. Это же не против школьных правил, правда?

    Декан плотно сжала губы: она явно с трудом сдерживала смех.

    — О нет, мистер Поттер, это не нарушает никаких правил. Я лишь хотела убедиться, что вы не прокляли друг друга, — она оглядела стол и добавила уже громче: — Те, кто к ужину не обретут нормальный вид, проведут ночь в больничном крыле. Это ясно?

    — Да, профессор, — прозвучал нестройный гул в ответ. Макгонагалл улыбнулась Гарри: — Вы их только что получили?

    — Да нет, довольно давно.

    — Что ж, мистер Поттер, — кивнула головой она, — спасибо, что дождались выходных, — и Макгонагалл вернулась к учительскому столу.

    Испытания закончились раньше, чем рассчитывал Гарри, и до встречи со Снейпом еще оставалось время. Он решил пока домучить «Границы контроля». «Но в следующий раз, — решил он, — выберу что-нибудь не такое занудное».

    Ему оставалось лишь шесть страниц до конца, когда рядом с ним присела Гермиона. Он совсем было собрался попросить ее подождать пять минут, но осекся, взглянув на ее озабоченное лицо.

    — Что случилось?

    — Ты не занят?

    Гарри взглянул на книгу и покачал головой:

    — Нет, не особо.

    — Интересная книжка?

    — Вообще-то кошмар. Написана таким языком, что на третьем слове тянет зевать. Не иначе как автор в родстве с профессором Биннсом. Не дождусь, когда наконец закончу ее.

    — Вот как. Я вообще-то хотела спросить, не случилось ли чего, — ты так хмурился, когда мы возвращались в башню. Так это из-за книги?

    — Наверное. Так вроде тревожиться не о чем. Я и не думал, что выгляжу встревоженным.

    — Последние дни ты все время так выглядишь.

    — А-а, — Гарри пожал плечами. — Может, из-за того, что у меня лицо похудело?

    Гермиона неуверенно покачала головой и продолжила, запинаясь:

    — Насчет того утра...

    — Да?

    — Мне всегда было легко рядом с тобой. Но с начала этого года я чувствую себя немного неуютно. И я... — она вспыхнула, — я просто хотела бы знать... почему ты поцеловал меня тогда?

    — А ты как думаешь? — пробормотал Гарри, покраснев.

    — В этом-то и дело. Я... Понимаешь, когда мы были в Косом переулке, все было здорово, — Гарри приподнял голову, надеясь, что разговор закончится не так плохо, как мог бы. Гермиона прикусила нижнюю губу и стала еще симпатичнее: — А вот потом ты, по-моему, поцеловал меня лишь для того, чтобы заткнуть мне рот...

    — Нет! Ну, то есть... Да, наверно, но не совсем. Просто, понимаешь, я подумал, что ты такая симпатичная, умная, нежная — жалко, если у нас все закончится из-за какой-то ерунды.

    — Но все-таки и для того, чтобы заткнуть меня. И не сказал мне ни слова после этого.

    Гарри потянул ее за руку, Гермиона подчинилась и прилегла рядом с ним на кушетку. Он повернул голову и медленно и нежно поцеловал ее, пройдясь губами по ее мягким губам, потом нажал чуть сильнее, раздвигая ее губы языком, дразня их. Гермиона соглашалась на все, и Гарри продолжал, пока поцелуй не превратился в дикую пляску языков и губ и судорожных движений.

    Он прервал поцелуй, когда закончился воздух в легких, и оторвался от нее:

    — Гермиона! Ты хоть знаешь, как потрясающе ты целуешься?

    — Правда?

    — Конечно, правда.

    — Ты тоже. Ты лучше всех, с кем я когда-нибудь целовалась, — прошептала Гермиона. Гарри усмехнулся, заметив Рона, стоящего у камина. — Посиди со мной, — попросил он. — Пока мне не нужно будет уходить, — и вздохнул, взглянув на часы, — уже скоро.

    — Зачем тебе снова нужно к Снейпу? — спросила она, прижимаясь к Гарри. Тот удовлетворенно вздохнул, обнял ее за плечи и притянул еще ближе.

    — Это для моего проекта.

    — А что, Снейп и Дамблдор оба занимаются с тобой?

    — Да. А еще Флитвик и Ремус. Но не одновременно, конечно, и не обязательно в равных количествах, — Гарри задумался. Со Снейпом он явно встречался чаще, чем с другими. — Снейп единственный, кто настаивает на регулярных и частых встречах. Очевидно, он не слишком надеется, что я смогу что-нибудь сделать самостоятельно.

    — Догадываюсь, почему, — робко вставила Гермиона.

    — К сожалению, я тоже. Потому-то я и согласился на эти встречи.

    Гермиона перегнулась через Гарри и осторожно взяла книгу, которою он все еще сжимал в другой руке. Перевернув книгу и взглянув на заглавие, она нахмурилась, потом недоверчиво протянула: — Это же Темные Искусства, — и слегка отстранилась. Положив книгу на колени, она быстро пролистала ее, останавливаясь на некоторых страницах.

    — Там не слишком-то много про применение заклятий,— оправдываясь, пояснил Гарри. — Это скорее теоретический и юридический обзор: какое заклятье незаконно, почему, с каких пор.

    — Гарри, но зачем тебе вообще об этом знать?

    — Это для моего проекта.

    На зельях в понедельник Малфой по-прежнему не обращал на Гарри никакого внимания. Гарри это вполне устраивало. Он спокойно реагировал на оскорбления Снейпа после того, как провел с отцом несколько часов накануне днем. Похоже, немного практики — и он даже начнет получать от них удовольствие.

    Взыскания никто не заработал, все студенты гурьбой вывалились из класса зельеварения. Булстроуд сразу убежала, следующий урок у нее был где-то в дальней части замка, но остальные пошли дружной толпой. Парвати и Бут болтали между собой. Гарри искоса взглянул на Финч-Флетчли, пытаясь понять, можно ли втянуть того в разговор, но хаффлпаффец был погружен в свои мысли. Парвати попрощалась с ними на втором этаже, так что когда они подошли к классу защиты, Гарри все еще шагал бок о бок с Малфоем, Бутом и Финч-Флетчли. Рон и Гермиона ждали его на углу.

    Гермиона приветствовала Гарри радостной улыбкой, а вот у выступившего вперед Рона выражение лица было далеко от приветливого.

    — Гляньте-ка, да это же Поразительнo Прыгающий Хорек! — насмешливо протянул он. — Что, попритих, хо...

    — Рон! — резко осек его Гарри, сам удивившись своему тону. Все замерли. Гарри подошел к Рону поближе. — Прекрати.

    И Рон, и Малфой вытаращились на него, Гермиона прикусила губу. Терри прижался к двери класса. Гарри решил, что Джастин уже успел войти внутрь, но не рискнул оторвать взгляд от Рона и Малфоя, чтобы проверить.

    — Не понял, ты что, Малфоя защищаешь? — недоверчиво протянул Рон.

    — Он ничего тебе не сделал.

    — Сейчас-то ничего, — злобно ответил Рон. — А как насчет того, что было раньше?

    — Что было, то прошло, — Гарри устремил на Рона тяжелый взгляд. — Я в эти игры больше не играю и не хочу, чтобы ты в них играл. Он тебя не трогает — ну и ты его не задирай.

    У Рона отвисла челюсть. Малфой прислонился к стене и внимательно наблюдал за ними. Гермиона подошла поближе и скрестила руки на груди.

    Гарри подошел к Рону еще на шаг. Только бы друг послушал его, только бы отступил. Но с другой стороны, не дело, если Рон почувствует исходящую от него угрозу. Он постарался принять самое приветливое выражение, какое только мог: — Давай поговорим позже. А пока оставь Малфоя в покое.

    Рон нахмурился и пристально посмотрел Гарри в лицо. Внезапно на лице рыжего появилось крайне самодовольное выражение. Гарри всполошился — именно такой вид бывал у Рона, когда он собирался сделать удачный ход в шахматах.

    — Знаешь, Гарри, ты и впрямь зря распрямил волосы. Так ты похож на Снейпа.

    Гарри поморщился и совсем уже собрался было провести рукой по волосам, но остановился, вспомнив, что сотни раз видел подобный жест у Снейпа. Малфой чуть слышно фыркнул.

    — Кажется, я понимаю, о чем ты, Уизли, — сказал он. — И впрямь похож, только с вымытыми волосами, — он оторвался от стены и подошел поближе, заглянув Гарри прямо в лицо. Гарри охватило дурное предчувствие. Это что ж такое, Малфой и Рон объединились против него? И совсем плохо, что они заметили его растущее сходство со Снейпом. Рон, конечно, не поймет, что невольно попал в точку, но у Малфоя глаз куда острее. Гарри опустил голову вниз, чтобы избежать пристального взгляда слизеринца. Тот прошел мимо Рона, будто не замечая рыжего, но остановился, не дойдя до Гарри полуметра. Гарри глянул на Малфоя сверху вниз.

    — Да, — сказал он, отвечая на невысказанный вопрос. — Я вырос.

    Малфой поднял голову и невинно похлопал глазами, потом дерзко усмехнулся прямо в лицо Гарри:

    — Пока еще недостаточно. Усмешка, правда, хороша — очень похожа, а вот взгляд, Поттер, у тебя пока не получается. Хоть и забавно наблюдать за твоими попытками.

    Гарри чуть отступил. «Я что, усмехаюсь?»

    — Уже лучше, — лениво протянул Малфой и направился в класс. У самой двери он обернулся и небрежно произнес: — Гарри, сейчас урок начнется, — после чего исчез внутри.

    Гарри пришлось сгрести Рона в охапку, чтобы тот не набросился на слизеринца. После короткой потасовки оба оказались на полу, Гарри сверху. Ясно, что Ремуса еще в классе не было, а то он бы точно вышел проверить, что это за шум в коридоре.

    — Рон!

    — Пусти меня! Я его убью!

    — За что?! — завопил Гарри. — Он же ничего не сделал.

    — Он назвал тебя Гарри!

    Гермиона хихикнула. Гарри взглянул на начинающего успокаиваться Рона и сухо произнес:

    — Рон, я не считаю панибратство смертельным оскорблением.

    — Слезь с меня, — рявкнул Рон. Гарри увидел, что Малфой уже сидит в классе и вполне готов защитить себя в случае, если Ремус не вернется. Он медленно освободил рыжего, тот встал и одарил Гарри убийственным взглядом. — Ты позволил ему звать тебя по имени?

    — Он меня не спрашивал, — покачал головой Гарри.

    — Тогда скажи ему, чтоб не смел так обращаться к тебе.

    — Лучше не так, — усмехнулся Гарри. — Я назову его Драко и посмотрю, что он сделает.

    Рон пришел в ярость, и Гарри еле успел увернуться от удара. Гермиона завопила в голос: «Нет!», друзья отпрянули друг от друга и выхватили волшебные палочки.

    — Гарри! Рон!

    По коридору с крайне недовольным видом спешил профессор Люпин.

    — Вы соображаете, что вы делаете? — несколько любопытствующих учеников высунули головы из дверей класса. — Гарри, тебе не стыдно?! Мистер Уизли, вы староста! Это означает, что вы должны следить за соблюдением школьных правил, а не нарушать их, — Люпин перевел взгляд на Гермиону. — Мисс Грейнджер, стоило использовать нечто более эффективное, чем крики. Обезоруживающее заклятье было бы куда полезнее.

    — Я не знала, у кого первого отобрать палочку, — возразила Гермиона. — Другой в этот момент мог бы...

    — В этом семестре мы научимся справляться с группой людей или других существ, — кивнул Ремус. — Уверен, эти знания вам пригодятся, — он снова перевел взгляд на Гарри и Рона и вздохнул: — Двадцать пять баллов с Гриффиндора. С каждого.

    У Рона отвалилась челюсть. Гарри повел плечами — мол, мне безразлично.

    — Но!.. — начал Рон.

    — Вы подрались в коридоре, — сердито сказал Люпин, — и уже были готовы начать бросаться проклятьями. Это полное пренебрежение всеми правилами безопасности. Если я еще раз поймаю вас на этом, я сниму куда больше баллов, да еще назначу вам взыскание. Ясно?

    Рон кивнул. Гарри сказал: — Да, сэр, — но взглянул на Ремуса с открытым вызовом. Тот ответил гневным взглядом, который немедленно дал Гарри почувствовать, насколько детским было его возмущение. Виновато опустив глаза, мальчик добавил: — Простите.

    — Заходите внутрь, — вздохнул Ремус. — В пару вас сегодня не поставишь.

    — Профессор Люпин, — вмешалась Гермиона. — Малфой тоже не подойдет Рону в спарринг-партнеры.

    — Это и так ясно, мисс Грейнджер, — почти улыбнулся Люпин.

Глава 35. Честь оборотня

    На следующее утро профессор Люпин перехватил Гарри в коридоре, по дороге на трансфигурацию.

    — Мистер Поттер, — вежливо произнес он, — не могли бы вы зайти ко мне сегодня после занятий?

    — Конечно, — согласился Гарри и нервно взглянул на Люпина: тот сейчас говорил и выглядел исключительно как преподаватель. — Э-э... это насчет вчерашнего?

    — Отчасти. А заодно мы могли бы обсудить ваш проект. Я подобрал для вас список необходимой литературы.

    — О. Хорошо, профессор, я приду сразу, как вы закончите урок.

    Домашнее задание по зельям, заданное в среду, Гарри закончил во время обеденного перерыва. После короткой и безуспешной попытки отыскать хоть одно упоминание о том, что виверны понимают серпентарго, он вышел из библиотеки и вернулся к кабинету защиты. Ждать ему пришлось недолго — дверь распахнулась, и в коридор вывалилась толпа второкурсников из Хаффлпаффа и Слизерина. Тереза задержалась возле него и робко поздоровалась. Гарри помахал ей в ответ:

    — Привет, Тереза. Увидимся завтра!

    — Завтра? — удивленно спросил Люпин, когда Гарри зашел в опустевший класс.

    — Она в квиддичной команде. Завтра после обеда у нас короткая тренировка — так, введение, чтобы новички приспособились. А настоящая будет в пятницу вечером, — он улыбнулся. — К понедельнику она меня возненавидит.

    Люпин улыбнулся в ответ. Они прошли через классную комнату в кабинет, Люпин показал на кушетку и предложил: — Садись.

    Гарри сел, и Люпин поставил перед ним чай и овсяное печенье, обычное и в шоколадной глазури, а потом взял со стола свиток пергамента.

    — Тут список книг, которые могут пригодиться тебе, Гарри. Не думаю, что ты прочтешь все, но я бы хотел, чтобы ты отыскал их в библиотеке, просмотрел и отобрал четыре или пять. Опираясь на них, мы составим аннотацию работы, а если хочешь, то можем и сделать анализ последних событий.

    — Про оборотней? — с любопытством спросил Гарри.

    Люпин, к немалому удивлению Гарри, заметно напрягся.

    — Тут я вряд ли могу быть объективен, — небрежно сказал он. — Если хочешь разобрать в работе сегодняшние цели оборотней, тебе лучше взять руководителем кого-нибудь еще — Дамблдора, например, а на меня сослаться только как на источник.

    — Хорошо.

    Люпин вздохнул, взялся за свою чашку и повертел ее туда-сюда по блюдцу:

    — Гарри... почему ты подрался с Роном?

    Гарри вздохнул.

    — Рон докапывался до Малфоя. Правда, он только обзывался, но все равно без всякого повода. Малфой ничего не сделал, просто шел в класс, как и я. Вот я и сказал Рону оставить Малфоя в покое, а Рон обиделся. Тут еще Малфой подлил масла в огонь — назвал меня по имени, когда уходил, и Рон вообще взбеленился. Мне пришлось сбить его с ног и усесться сверху, чтобы он не накинулся на Малфоя. Когда Рон встал, он потребовал от меня, чтобы я запретил Малфою обращаться ко мне по имени. Я ответил, что лучше назову Малфоя Драко и погляжу на его реакцию. Рон в ответ набросился на меня. Я не потому вытащил палочку, что хотел проклясть его, — просто я рефлекторно выхватываю палочку, если кто-то пытается на меня напасть.

    Люпин прикрыл глаза. Гарри видел, что эмоции на лице оборотня менялись, как картинки в калейдоскопе. Думал ли он о Джеймсе и Сириусе, о Северусе, о себе? Наконец Люпин открыл глаза и слегка нахмурился.

    — Могу понять, откуда взялся подобный рефлекс, Гарри, но ты должен понимать, что подобное поведение не всегда безопасно, — тон был холодным, официальным, учительским, и это привело Гарри в бешенство. — В определенных ситуациях использование палочки может привести к тому, что тебя арестуют, а то и убьют. А вот если ты просто уклонишься от удара, а то и примешь его, то избежишь опасности и будешь иметь преимущество перед лицом закона.

    Гарри зло вскинул голову:

    — Не нужно мне петь о необходимости подчиняться для самозащиты. Я этого уже досыта наелся. И нападения Рона я терпеть не собираюсь.

    — Да причем тут Рон! — рявкнул Люпин. — Если ты выхватишь палочку в здании Министерства, любой проходящий аврор будет вправе убить тебя. В школе, кстати, это тоже запрещено, так что не делай этого здесь и научишься держать свои чувства под контролем.

    — Я могу держать их под контролем, когда это необходимо. Но с Роном такой необходимости не было, — упрямо повторил Гарри.

    Люпин наполовину вздохнул, наполовину зарычал: — Я бы надеялся, что ты когда-нибудь изменишься к лучшему, если бы Северус не был бы таким же гордым несгибаемым идиотом, как и Джеймс.

    Гарри хихикнул. Как только они перешли на личности, ему стало легче.

    — Судьба у меня такая, — беззаботно сказал он.

    С минуту оба молчали. Гарри решил, что Ремус гадает, продолжать ли начатый разговор, и торопливо сказал, стараясь предупредить дальнейшие замечания: — Ты не мог бы сделать доброе дело?

    Ремус поднял бровь:

    — Может быть. Что за доброе дело?

    — Поставь меня на занятиях в пару с Малфоем. Я пытаюсь наладить с ним отношения, и мы, похоже, больше не пытаемся вцепиться друг другу в глотку. Ты нам не доверяешь, это невооруженным глазом видно, а я хотел бы попробовать.

    Они болтали о Малфое, Роне и искусстве составлять пары для учебного боя, когда Ремус посмотрел на часы, поморщился и заерзал на стуле.

    — Мне приятно поговорить с тобой, Гарри, и я с удовольствием бы продолжил, но в шесть ко мне должен прийти гость. Может, заглянешь на чай в выходные?

    — Ладно, — Гарри нахмурился, увидев, что Люпин встал. Было без четверти шесть. — А я могу остаться, пока он не придет?

    — Боюсь, что нет, — Люпин по-прежнему любезно улыбался, но на лице его была тревога. — Пойми, Гарри, я не хотел бы, чтобы ты встречался с некоторыми людьми.

    — О, — Гарри попытался скрыть свое изумление. У Ремуса что, любовник?

    — Уходи, пожалуйста, — повторил Люпин, подталкивая Гарри к двери. — Поговорим позже.

    У двери Гарри вновь остановился. Лицо Люпина исказилось от гнева:

    — Гарри, я несколько раз попросил тебя, причем вежливо попросил, чтобы ты ушел. Я не обязан тебе ничего объяснять. Уходи!

    Гарри вышел из комнаты. Зайдя за угол, он остановился и задумался. Гость Ремуса должен прийти от центрального входа или со стороны кабинета Дамблдора. Если вернуться к кабинету Ремуса и спрятаться за углом, можно разглядеть таинственного посетителя. Конечно, есть риск, что Ремус поймает его, если вернуться к кабинету...

    Раздираемый сомнениями Гарри дошел до конца коридора, вернулся назад и осторожно выглянул из-за угла. Эх, сюда бы мантию-невидимку или маггловский перископ. Вдруг ему в голову пришла замечательная идея. Он вытащил из сумки самую маленькую книгу, трансфигурировал ее в еще меньшее зеркальце и установил его на уровне поножей доспехов, за которыми прятался. В тусклом свете коридора мало что было видно, и Гарри изменял положение зеркальца до тех пор, пока не увидел весь коридор, вплоть до двери Ремуса. Добившись успеха, он замер в ожидании.

    Минут через пять — около шести, по расчетам Гарри, в коридоре появилась незнакомка — молодая женщина лет двадцати с небольшим, со светло-каштановыми коротко остриженными волосами. Она постучала в дверь Ремуса.

    — Селена, — раздался голос Ремуса, — заходи, пожалуйста.

    Голос Люпина был теплым, но Гарри заметил, что приветствие прозвучало как-то странно: Люпин не сказал ни «рад тебя видеть», ни «добро пожаловать», ни даже «привет». Интересно, что за отношения их связывают?

    Подождав пару минут, пока они начнут беседу, Гарри решил попытаться ее подслушать. Он уже двинулся было к двери, но остановился. Слух оборотня много острее, чем у обычного человека. Конечно, если снять обувь, то можно двигаться и тише, но что будет, если кто-нибудь его заметит? Ясно же, что он тут что-то вынюхивает. Гарри посмотрел на дверь и уже направился по коридору, но, прислушавшись к царящей вокруг послеполуденной тишине, вернулся, снял туфли и подошел к двери.

    Он не услышал ни пустой болтовни, ни серьезной беседы — ровным счетом ничего. То ли на дверь было наложено заглушающее заклятье, то ли Ремус провел женщину дальше в свои комнаты. Нахмурясь, Гарри отошел подальше и надел обувь. Надо попытаться расспросить Ремуса в выходные.

    Гермиона корпела над домашним заданием по нумерологии, когда подошел Рон и склонился к ее уху.

    — Как ты думаешь, сейчас подходящее время? — спросил он

    — Ай! — Гермиона вскочила со стула, и книга с грохотом упала на пол.

    — Прости, — особого раскаяния в голосе рыжего не чувствовалось. — Я был уверен, что ты меня слышишь.

    — Так я тебе и поверила. Уф-ф! Я себе прямо по пальцу попала, — Гермиона метнула на Рона гневный взгляд. — Подходящее время для чего?

    — Потолковать с профессором Люпином!

    — Да, — ответила Гермиона в полный голос и зажала себе рот. — Да, конечно. Я только приберу свои вещи и подвину их, чтобы кто-нибудь другой смог бы сесть, когда я уйду...

    — Эй, — воскликнула Джинни, когда Гермиона поднялась.

    — Что?

    — Я тебя рисовала.

    — Прости, — сказала Гермиона, оглядывая Джинни, сидевшую с блокнотом на коленях. — Я вернусь попозже и приму ту же позу.

    — Ладно, — согласилась Джинни. — О, знаю, пойду-ка я рисовать Дина. Уж он-то не посмеет двинуться.

    Гермиона и Рон выбрались через портретный проем и двинулись вниз по лестнице. На полдороге они услышали шаги — кто-то поднимался вверх. Рон бросил взгляд на нижний пролет и попятился.

    — Это Гарри, — прошептал он, втащил Гермиону на этаж выше, а потом в первую попавшуюся комнату.

    — И что?

    — Мы ведь не хотим, чтобы он знал, что мы задумали, верно?

    Они подождали, пока Гарри пройдет мимо. Когда шаги друга стихли, Рон и Гермиона выбрались из своего убежища и направились к классу защиты.

    Дверь, к их удивлению, оказалась заперта. Гермиона постучала, но никто не ответил. Она постучала еще раз, и снова тишина. Минута, другая, они уже собирались уходить, как дверь открылась. На пороге стоял побагровевший Люпин, за ним — нахмурившаяся женщина.

    — Рон, Гермиона! — воскликнул Люпин. — Как приятно. Заходите, заходите, мисс Форест уже уходит.

    Женщина натянуто улыбнулась. Гермиона решила, что даже такая улыбка очень красит ее. Светло-синяя мантия незнакомки очень шла к ее коротким золотисто-каштановым волосам, подстриженным на маггловский манер.

    — Ты не представишь меня, Ремус? — с мягким укором заметила женщина.

    Люпин недовольно поморщился и вежливо произнес: — Селена, это мисс Грейнджер, магглорожденная студентка, и ее товарищ, мистер Уизли, шестой сын мелкого чиновника из Отдела по неправомочному использованию маггловских артефактов, — Гермиона заметила, что у Рона от такого представления только что пар из ушей не повалил. Ей тоже было неприятно, что Люпин упомянул о ее родителях. — Никто из них не может быть полезен тебе, — твердо подытожил Люпин. — Дети, это мисс Форест.

    — Но ведь Уизли дружат с Гарри Поттером, разве не так? — спросила Селена, протягивая Рону руку. Люпин схватил ее за запястье.

    — Тебе разрешили поговорить со мной, Селена, — резко сказал он, — но это не означает, что ты можешь говорить и с моими студентами. Уходи, или я сообщу Альбусу Дамблдору, что ты превышаешь свои полномочия.

    — Я взрослый человек, Ремус, и не подчиняюсь ни профессорам, ни эксцентричным, никчемным болтунам любого сорта.

    Люпин прищурился и зло рявкнул: — Уходи немедленно!

    — Уже ухожу, — фыркнула Селена. — Но лучше бы тебе оставаться вольным художником, Ремус. Этот благодушный старик не доведет тебя до добра, — с этими словами она ушла.

    Люпин, с совершенно измученным видом, привалился к дверному косяку и искренне сказал: — Простите меня за то, как я представил вас, но она не из тех людей, чье внимание стоит привлекать. Чем менее значительными она будет считать вас, тем лучше.

    — Нам уйти, профессор? — спросила Гермиона. — Вам нужно идти за ней?

    — Нет, — покачал головой Люпин. — Ей позволили прийти сюда на определенных условиях, и как только она покинула мою комнату, она сможет идти лишь к воротам, — он выпрямился, слегка покачнувшись. — Входите.

    — Скоро полнолуние, сэр? — осторожно спросил Рон.

    — Я что, настолько плохо выгляжу? — осведомился Люпин. — Нет, вчера было новолуние. Просто мне нужно выспаться. Садитесь, пожалуйста.

    Когда они уселись на кушетку, Люпин без сил рухнул на стул. Он не только ничего не предложил гостям, но даже не убрал со стола чашки после предыдущего чаепития.

    — Простите за беспорядок, — сказал Люпин, — но у меня и минуты свободной с утра не было. Вы не обидитесь, если я попрошу вас отнестись к этому, как к беспорядку в собственном доме? И что я могу для вас сделать?

    — Ну... — Рон с Гермионой переглянулись. — Нас очень интересует Карта Мародеров, — торопливо сказала Гермиона, а Рон добавил: — Как ее сделали и все такое.

    Гермиона метнула на него резкий взгляд. Она надеялась вытянуть из Люпина кое-какую информацию до того, как они начнут задавать ему вопросы, на которые он сочтет необходимым отказаться отвечать.

    Люпин покачал головой и мягко улыбнулся:

    — А, так вы не разобрались, как ее делать? Гарри тоже не сумел.

    — Профессор Люпин, — вежливо начала Гермиона, — мы не ждем от вас, что вы изготовите вторую карту...

    — Я не смог бы изготовить вторую карту, — прервал ее Люпин. — Это крайне сложная и трудоемкая магия. Для нее нужны минимум двое. У нас четверых это заняло целый месяц, и не думаю, что мы смогли бы закончить без Питера, — по лицу его пробежала гримаса боли при упоминании имени четвертого Мародера. Гермиона подумала, что узнать о предательстве Петтигрю было для Люпина тяжелее, чем думать, что тот погиб.

    — А мы могли бы ее сделать? — жадно спросил Рон.

    — Не удивлен, что вам не хватает карты, — вздохнул Люпин. — Она может быть очень полезна, и мы в свое время берегли ее как зеницу ока.

    — Но без нее вы никогда бы не узнали про Питера, — надавила Гермиона, хоть и чувствуя себя неловко от того, что использует столь болезненного воспоминания. — Никогда бы не узнали, что Сириус не виноват. И мы ведь не причиняем столько хлопот.

    — Гермиона, я учитель, — рассудительно сказал Люпин. — Я не могу показать вам, как сделать вещь, с помощью которой вы априори способны нарушать школьные правила.

    — Но хоть какую-то информацию вы дать можете? Подсказать, где искать? Это было бы интересное исследование, правда ведь?

    — Я могу дать вам пропуск в Запретную Секцию, — решительно произнес Люпин, поднимаясь на ноги. — И все.

    Гермиона угрюмо кивнула, наблюдая за Люпином, подписывающим пропуск. Любой из ее учителей мог бы подписать ей такую бумажку, за исключением разве что Снейпа. Тем не менее, она взяла у Люпина пропуск с подобающими изъявлениями благодарности, и они побыстрее ушли, чтобы дать Люпину явно необходимую ему возможность передохнуть перед ужином.

    — И что теперь? — спросил Рон, когда они отошли на значительное расстояние от двери кабинета Люпина.

    — А теперь — в библиотеку, — твердо скзала Гермиона.

    — До ужина?

    — Нам необходимо сузить границы поиска.

    — Да мы ведь даже не знаем, что искать, — пожаловался Рон.

    — Разумеется, знаем, — преувеличенно бодро заметила Гермиона. — Топографическое заклятье. Идентификационное заклятье. Записывающее заклятье. Ничего, если у Мародеров получилось, то и мы сможем.

    — Не знаю, — пробормотал Рон. — С Гарри, может, что-нибудь и вышло бы, а вот без него... И что Люпин там говорил насчет Питера? Никогда раньше не слышал, чтобы тот был хоть в чем-то полезен.

    — Понятия не имею, — отозвалась Гермиона.

    У самых дверей библиотеки она вновь взглянула на пропуск, широко раскрыла глаза и прошептала: — О Боже!

    — Что случилось? — перепугался Рон.

    Гермиона радостно бросилась ему на шею: — Луни самый лучший, самый замечательный и... Ты только посмотри! — и протянула Рону записку Люпина. Это был не обычный пропуск в библиотеку, а разрешение на получение трех определенных книг.

    Рон моргнул:

    — Но это же просто... ой! — до него дошло. Он широко раскрыл глаза: — И это после всех возражений!

    — До ужина еще масса времени, — улыбнулась Гермиона.

    — Гарри?

    Услышав незнакомый голос, Гарри поднял голову. Зоя, понял он.

    — Привет, Зоя!

    — Ты на ужин не собираешься? Все уже ушли.

    Гарри оглянулся. Общая комната действительно опустела — оставались только он да Зоя.

    — Вот это да, — пробормотал Гарри. — Кажется, я зачитался.

    Он знал, что это получилось не случайно. Вернувшись в гостиную, он попытался найти Рона или Гермиону и, не отыскав ни того, ни другую, заставил себя думать только о домашнем задании по защите. Гарри вдруг заметил, что так и не ответил Зое, и кивнул: — Да, собираюсь. Подождешь, пока я приберу весь этот хлам?

    — Без проблем! — радостно ответила Зоя.

    Они спустились по лестнице, увлеченно обсуждая заклятья, используемые в боевой магии. У входа в Большой зал Гарри краем глаза заметил рядом с собой чью-то тень. Повернувшись, он увидел Снейпа, вынырнувшего из полутемного коридора. Мантия черной тучей вилась за его спиной, и учитель напоминал ночной кошмар. Гарри скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась рядом Зоя.

    — Поттер, — выплюнул Снейп, приблизившись.

    Гарри замер. Ему хотелось бы думать, что это осознанно, но в глубине души он понимал, что замер скорее по привычке, а может, просто из-за умения Снейпа внушать страх.

    — Да, сэр?

    — Предупреждаю вас, Поттер, — прошипел Снейп, — сегодня вечером вам лучше оставаться в своей комнате — вокруг шляются оборотни, — голос его упал почти до шепота, но не утратил злости. — Хотел бы я, чтобы ваш отец видел вас.

    С этими словами он повернулся так резко, что край черной мантии хлестнул Гарри по коленям, и вошел в Большой зал.

Глава 37. Глава 37. Отношения

    На следующее утро Гарри проснулся раньше обычного. Ему отчаянно хотелось снова завалиться спать, и, чтобы перебить желание, он быстро оделся и собрался идти на завтрак.

    — Гарри? — невнятно пробормотал Рон с соседней кровати.

    — Привет.

    — Ты только что пришел?

    — Нет, я только что проснулся.

    — А. Тогда поговорим позже, — Рон широко зевнул и снова задремал.

    Когда Гарри ночью входил в спальню, Рон уже спал. Вчерашний разговор с отцом затянулся, и Снейп, заметив, что отбой давно уже был, настоял, что проводит Гарри до башни и избавит его от возможных неприятностей. Гарри никак не мог решить — то ли отец был необычайно благодушно настроен, то ли просто хотел проследить за ним. Ситуацию, однако, прояснил сам Снейп.

    — Зная тебя, — насмешливо сказал он, — могу поручиться, что ты обязательно наткнешься на какую-нибудь никем не замеченную мантикору и пробудишь ее от тысячелетней спячки. После того как несколько студентов серьезно пострадают, вся школа несколько месяцев будет трястись от ужаса, а самому замку нанесут ущерб на сумму в несметные тысячи галлеонов, ты геройски победишь ее и Гриффиндор выиграет Кубок школы. Лучше уж я тебя провожу. Я как раз в это время выхожу ловить нарушителей. Коридор возле Гриффиндорской башни — подходящее место для начала обхода.

    Гарри плеснул в лицо несколько пригоршней воды и спустился на завтрак. Остановившись у гриффиндорского стола, он оглядел сидящих студентов. Не было никого из тех, в чьей компании он привык завтракать. «Должно быть, это ранние пташки», — подумал он.

    Соседи по столу не выказали особого желания разговаривать, поэтому на зелья Гарри опять пришел одним из первых. Малфой уже сидел на своем месте. Гарри почувствовал, как лицо его расплылось в улыбке.

    — Доброе утро, Драко, — бросил он, проходя мимо. Малфой дернулся. Гарри улыбнулся про себя: «Ну что, назовешь меня Гарри в ответ?»

    Малфой подошел как раз тогда, когда Гарри вытаскивал из сумки школьные принадлежности.

    — Хамишь, Поттер?

    Гарри с невинным видом моргнул:

    — Ну, ты же назвал меня Гарри в понедельник, помнишь? — и, улыбнувшись, прибавил: — Доставил мне кучу хлопот. Рон до сих пор на меня злится.

    — Удивляюсь твоему поведению, Поттер, — усмехнулся Малфой. — Неужели ты жалеешь?

    Гарри сразу понял, что имеет в виду Малфой: не жалеет ли Гарри, что выбрал в свое время в друзья Рона. Он медленно начал вытаскивать из сумки перо, чернильницу и пергамент, чтобы дать себе время подумать.

    — Я не жалею, что мы с Роном друзья, — ответил он наконец совершенно серьезно. — Он отличный друг... почти всегда. Просто жаль, что мы с тобой стали врагами. Такой побочный эффект вряд ли был нужен кому-то. Если бы хоть один из нас проявил тогда хоть немного тактичности... — Гарри дал предложению повиснуть в воздухе. Малфой фыркнул.

    — Нам было по одиннадцать лет. Что бы мы делали с тактичностью? — он оглядел Гарри изучающим взглядом, потом нахмурился. — Но теперь уже глупо что-нибудь менять, Поттер. Ты засадил моего отца в Азкабан, и я не питаю к тебе особенно добрых чувств. Пожалуйста, продолжай обращаться ко мне по фамилии.

    После этого довольно вежливого предложения Малфой быстро повернулся и вернулся на свое место. В первую секунду Гарри просто потерял дар речи от гнева, захлестнувшего его, лишь стоял и молча смотрел на слизеринца. Потом, неожиданно для себя, подскочил к парте Малфоя, наклонился к тому и яростно зашептал: — Я засадил? Я?! А ведь это хозяин твоего отца заманил меня ложным видением и отправил своих прихлебателей устроить для меня ловушку. И я виноват, что он недооценил моих защитников — опять? Я только пытался выжить! И меня даже не было там, когда твоего отца схватили, — я гонялся за Лестранж.

    — Тебе легко говорить, — выплюнул Малфой в ответ, его обычно бледные щеки пошли красными пятнами. — Во что бы ты ни вляпывался, ты всегда умудряешься выкрутиться. Всегда!

    — Мой крестный погиб в той схватке, Драко! И это моя вина. А я любил его! И ничто не вернет его мне — ни побег, ни подкуп, ни помилование!

    Гарри смолк, тяжело дыша. До него вдруг дошло, что он снова сказал «Драко».

    — Извини, Малфой.

    Малфой смотрел на него, высоко подняв брови:

    — В той схватке не погиб ни один человек.

    — Мы были в Отделе Тайн. Там не остается трупов.

    — А почему никто не заметил, что он пропал? Почему его никто не разыскивает, твоего таинственного крестного?

    — Это Сириус Блэк, — Гарри хотел бы чувствовать себя получше, чтобы иметь возможность насладиться шоком на лице Малфоя. — Его давно уже разыскивают.

    — Ты общался с Блэком? — глаза Малфоя чуть не вылезли из орбит, когда Гарри чуть кивнул головой. — Убийцей магглов? Но он же предал твоих родителей!

    — Он никого не предавал! — Гарри остановился, пытаясь перевести дух. Как же рассказать Малфою о Сириусе, не упоминая ни Дамблдора, ни Ремуса?

    В отдалении послышались шаги, и над ним нависла черная туча. Повернувшись, Гарри увидел стоявшего у него за спиной учителя зельеварения.

    — Мистер Поттер, — резко заметил тот, — когда я вхожу в класс, вы должны сидеть за столом, а не беспокоить студентов, которые успевают лучше вашего. Десять баллов с Гриффиндора.

    Гарри поспешно занял свое место. К счастью, все его вещи уже лежали на парте, и Снейп не смог снять баллы еще и за то, что он не готов к уроку. Минуту спустя Гарри волновался лишь о том, чтобы не обжечься ядом струйного пескожила.

    Малфой снова остановил Гарри по пути на ЗОТИ.

    — Задержись на секунду, Поттер.

    Гарри замедлил шаг и дал одноклассникам обогнать себя. Малфой шел рядом.

    — Так ты знал Сириуса Блэка?

    — Немного. Мы встретились в тот год, когда он сбежал. И прошлой зимой я провел с ним несколько недель.

    — Где?

    — В его доме. Я не знаю, где это. Туда мы добирались через порт-ключ, а выходить он мне не позволял из-за соображений безопасности.

    — И почему же ты так убежден в его невиновности? То, что он не убил тебя, еще не доказательство — у него могли быть свои причины поступить так.

    — Ты о Хвосте когда-нибудь слышал?

    Малфой помолчал. Гарри решил, что слизеринец старается ответить как можно осторожнее.

    — Я слыхал о ком-то с таким именем.

    — Его я и имею в виду. Настоящее его имя — Питер Петтигрю, тот самый волшебник, которого Сириус якобы убил. Питер устроил взрыв и убил всех тех магглов, чтобы удрать от Сириуса, и именно он, Питер то есть, предал моих родителей.

    Они медленно шли к лестницам. Гарри взглянул на неуверенное лицо Малфоя и фыркнул:

    — Ну и ну! Родители что, вообще ничего тебе не рассказывают? Ведь именно твой отец узнал, что Сириус вернулся, а твоя мать придумала, как использовать его, чтобы заманить меня в ловушку, — Гарри почувствовал, как гнев вновь вскипает в его жилах при мысли об этом, и постарался сдержаться. — Если честно, — сказал он, — я ненавижу твоих родителей — их обоих. Они испоганили мою жизнь — лично мою, и я никогда не прощу твоего отца за то, что он сделал с Джинни.

    Малфой стиснул челюсти, но, по крайней мере, не начал кричать. Гарри решил, что могло бы быть и хуже.

    — Я не виню тебя в их поступках, — прибавил он. — Я даже не сужу тебя за то, что ты переживаешь за них, — это же твоя семья, в конце концов. Но я все равно счастлив, что твоего отца посадили.

    — Поттер, продолжай в том же духе, и я тебя по стенке размажу.

    — Я уже закончил.

    — Вот и хорошо, — Малфой ускорил шаг. Гарри остановился, чтобы дать ему уйти подальше, и снова пошел вперед. Похоже, сегодня не самый подходящий день для спарринга с Малфоем на ЗОТИ.

    Гермиона вздохнула и снова взглянула на записку Рона.

    Гермиона,

    Погуляем после уроков? Буду ждать тебя в трофейном зале.

    Рон

    Они воспользовались вчерашним отсутствием Гарри, как ни неприятно оно им было, чтобы начать работу над картой. Для работы требовалось зелье, но самое простое, и Гермиона приготовила его минут за сорок из запасов, найденных в школьной кладовке. Она искренне порадовалась, что ингредиенты для зелья так легко достать, особенно если учесть, сколько их требовалось.

    Сама процедура (Гермиона разработала ее, соединив заклятья из двух полученных книг) была несложной, но требовала много времени. Нужно было прийти в помещение, которое они хотели нанести на карту, добавить в зелье немного натертого зверобоя и подождать несколько минут, пока не появится ароматный дымок. Дымок был важен для определения размеров помещения, и Гермиона предположила, что в большие залы им придется заходить несколько раз. Трофейный зал был как раз подходящим местом для проверки ее предположения. Пока один из топографов тащил зелье, другой нес пергамент и, когда помещение было готово, заклятьем наносил его очертания на карту. Потом один произносил имя другого, вносил в карту и ждал, пока карта не начнет определять местонахождение. Подобную вещь нужно было периодически повторять. Одним словом, для изготовления карты требовалось много больше, чем просто Топографическое заклятье.

    Они испробовали зелье и заклятье в той комнате, где Гермиона варила зелье, и убедились, что выходит правильно. Потом нанесли на карту ближайшие комнаты, оставили место для других, и взяли еще несколько свитков пергамента — по одному на этаж. Позже они использовали заклятье из третьей книги, чтобы соединить все свитки в один и другое заклятье, оттуда же, чтобы сделать карту невидимой.

    Когда они, прямо перед отбоем, вернулись в гриффиндорскую общую комнату, Гарри еще не было. Два часа прошли в пустом ожидании, и наконец они решили разойтись по спальням. Гермиона объявила, что пожалуется Макгонагалл, но Рон в ответ многозначительно потряс пергаментом.

    — Давай лучше сами разберемся, — сказал он шепотом.

    «Привычка человека, выросшего в большой семье, — подумала Гермиона. — Как ни смешно, именно это мне больше всего нравится в Роне — если нужно разобраться в чем-то, он разбирается только с теми, кто непосредственно в этом замешан, а если сердится на кого-то, то говорит об этом человеку прямо в лицо. Мы с ним — удачная команда, хоть Рон и смотрит сквозь пальцы на многие вещи».

    И действительно, Рон вступал в игру, когда проблему нужно было решить, не вмешивая никого третьего, а на долю Гермионы оставалось оповещение Макгонагалл или директора, если чье-то поведение требовало таких мер. Попросив Джинни, корпевшую над домашним заданием по древним рунам, разбудить ее, если Гарри не вернется вечером, Гермиона пошла спать.

    Через двадцать минут после конца занятий, когда Гермиона уже подумывала, не забыл ли Рон о своем предложении или не ждет ли он ее во втором Трофейном зале, тот наконец появился.

    — Прости, что задержался. Мне нужно было кое-что передать Эндрю, и я никак не мог его найти.

    — Ладно, пара часов у нас есть. Начнем отсюда?

    — Я думал, что начать стоит с основных классных комнат, библиотеки и кабинета Дамблдора, если мы сможем туда пробраться.

    — Об этом я уже подумала. Интересно, если мы напустим в комнату дыма из-за двери, сможем ли мы зарисовать ее снаружи?

    — Можно попробовать. Начнем?

    Чулан для метел они нанесли на карту без труда, но когда попробовали с большей комнатой, то выяснилось, что дым способен проникать из-за двери лишь на ограниченное расстояние, какие бы чары Гермиона ни накладывала на него.

    — И как им удалось всюду пролезть? — поинтересовалась она вслух. — Даже будь с нами Гарри, мы бы не смогли.

    — Питер, — внезапно сказал Рон. — Вот зачем им был нужен Питер.

    Гермиона на секунду нахмурилась, потом широко раскрыла глаза:

    — Ну конечно же. Крыса!

    Но теперь засомневался Рон:

    — Но каким образом у него получалось? Крыса ведь не может накладывать заклятья.

    — Значит, он протаскивал пергамент внутрь, перекидывался в человека и произносил заклятье. Скорее всего, это те самые участки на карте, где идентификационное заклятье не работает, потому что второго человека не было поблизости.

    Они зашли во все классные комнаты, даже в неиспользуемые. Рон окуривал комнату зельем, а Гермиона произносила заклятье. Работа была монотонной, но они радовались, видя, как заполняется карта. Рон прыгал от счастья, когда в первый раз заметил на карте движущуюся точку: — Смотри, смотри! Люпин зашел в свой кабинет, — его лицо погасло. — Как же мы проберемся в его комнаты?

    — Меня больше беспокоит библиотека. Мы не сможем принести туда зелье с таким резким запахом.

    — Нам стоит прийти в библиотеку сразу следом за Лавандой. После ее духов.

    Гермиона хихикнула и спросила: — Может, удастся использовать мантию-невидимку?

    — Нет, пока Гарри не с нами. Если Гарри уходит куда-то, то мантия у него, а если нет, то я не могу взять ее и исчезнуть на несколько часов.

    — Может, мы все же посвятим его в наши планы? — неуверенно спросила Гермиона. — А то как-то стыдно, что мы делаем карту, а он ничего не знает.

    — Нет! Если он узнает про карту, он будет забирать ее каждый раз, когда пропадает, и мы так и не узнаем, где он.

    — А что мы ему скажем, когда он узнает об этом?

    Рон покачал головой и пожал плечами: — Хоть убей, не знаю. Наверно, Джинни попросим. Она у нас мастер просить прощения — уж получше, чем близнецы.

    Когда они пришли на ужин, сидящий за столом Гарри одарил их сердитым взглядом. Гермиона уже открыла рот, собираясь сказать, что он не имеет права обижаться, как Гарри рявкнул: — Рон, ты пропустил тренировку!

    — Я... — Рон хлопнул себя по лбу. — Ох, я напрочь забыл!

    — Уж пожалуйста, не забудь про вечер пятницы. Сегодняшняя тренировка была короткой, но я хотел, чтобы игроки попривыкли друг к другу, — он перевел взгляд на Гермиону и нахмурился. — Где вы были? Каждый раз, когда я вас ищу, вы куда-то исчезаете.

    — А ты исчезаешь каждый раз, когда мы тебя ищем, — парировал Рон.

    — Не так уж часто я исчезаю! Я только дважды пришел после отбоя.

    — Ага, дважды за полторы недели. Где ты был вчера вечером?

    — Ну... Я тренировался в Комнате Необходимости, и в меня срикошетило Сонное заклятье. Больше не буду пробовать такие вещи в одиночку, — Гарри виновато улыбнулся Гермионе: — Может, позанимаемся сегодня вместе? Мне нужно кое-что отыскать в библиотеке...

    — Я — за, — немедленно откликнулась Гермиона. — Мне как раз нужно дополнить работу по чарам.

    — Идите вдвоем, — весело предложил Рон. — Я лучше позанимаюсь в общей комнате, заодно и развлекусь. Встретимся, когда вы вернетесь.

    Гермиона благодарно улыбнулась ему. Рон уже не в первый раз менял свои планы, давая ей возможность остаться наедине с Гарри. Рыжик посмотрел на нее, кивнул и прикусил губу. «Развлекайтесь», — произнес он беззвучно.

    «Может быть, совместные занятия — не самый романтический способ провести вечер, — думал Гарри, — но и в них есть своя прелесть». Они оба были погружены в свои книги, но все же было очень здорово поднять голову и видеть, что Гермиона сидит рядом и лихорадочно перелистывает страницы или задумчиво покусывает перо. От ее близости на душе было тепло и приятно. Гарри приобнял Гермиону одной рукой и принялся делать выписки из свода законов, выпущенного в 1981-м году и запрещающего определенные вещи как «тесно связанные» с Темными Искусствами.

    — Гарри?

    — М-м? — отозвался Гарри.

    — Мы встречаемся?

    Гарри посмотрел на нее. Он и сам пока не решил для себя этот вопрос. Правда, все вокруг были уверены в этом... кроме него самого, и последняя неделя ничего не прояснила. Он притянул Гермиону поближе и спросил: — А ты хочешь?

    — Ну, это зависит, — Гермиона покраснела, но ее голос не дрогнул, — от того, с кем ты проводишь время, когда исчезаешь.

    Гарри немедленно разозлился — да что же это, в самом деле! — и пробормотал: — Гермиона... Когда я ухожу... Я не с девушкой, понимаешь?

    — Прекрасно. И с кем же ты проводишь время?

    — В этом нет ничего романтического, и тебя это не касается.

    — Ну и замечательно, — пожала плечами Гермиона. — Знаешь, пожалуй, я не хочу с тобой встречаться.

    На Гарри вдруг нахлынуло то самое чувство, которое заставило его поцеловать Гермиону в Косом переулке. — Гермиона, ну пожалуйста, — взмолился он. Мадам Пинс метнула на него возмущенный взгляд, и он понизил голос до шепота: — Ну честное слово, тут ничего романтического.

    — Смотри, я согласна с тобой — нельзя запрещать партнеру дружить с тем, с кем ему хочется. Но ты имеешь право знать, кто его друзья. Судя по твоему ответу, ты не проводишь время в одиночестве, и я не собираюсь встречаться с человеком, не желающим рассказывать мне, с кем еще он видится.

    «Все пошло наперекосяк. Мне не стоило так часто уходить. Мне нужно было запастись алиби на время отсутствия. Я мог лучше все продумать, но кто же ожидал, что они будут настолько подозрительны?» Гарри глубоко вздохнул и осторожно начал: — Тебе не кажется, что ты придаешь слишком большое значение двум вечерам, когда...

    — Трем. Я не верю, что ты вчера просто уснул.

    — Да почему это тебя так тревожит?

    — Потому что ты ни за что не признаешься, что у тебя неприятности!

    Гарри прикрыл лицо руками. «Только не нужно снова упоминать этих недоделанных Дурслей!»

    — Гермиона, — сказал он очень серьезно, — я люблю тебя.

    Ее лицо исказилось от гнева:

    — Мы говорим совершенно не об этом!

    — Ты-то, может и не об этом, но уж если ты спрашиваешь меня, встречаемся ли мы, думаю, что я могу об этом говорить!

    — Ты просто пытаешься увести разговор от тех вечеров. Что, не так?

    — Я НЕ МОГУ! — заорал Гарри в полный голос и осекся. Он смущенно посмотрел на мадам Пинс и развел руки в извиняющемся жесте. — Ладно, ты права, — прошептал он. — Я тут встречался кое с кем пару раз. Ничего дурного в этом нет, и я рассказал бы тебе, но это может быть небезопасно для другого человека. Это не моя тайна, я пообещал не раскрывать ее и я не могу тебе ничего рассказать, понимаешь? Не могу!

    — Гарри, я понимаю, что ты не можешь рассказать мне, — примирительно ответила Гермиона. — И я не сержусь. Но встречаться с тобой при таком раскладе я не могу.

    — Ну и великолепно! — разозлился Гарри и снова повторил, чтобы звучало правдоподобнее. — Великолепно. Не встречайся. Но я все равно тебя люблю.

    Гермиона положила свою руку, необычайно теплую для такой холодной комнаты, поверх его собственной.

    — Я тоже тебя люблю, — буднично ответила она и снова уткнулась в книгу. А Гарри долго еще смотрел на страницу, прежде чем то, что там написано, стало доходить до него.

    Из библиотеки они ушли перед самым закрытием. Гермиона шла очень близко к Гарри, но не касалась его. Ему до смерти хотелось обнять ее за талию, но он подумал, что это будет выглядеть странно, учитывая ее последнее заявление о том, что они не встречаются.

    — Гарри, — негромко сказала она.

    — Что? — это, к его смятению, прозвучало довольно зло, и Гарри постарался успокоиться.

    — Я беспокоюсь за тебя.

    — Со мной все в порядке.

    — Ты теперь все время мрачный. Ну, не все время, но ты постоянно напряжен и почти всегда угрюм. И пропадаешь неизвестно куда.

    — Слушай, а ты не думала о том, что у меня было довольно напряженное лето? И не все проблемы разрешились с тех пор.

    — А когда это у тебя не было проблем? — рявкнула она. — Гарри, я знаю, ты скажешь, что не можешь мне ничего объяснить, но... Ты тревожишь меня.

    — Почему? Да что такого происходит, что за меня надо тревожиться?

    — Сам посуди... Эти твои незаконные зелья, и книги по Темным Искусствам, и вечная твоя отстраненность...

    — У меня нет никаких запрещенных зелий, я никогда не использовал Темные Искусства, — Гарри осекся и продолжил: — за исключением неудачной попытки наложить Круциатус прошлой весной...

    — Что?!

    — ...на Лестранж. Но ничего не вышло. Оказывается, чтобы суметь наложить его, нужно уметь наслаждаться болью. А я, видимо, слишком хороший, ну или что-то в этом роде, — Гарри лукаво улыбнулся. — Так что, как видишь, я никак не смогу убежать и присоединиться к Пожирателям Смерти.

    Гермиона рассмеялась. Гарри, смущенный собственными словами, задумчиво пробормотал: — Хотел бы я знать, на что это похоже. Я бы спросил...

    Гермиона резко поглядела на него:

    — Кого бы спросил? Ты знаешь кого-то, кто мог бы рассказать тебе об этом?

    Гарри фыркнул.

    — Ну, я мог бы спросить профессора Снейпа: — «Простите, профессор, а каково это — быть Пожирателем Смерти? У вас когда-нибудь были друзья, которым вы не могли рассказать об этом?» — он постарался, чтобы голос его звучал, как у Колина Криви: быстро и возбужденно. — «Вы объясняли им когда-нибудь, куда идете? Они спрашивали у вас, почему вы всегда носите рубашки с длинным рукавом, или все и так знали, что это означает?» — Гарри с невинным видом посмотрел на Гермиону, прикусившую губу, — видимо, для того, чтобы не улыбнуться.

    — Ох, Гарри, только не это. Он тебя убьет. И Гриффиндор потеряет столько баллов, что ты не сможешь их восполнить, даже если в одиночку победишь Волдеморта на глазах у всей школы.

    — Темный Лорд не захочет нападать на меня перед всей школой, — улыбнулся Гарри. — Он предпочтет не рисковать.

    — Что ты сказал? — Гермиона остановилась и резко обернулась к нему. Гарри изумленно посмотрел на нее: — Темн... — и вздрогнул. — Э-э... Том предпочтет не рисковать, — он медленно повернулся. Гермиона стояла подбоченясь, лицо ее было хмурым, но пока она была скорее напугана, чем рассержена.

    — И давно ты именуешь Волдеморта этим титулом, Гарри? — спросила она, и каждое следующее ее слово звучало более гневно, чем предыдущее.

    — Я не... Я ничего плохого не имел в виду. «Черт, как же у меня вырвалось такое? Я что, и раньше так говорил?»

    — Скажи «Волдеморт».

    Гарри быстро прикрыл глаза и прошептал:

    — Мне сейчас не разрешают, — и, открыв глаза, нервно взглянул на нее.

    — Не разрешают?

    — Снейп пошел к Дамблдору и сказал ему, что, пока я не продвинусь достаточно в окклюменции, я не должен произносить его имя — это может дать ему возможность проникнуть в мой мозг, — Гарри прикусил губу. — И Дамблдор согласился, а ведь ты знаешь, что он думает об этом! Правда, теперь у меня с окклюменцией порядок, так что я могу спросить директора, можно ли...

    — Но «Лорд»?! — вскипела Гермиона. — Почему из всех его имен ты выбрал именно это?

    — Я просто привык... — Гарри осадил себя на полуслове и залился краской. «Просто потрясающе, Гарри. Очень убедительно».

    — С кем ты сейчас дружишь? — холодно спросила она.

    — Большей частью с тобой и Роном.

    — С кем ты шляешься, когда уходишь?

    Гарри промолчал.

    — Скажи «Волдеморт».

    Гарри прикусил губу.

    — Скажи!

    — Я спрошу, можно ли...

    — Спокойной ночи, Гарри, — Гермиона развернулась и побежала. Гарри смотрел, как она поднимается по лестнице — шаг торопливый, спина напряжена. «Ах ты, глупость какая!..»

    — Волдеморт, — крикнул он ей вслед, громко, но быстро, чтобы произнесенное имя не успело отразиться в сознании.

    Гермиона обернулась. Даже в свете факелов было видно, насколько у нее бледное, напряженное лицо.

    — Спасибо, Гарри, — сказала она. Голос ее звучал мягче, но она не вернулась. — Спокойной ночи.

    Гермионе не хотелось ни с кем общаться, поэтому, пройдя через общую комнату, она сразу поднялась в свою спальню, не обратив внимания ни на Рона, явно собиравшегося что-то спросить, ни на Джинни, рисовавшую своих одноклассников.

    Гарри сказал «Темный Лорд». Гарри никогда не называл Волдеморта «Темным Лордом»; лишь Пожиратели Смерти величали его этим титулом. А Гарри всегда называл Волдеморта «Волдемортом». Но не сегодня вечером.

    Конечно, она не думала, что Гарри способен присоединиться к Пожирателям Смерти, несмотря на его дурацкие шутки. Если что-то и ясно, так это то, что ни Гарри никогда не стал бы поддерживать Волдеморта, ни Волдеморт никогда не принял бы его услуг. Однако нарочито развязное «Том» никак не могло успокоить ее и объяснить внезапное упоминание самопровозглашенного титула Волдеморта.

    Гермиона все еще была погружена в раздумья, когда через двадцать минут дверь распахнулась и в комнату вошла бледная как смерть Джинни.

    Гермиона вскочила на ноги:

    — Джинни! Что случилось?

    Она со страхом ждала ответа. У Джинни было такое выражение лица, словно кто-то умер. Гермиона поймала себя на страстном желании, чтобы все упиралось в то, что подругу просто бросил Дин. Как бы ей ни хотелось, чтобы Джинни была счастлива, подобный выход был бы единственным, способным с наименьшей болью для всех объяснить этот застывший взгляд.

    — Этот парень... — всхлипнула Джинни.

    «Значит, все же Дин», — Гермиона глубоко вдохнула и попыталась придать лицу участливое выражение.

    — Этот парень, которого мы принимаем за Гарри, на самом деле нет.

    Гермиона попыталась осмыслить услышанное. Что значит «нет»? Отчаявшись, она переспросила:

    — Что?

    — Это не Гарри, — настойчиво сказала Джинни. — Я на этой неделе четыре раза пыталась нарисовать его, и у меня ничего не выходило. Тогда я начала рисовать так, словно я вижу его впервые, и поняла, в чем моя ошибка. Я слишком хорошо знаю его лицо — я ведь его уже третий год рисую, поэтому я неверно наносила контуры.

    Гермиона постаралась не закатить глаза:

    — Джинни, он просто вырос, только и всего.

    — Это бы не изменило ни абрис лица, ни кривизну губ.

    — Джинни, ты напридумывала себе Бог знает что. Он стал старше, он похудел, и... — Гермиона заколебалась, но заставила себя продолжить, — и ты больше не сходишь по нему с ума. Ты стала рисовать много лучше, особенно после ваших игр с Дином прошлой весной. Может быть, теперь ты просто рисуешь его точнее.

    — Я знаю, что вижу и что видела. Это не Гарри!

    — Джинни, прошу тебя! — устало сказала Гермиона. — Прекрати это! Будут у тебя доказательства, а не твои личные воспоминания, сравниваемые с твоими же старыми воспоминаниями, — дай мне знать. А теперь уходи, я спать хочу.

    Рот Джинни упрямо сжался, как у ребенка, который все равно собирается поступить по-своему.

    — Ладно, — сказала она. — Будут тебе доказательства, — с этими словами она повернулась и выскочила из комнаты.

    Гермионе снилось, что они с Гарри остались наедине где-то вне школы, может быть, в Запретном Лесу. Летнее солнце пробивалось через зеленые листья, и солнечные зайчики плясали вокруг них, пока они целовались. Внимание Гарри грело ее не меньше солнца.

    Гарри, тяжело дыша, с очаровательно румянцем на щеках, откинулся назад, и вдруг посмотрел на нее своим странным, насмешливым взглядом.

    — Ах, милая моя Гермиона, — холодно проговорил он и, засучив рукав, показал ей Черную Метку. На лице его заиграла жестокая радость, и она с ужасом посмотрела на него. Теперь он напоминал не столько себя, сколько молодого Люциуса Малфоя, только черноволосого и зеленоглазого. Гермиона попробовала вырваться, но Гарри крепко схватил ее за запястье, поставил на колени и с высокомерным удовлетворением взглянул на нее.

    — Не тревожься, Гермиона. Ты все еще моя любимица.

    Гермиона, задыхаясь, открыла глаза. Была глубокая ночь. Она уснула на неразобранной кровати, даже не раздевшись. Глаза словно воспалились, во рту ощущался мерзкий вкус, и в довершение всего ей никак не удавалось избавиться от впечатления сна — Гарри насмешливо улыбается, а на руке у него темнеет Черная Метка.

    — Чушь какая, — пробормотала она. — Какая дурость! А все Джинни...

    Но Джинни не упоминала Пожирателей Смерти.

    Гермиона встала и начала медленно раздеваться и приводить себя в порядок перед сном. После того, как она влезла в байковую пижаму и почистила зубы, сон показался ей дурацким, пусть даже она никому бы и не призналась в этом. Ее подсознание не должно быть настолько глупым. «Эдак в следующий раз мне приснится Волдеморт, активно работающий в Г.А.В.Н.Э.», — подумала она, зевая, снова легла, укрылась и крепко уснула.

Глава 39. Неверный ответ

    Завтрак, по мнению Гарри, прошел отвратительно. Гермиона снова избегала его, правда, выглядела при этом скорее обиженной, чем сердитой. Рон же был на редкость предупредителен и метал на Гермиону убийственные взгляды — они явно снова поссорились из-за Гарри.

    Зелья тоже прошли не лучше: Малфой хмыкал, пока Гарри отвечал на вопрос, а по пути в кладовку так толкнул стол Гарри, что все попадало. Снейп, разумеется, снял с Гарри баллы за беспорядок на столе, но это задело Гарри меньше, чем совершенно ребяческая злость Малфоя.

    На ЗОТИ Рон занял для него место. Гермиона сидела с Падмой. Малфой уселся рядом с Ханной, та порозовела и принялась тщательно поправлять мантию. Гарри подумал, что это довольно противно.

    Профессор Люпин вошел в класс сразу вслед за Невиллом.

    — В течение ближайшей недели, — начал он, — мы постараемся понять, что делает определенные заклятья Темными, и как вообще определить Темные Искусства, а также опознать и предотвратить их применение. Сегодняшнее занятие, к сожалению, чисто теоретическое, но я надеюсь, что в дальнейшем я смогу устроить несколько практических демонстраций, чтобы вы не скучали.

    Гарри искоса взглянул на Малфоя. На лице сына Пожирателя Смерти появилось пренебрежительное выражение.

    — Прежде всего, — сказал Люпин, — может ли кто-нибудь дать мне определение Темных Искусств?

    На Гарри особое впечатление произвело то, что учитель даже не взглянул на Малфоя, задавая свой вопрос.

    Эрни Макмиллан поднял руку и сказал, дождавшись кивка Люпина:

    — Может быть, магия, используемая для принуждения или причинения вреда?

    — Нет, но термин «Темные Искусства» довольно часто используют для ее обозначения, хоть это и неточно. Невилл?

    — Заклятья, которые нужно накладывать с ненавистью?

    — Это уже ближе. Кто-нибудь еще хочет сказать?

    Гарри поднял руку. Дождавшись кивка Люпина, он начал:

    — Темные заклятья используют душевную силу заклинающего для усиления и направления магии заклятья. Для наложения Темных заклятий необходимы эмоции, совсем необязательно ненависть или даже просто отрицательные эмоции, хотя отрицательные эмоции используются чаще всего. Это опасно, потому что...

    — Риск мы обсудим позже, Гарри, — прервал его Люпин. — Собственно говоря, понимание того, что такое Темные Искусства, различается в разных теориях. Некоторые исследователи относят любую магию, подпадающую под данное Гарри определение, к Темной; другие считают, что Темной является лишь магия, использующая отрицательные эмоции, а весь раздел называют Магией Духа. В Британии, однако, запрещены все заклятья такого рода...

    Гарри, и так рассерженный тем, что ему не дали договорить, возмутился, услышав столь явную ложь. Он поднял руку и воскликнул, не дожидаясь разрешения:

    — Это неправда! Есть по меньшей мере три заклятья, которыми ограниченно пользуются: заклятье Присяги, в правительственных учреждениях, и два исцеляющих...

    — Гарри! — рявкнул Люпин. — Будь любезен, подожди, пока тебя вызовут. Да, есть некоторые исключения, но в общем...

    — Мы не на втором курсе и упрощения нам не нужны! — огрызнулся Гарри. — Раз уж ты упомянул об этом, Ремус, так говори все как есть!

    — Как ты меня назвал? — Люпин смерил его сердитым взглядом.

    — Ре... ой, — Гарри покраснел. — Простите, сэр.

    Несколько человек захихикали.

    — Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, — Ремус смягчил наказание легкой, чуть смущенной улыбкой. — И прошу вас, подождите своей очереди говорить. Вы же не знаете, что именно я скажу, — может, я как раз собирался упомянуть об исключениях. Верно?

    — Верно, сэр. Извините, сэр, — Гарри перевел взгляд на Малфоя и увидел, что тот смотрит на него в изумлении. Когда их глаза встретились, Малфой удивленно приподнял брови, а потом медленно поднял руку.

    Ремус, закончив описание заклятья Присяги, вызвал его. Малфой откинулся на стуле и впился взглядом в Гарри.

    — Гарри, — протянул он, и Гарри почувствовал, как сидящий рядом Рон тут же напрягся, — все очень хорошо описал, но упустил кое-что — и небезынтересное для него, я полагаю, — слизеринец усмехнулся. — Многие Темные заклятья используют и часть души жертвы — простите, объекта заклятия. В частности, это верно для всех заклятий, которые оставляют неуничтожимые метки, — глаза Малфоя многозначительно блеснули, хотя на таком расстоянии не было заметно, смотрит ли он в глаза Гарри или на его шрам. Гарри вопросительно приподнял брови. Малфой серьезно кивнул в ответ.

    Люпин явно опешил. После нескольких мгновений неловкой тишины он сказал:

    — Э-э... Спасибо за дополнение, мистер Малфой. Я слыхал, что это касается связывающих заклятий, но не встречал упоминания об э-э... проклятых шрамах.

    Про себя Гарри подумал, что, учитывая все эффекты, его шрам можно считать признаком неверно функционирующего связывающего заклятья, пусть даже при нанесении шрама и не подразумевалось подобного эффекта. Он бросил на Малфоя изучающий взгляд. Малфой усмехнулся в ответ.

    Остаток урока прошел немного лучше. Гарри дождался своей очереди, и Люпин позволил ему дорассказать о риске использования Темных Искусств. Наградой Гарри был недоверчивый взгляд Малфоя, пусть даже Люпин явно чувствовал себя неловко. Рон покачал головой, но все это явно произвело на него меньшее впечатление, чем на Ремуса.

    — Ну, вот и все, — бодро сказал Люпин в конце урока. — Пожалуйста, подготовьте к понедельнику эссе на десять дюймов — просто краткое изложение того, о чем мы сегодня говорили, чтобы я был уверен, что вы все уяснили. Гарри, не мог бы ты немного задержаться?

    Гарри посмотрел на Рона и громким шепотом спросил:

    — Подождешь меня?

    Рон кивнул и остался стоять у двери, пока Гарри подошел к столу Ремуса.

    — По поводу шрама... — начал Ремус.

    — Поручусь, что он прав. Мой шрам ведет себя, как связывающее заклятье, просто несфокусированное.

    — Это называется соединяющим заклятьем, Гарри.

    — Ладно, но это тот же раздел.

    Ремус кивнул и попросил:

    — Не мог бы твой друг подождать немного снаружи?

    Гарри отступил назад, прошептал:

    — Извини, — и почувствовал, что заливается краской.

    Лицо Ремуса напряглось.

    — Что, снова? — спросил он. Кто другой мог бы счесть эти слова небрежными, но Гарри слишком хорошо знал Ремуса и смог услышать нотку напряжения в знакомом голосе.

    — Прости, — искренне сказал он. — Может, договоримся о встрече?

    — А можно?

    — Да, конечно. Я буду рад поговорить с тобой.

    — Тогда завтра после обеда.

    — Подойдет. А когда именно?

    — В половине четвертого, в моем кабинете.

    Гарри кивнул и постарался улыбнуться как можно теплее:

    — Тогда до завтра, профессор Люпин.

    Урок по уходу прошел без особых происшествий, правда, Гермионе потребовалось успокаивающее зелье. Весь урок она с трудом сдерживала слезы, но Рон не позволил Гарри успокоить ее:

    — Она только еще больше расстроится, дружище. Не трогай ее пока. Парвати позаботится о ней.

    Тренировка по квиддичу тоже не порадовала. Похоже, Рон поссорился и с Джинни, и та дергалась всякий раз, когда Гарри пытался заговорить с ней. Она тоже была заревана. Гарри решил, что у девушек что-то случилось и дело тут не только в его ссоре с Гермионой, иначе Джинни не была бы настолько встревожена.

    После ужина Рон предложил подняться в спальню шестикурсников.

    — У девчонок там целая драма. Давай оставим их. Мы с тобой не проводили время вместе чуть ли не с первого вечера.

    Гарри пожал плечами и поднялся вслед за Роном по лестнице. Сначала они поговорили об уроках и о квиддиче, но беседа не клеилась. Через некоторое время Гарри заподозрил, что Рон специально задерживает его в спальне. Прекратив ходить по комнате туда-сюда («Когда ж это я начал, интересно?»), Гарри обернулся и в упор посмотрел на друга.

    — Что случилось? — спросил Рон. — Ты чем-то встревожен?

    — Ничем я не встревожен. Просто задумался.

    — О чем?

    — Да так... Что, собственно, происходит? Ты весь сегодняшний день провел со мной, а ты давно уже этого не делал. А теперь, похоже, собираешься провести со мной и вечер. Что случилось?

    Рон смутился. Он перегнулся через кровать, порылся с минуту в тумбочке, вытащил оттуда шоколадную лягушку и протянул ее Гарри:

    — Держи. И хватит уже.

    — Чего хватит?

    — Думать.

    Гарри отложил лягушку, скрестил руки на груди и облокотился о кровать:

    — Ладно. И что такого случилось внизу, что мне не нужно знать об этом?

    — Ничего.

    — Тогда почему мы здесь торчим?

    — Потому что я по тебе соскучился, — без колебаний ответил Рон, и Гарри почувствовал, что друг совершенно искренен. Не зная, что сказать, он молча сел на кровать. Рон уселся перед ним по-турецки, но не поднимал глаз, разглядывая свои лодыжки.

    — Помнишь, как мы встретились в первый раз? — спросил Рон.

    Гарри заколебался, не зная, что хочет услышать от него друг, но потом пожал плечами и начал:

    — Сначала я увидел твою семью. Я был один, понятия не имел, как попасть на платформу и жутко боялся опоздать на поезд. И тут смотрю: мимо идет целая семья — с совой в клетке! И твоя мама помогла мне. Она очень по-доброму ко мне отнеслась, и я не почувствовал себя дураком, — он оценивающе взглянул на Рона: тот по-прежнему не поднимал глаз, но теперь слегка улыбался.

    Гарри продолжил:

    — Ты зашел в мое купе и попросил разрешения посидеть со мной. Сначала ты все глазел на меня, но потом спохватился и постарался этого не делать... и это было здорово. И ты быстро прекратил восторгаться моей фамилией. Потом ты рассказал мне о своей семье, а я немножко рассказал тебе о своей. Тут подъехала тележка. Там были такие вещи, которых я никогда раньше не видел, и я накупил всего понемножку и поделился с тобой. Раньше у меня никогда не было своих денег, так что здорово было покупать что-то, да и сласти были лучше, чем маггловские. Моя первая шоколадная лягушка была с карточкой Дамблдора, и это был первый раз, когда я увидел волшебную открытку, а ты еще удивился, что на маггловских фотографиях люди неподвижны. Ты рассказал мне про факультеты и про квиддич. Да, и еще Гермиона привела Невилла — мы как раз говорили о факультетах. А потом пришел Малфой и вел себя, как самодовольный осел, и ушел, когда Короста укусила Гойла.

    Гарри остановился, удивившись, что снова подумал о Петтигрю как о Коросте, крысе Рона.

    — А сейчас ты с Малфоем вполне любезен, — горько заметил Рон.

    — Рон! Это было сто лет назад! Мы были просто глупые дети! И началось все с того, что он попытался подружиться со мной...

    — Оскорбив при этом меня.

    — Да уж! — хитро улыбнулся Гарри. — Малфой явно не знал, как сблизиться с тем, кто не жаждет с ним общаться просто потому, что он Малфой, — он припомнил, как Джеймс описывал свое впечатление от первой поездки в Хогвартс-экспрессе. — А ведь это грустно, если подумать.

    — Грустно?

    — Он до этого никогда не встречался с людьми, которым не приказывали быть любезным с ним. Когда я отверг его, это было просто шоком.

    — Никогда не стремился сочувствовать сверхпривилегированным.

    Гарри не стал оспаривать последнее утверждение. Он лишь пожал плечами и заметил:

    — Честно сказать, Рон, у тебя куда сильнее развито чувство справедливости, чем чувство сострадания. И у Гермионы тоже.

    — А у тебя нет? — возразил Рон.

    — И у меня. Это вообще гриффиндорский подход, — Гарри задумчиво нахмурился. — Я раздумывал об этом все лето — ну, о положительных и отрицательных сторонах такого подхода. Не только о том, что правильно и что нет, но и о том, насколько это продуктивно или непродуктивно.

    — Очень по-слизерински звучит.

    — В самом деле? Я имею в виду, что некоторые вещи могут быть правильными с моральной точки зрения, но все равно бесполезными и недобрыми — как освобождение домовиков, например.

    — О, — Рон задумчиво пожевал губу. — Ладно. Я понял, что ты имеешь в виду.

    — Вражда с Малфоем не принесет мне ничего, кроме проблем, и, уж конечно, не исправит его. А я хочу посмотреть, что даст мне вежливое отношение.

    — А твои занятия Темными Искусствами?

    — Тут тот же принцип. Мне интересно, где здесь граница — между разрешенным и запрещенным или между видами наказаний. Когда начинаешь интересоваться этим вплотную, понимаешь, что тут есть противоречие. И это грустно, если подумаешь о людях вроде Люпина, или даже Хагрида — теперь уже поговаривают об обязательной регистрации всех полулюдей.

    — Но... у них же не будет никаких проблем, если они не делают ничего плохого, верно? — нахмурился Рон. — Большинству оборотней доверять нельзя — даже Люпин так считает. Регистрацию ввели для их же безопасности, чтобы у него не было никаких проблем за то, что он не делал.

    — Какая же тут безопасность, Рон! Если оборотень нападет на кого-нибудь в том месте, где находится Люпин, Люпина возьмут в оборот. Если завтра что-нибудь случится в Хогсмиде и это сделает незарегистрированный оборотень или оборотень, который зарегистрировался в другом месте, то Люпина заберут для допроса. Больше того, ему даже могут дать Веритасерум, а не просто допросить — для простоты. И даже если сотня людей присягнет, что он в тот момент находился в своей комнате, его все равно допросят.

    — Ну, допросят. Но допрос покажет, что он ни в чем не виноват. И в чем тут проблема?

    — А если на допросе выяснится, что он знал об этом незарегистрированном оборотне? Или если до этого он солгал, где именно находился и что делал? Как тогда, когда он помогал Сириусу? Его сразу же отправят в тюрьму. И даже если все закончится благополучно, его не будет долгое время и нам придется терпеть Снейпа, замещающего его на уроках.

    — Да, это неприятная мысль, — слабо улыбнулся Рон. — Но теперь ты защищаешь вещи, справедливые с моральной точки зрения, а я думаю про практическую пользу.

    — Нужно достойно относится к людям, — упрямо сказал Гарри. — Не только к волшебникам и не только к тем, в чьих жилах не течет кровь нелюди, — ко всем людям.

    — А что ты подразумеваешь под словом «человек»?

    Час за часом они говорили обо всем на свете: от границы между людьми и волшебными существами до любимых сластей. Невилл уже пришел в спальню и улегся спать, за ним Дин, потом Шеймус. Устав от замечаний, Гарри и Рон перебрались на постель Гарри и задернули занавески, чтобы не беспокоить соседей громким шепотом и светом палочек. На середине действительно смешной истории о том, как Фред и Джордж заколдовали материнскую метлу так, что она произносила длинные речи о своей мечте сбежать и стать звездой квиддича всякий раз, когда ею собирались мести пол, Гарри понял, что не в силах сдержать зевоту.

    — Тебе неинтересно? — спросил Рон, тоже зевая.

    — Что ты, очень смешно. Я просто устал. Который час?

    Рон высунул голову наружу: — Ой, мамочки!

    — Чего?

    — Три ночи. Поздновато.

    — А, тогда неудивительно, — Гарри чувствовал себя до смерти уставшим, и у него болело все тело. Он вдруг понял, что пропустил время приема зелья, которое обычно глотал или до того, как все возвращались в спальню, или после того, как все уже засыпали. А вчера вечером он тоже пропустил прием.

    — Надо бы зубы почистить, и вообще, — сказал Гарри, раздвигая занавески.

    — Давай, если хочешь, — зевнул Рон. — А я слишком устал, — он перебрался на свою кровать и лег. — Спокойной ночи, Гарри.

    — Спокойной ночи, — ответил Гарри, решив все же подготовиться ко сну, чтобы потянуть время. Рон обычно засыпал сразу, как ложился.

    — Гарри?

    Гарри, уже взявшийся за ручку двери, остановился: — Да?

    — Я рад, что мы друзья.

    — Я тоже, — ответил Гарри, улыбнувшись.

    Когда он вернулся, комнату наполняло мирное дыхание спящих. Гарри подошел прямо к своей тумбочке, открыл заклинанием ящик и вытащил флакон с расслабляющим зельем. Быстро встряхнув флакон, он снял крышку и выпил еще пенящееся зелье.

    — Гарри?

    Только крайняя усталость не дала Гарри дернуться: — Ты еще не спишь?

    — Что это у тебя?

    — Это от болей в мышцах. Я должен принимать эту гадость хотя бы через день.

    — От болей в мышцах? — переспросил Рон.

    — Это... — Гарри быстро прикинул варианты. Никто не замечал, что у него что-то болит, а если Рон пойдет и спросит мадам Помфри, то узнает, что та не давала Гарри никаких зелий. Лучше сказать хотя бы часть правды.

    — У меня болят мышцы после нападения Пожирателей. Так, некоторые... осложнения.

    — Но тебя же там не было, — в голосе Рона слышался странный испуг.

    — На меня подействовало падение защитных чар, — Гарри решил, что такое объяснение вполне подойдет. Даже члены Ордена не слишком разбирались в заклятьях, наложенных Дамблдором. — Поэтому мне нужно зелье. Мне его еще несколько месяцев придется принимать. Снейп специально варит его для меня. Если хочешь, можешь поговорить с Дамблдором, но не спрашивай у Помфри — она ничего не знает.

    — А разве она не должна об этом знать? — и снова голос Рона был слишком напряжен.

    «Да что это с ним? — вздохнул про себя Гарри. — Я же позволил ему проговорить с Дамблдором. Он не должен думать, что тут что-то не то».

    — Нет, не должна, — вслух сказал он. — Слишком много бы пришлось рассказать ей и о заклятьях и о том, что со мной случилось. Он даже старым друзьям об этом не говорил — только тем, кому действительно нужно знать.

Глава 41. Выпуск 77-го

    Едва Малфой ушел, Гермиона обратилась к мадам Пинс с вопросом, как отыскать студента, учившегося в Хогвартсе.

    — Имеются списки всех студентов, — обстоятельно объяснила библиотекарь.— Списки эти составляются каждые пятьдесят лет, и к ним приложены заметки и фотографии. Тот, кого вы ищете, закончил Хогвартс до 1949-го года?

    — Нет, — ответила Гермиона. — В 77-м.

    — Тогда вам стоит поговорить с профессором Макгонагалл, — нетерпеливо махнула рукой мадам Пинс. — Или поискать в архиве. Кстати, там вы найдете и невостребованные фотографии, — женщина скривилась от отвращения. — Они разложены по коробкам в зависимости от даты — по десятилетиям — и находятся позади газет и журналов за те же годы.

    После такого подробного объяснения Рон и Гермиона немедленно перебрались в архивную комнату, чтобы отыскать фотографии семидесятых годов. Поиск затянулся, но в конце концов им удалось обнаружить ящики за подшивкой «Изменений в трансфигурации». Гермиона отыскала ящик с наклейкой «Фотографии: 1970-79» и с помощью левитирующего заклятья перенесла его на стоящий в комнате стол, устроив при этом настоящую пыльную бурю.

    Фотографии в коробке лежали не по порядку, и лишь некоторые из них были снабжены датой или пометками. То, что снимки были разных размеров, тоже не облегчало поиска. В конце концов Гермиона отобрала пачку примерно в дюйм толщиной для себя и такую же для Рона.

    — Все равно придется все перебирать, — заметила она и взмахнула палочкой: — Titilio.

    На нижней части фотографии появились два имени. Рон, заглянул через плечо Гермионы и громко произнес: — Фици и Грейс?

    — Это Определяющее заклятье. Оно не такое точное, как Идентификационное, но накладывать его легче. Вот только оно называет людей лишь теми именами, которыми их называли в то время, когда были сделаны фотографии.

    — Что мне теперь, на все снимки это заклятье накладывать?

    — Только на те, где снят достаточно взрослый юноша, которого ты раньше никогда не видел.

    Они уже возились в архиве около получаса, когда Рон воскликнул:

    — Смотри! Правда, очень похож на Гарри?

    С этими словами он протянул Гермионе фотографию, на которой был снят мальчик лет тринадцати-четырнадцати, с взлохмаченными темными волосами и темными глазами. Мальчишка, заметив, что на него смотрят, взъерошил волосы, вытащил из кармана снитч и принялся играть с ним. К мальчишке подошел другой мальчик, повыше, встал у его правого плеча и скрестил руки на груди. Еще один мальчик, пониже, в точности повторял все движения своего соседа слева. Четвертый мальчик что-то оживленно втолковывал первому.

    — Titilio, — машинально взмахнула палочкой Гермиона. На фотографии появилась надпись: Бродяга — Ремус — Джеймс Поттер — Петтигрю.

    — Думаю, что это получше, чем Идентификационное заклятье, — ахнул Рон.

    — Джеймс Поттер, — громко произнесла Гермиона и нахмурилась, увидев, как Джеймс отступил на шаг и слегка повернулся, бросив несколько слов Сириусу через плечо. Фыркнув, Гермиона саркастично заметила: — Он что, считает себя царем вселенной?

    Высокомерный взгляд Джеймса ранил ее — не только потому, что заставлял взглянуть на Поттера-старшего с другой стороны, но и потому, что не походил на новоприобретенный взгляд Гарри. Понаблюдав за Джеймсом с минуту, Гермиона решила, что тут разные виды высокомерия. Джеймс явно был преисполнен осознания собственной значимости и был уверен, что все вокруг признают ее. «Точь-в-точь Малфой», — помрачнела она.

    Ремус чуть подвинулся за спиной Сириуса и теперь смотрел в камеру. Он улыбнулся, но скорее от предвкушения чего-то, чем от радости. Гермиона вдруг заметила, что надпись пропала, и вновь взмахнула палочкой. На этот раз на снимке значилось «Мародеры».

    Рон с Гермионой нашли фотографию профессора Макгонагалл (куда моложе, чем сейчас) и профессора Дамблдора (вот уж кто совсем не изменился!), играющих в снежки, и несколько карточек, на которых были Джеймс Поттер и Лили Эванс. Пустые снимки, обитатели которых на время скрылись, они откладывали в сторону.

    — Ой! — воскликнул вдруг Рон. — Двое парней целуются, — и быстро отложил фотографию в сторону.

    — Дай посмотреть! — протянула руку Гермиона.

    — Ну Гермиона! — Рон прижал перевернутую фотографию рукой. — Зачем тебе это?

    Гермиона ненадолго задумалась: — А что бы ты сказал, если бы услыхал от меня: «О, тут две девчонки целуются!

    — Ну... наверно, попросил бы «Дай посмотреть», — признался Рон, покраснев.

    — Вот видишь. Так что дай посмотреть, а?

    Когда они перевернули фотографию, на ней никого не было.

    — Н-да, кажется, они решили обойтись без свидетелей, — пробормотал Рон. Гермиона закатила глаза и отложила фотографию в сторону.

    * * *
    — Мне скучно, — глухо сказал Гарри. Ему казалось, что язык распух и с трудом ворочается во рту, и выдавить удалось лишь эти слова, хотя он собирался сказать, что стенка котла, на которую он уставился — не слишком интересное зрелище.

    — Неудивительно. Ты уже три часа так сидишь.

    — Что? Ой, блин!

    — Следи за выражениями, Поттер, — рассмеялся Северус как будто издалека. — Правда, учитывая обстоятельства, баллы я с тебя не сниму.

    * * *

    Лишь любовь к квиддичу заставила Рона наложить заклятье на фотографию с квиддичной командой Гриффиндора, зато он не пропустил загонщика, который называл себя полным именем: Август Мейландт.

    — Гермиона!

    — Меня не интересует квиддич!

    — При чем тут квиддич?! Похоже, я его нашел.

    * * *

    — Сделай доброе дело, — попросил Гарри, с трудом подбирая слова.

    — Свет я не погашу — мне работать надо.

    — Свяжись с Ремусом через камин и скажи ему, что я ... опоздаю.

    * * *

    — Значит, он был гриффиндорцем, — нахмурилась Гермиона, разглядывая фотографию. — Ты думаешь, что он был другом профессора Снейпа? В смысле, когда Снейп учился.

    — Не могу представить, чтобы хоть кто-то был другом Снейпа. И уж конечно не гриффиндорец.

    — Но он тогда сказал «друзья-гриффиндорцы», — Гермиона поднесла фотографию ближе и посмотрела на надпись. — Так его фамилия заканчивается на «дт»? Неудивительно, что я не могла его разыскать.

    * * *

    — Да когда же это, наконец, кончится! — последовала долгая пауза. — Я просто не могу уже больше.

    — Тебе придется потерпеть еще час, может, немного больше. Но потом будет приятнее — пока не потребуется магия.

    — Нет, Эйвери точно чокнутый.

    * * *

    Теперь, когда Рон и Гермиона знали, как выглядит Август Мейландт, просмотр пошел веселее. Гермиона уже успела проверить стопку дюйма в три, как заметила, что пара, шокировавшая Рона, вернулась назад.

    — Вот они! — воскликнула она, хватая снимок. Два стройных мальчика, один со светло-каштановыми волосами, другой черноволосый, шептались о чем-то и периодически целовались. Поцелуи не давали разглядеть их лица. Наконец мальчик пониже, с каштановыми волосами, повернулся к ним лицом. Брюнет плотно прижался к нему сзади. Гермиона ахнула.

    — Если тебе это так нравится, забирай это в свою комнату и любуйся! — прошипел Рон.

    — Да ты посмотри! Это же профессор Люпин!

    Рон взглянул на снимок, оторопело потряс головой, прикрыл глаза, потом снова впился в фотографию и тихо прошептал: — Ух ты!

    Брюнет жадно целовал шею молодого Ремуса Люпина, а тот откинул голову назад и явным образом то постанывал, то хихикал. Наконец он оттолкнул от себя второго мальчика, улыбнулся и что-то сказал. Долю секунды брюнет смотрел на него с хитрой улыбкой, потом взял за руку и нежно утянул прочь.

    — Где-то я его видела, — задумчиво сказала Гермиона. — Эх, надо было наложить заклинание...

    — Ты не заметила, с какого он факультета?

    — Нет. Люпин все время прикрывал герб, — вздохнула она. — Ладно, они еще вернутся. А теперь, когда мы знаем, как пишется имя Мейландта, может, нам стоит проверить школьный архив? А потом я примусь за домашнее задание.

    Гермиона предложила начать с подшивки «Ежедневного Пророка» за 1977 год, потому что в том году Август должен был закончить школу. Это оказалось труднее, чем они предполагали. Старые подшивки «Пророка» были разложены по месяцам, и в каждом выпуске было немало упоминаний о Мейландтах. Оказалось, что Август происходил из большой семьи, минимум два члена которой служили в Министерстве магии, и еще большее количество упоминалось в светской хронике. Рон и Гермиона наткнулись на фотографию с благотворительного ужина общества охраны земельных угодий со странноватым названием «Вечная ненаходимость». Август, красивый, широкоплечий блондин, был снят там рядом со стройным, черноволосым Джеймсом Поттером. Юноши обнимали друг друга за плечи, но поза смотрелась нарочитой — они ни разу не взглянули друг на друга и не прикоснулись друг к другу, и напряженно смотрели лишь перед собой или в сторону. Заголовок гласил: «Самые завидные женихи сезона Август Мейландт и Джеймс Поттер вместе учатся и играют в квиддич в Хогвартской школе Чародейства и Волшебства».

    — Будто Ахилл с Аяксом, верно? — спросил Рон.

    — Я бы сказала, тигр и гепард, — ответила Гермиона. — Но в общем, ты прав. Такое ощущение, что им до ужаса надоело улыбаться.

    Время ужина наступило до того, как они добрались до сентября.

    — Мы все делаем неправильно, — заметил Рон по дороге в Большой зал.

    — Ты думаешь?

    — Нужно просто посмотреть некролог, нам же известно, когда он умер. А уж оттуда мы узнаем, что и когда он сделал, и сможем отыскать это в газете.

    За гриффиндорским столом они увидели Гарри. Гермиона смутилась, вспомнив об утренней ссоре, но Гарри лишь посмотрел на них и безмятежно улыбнулся. К мадам Помфри он явно не зашел — глаз по-прежнему был заплывшим, да и другие синяки были заметны.

    — Гарри, — Рон подтолкнул друга локтем, желая обратить на себя его внимание. — Ты меня прости за утро.

    — М-м? — моргнул Гарри, переводя взгляд на Рона и вновь улыбаясь. — Э-э... не переживай. Мне же за дело досталось, правда?

    — Дружище, с тобой все в порядке?

    Гермиона не удивилась вопросу Рона. Гарри не злился, не смущался, он просто выглядел целиком поглощенным своими мыслями.

    — Мне просто нужно выспаться, — пожал плечами Гарри. От его приветливости просто легкая оторопь брала, но голос звучал совершенно искренне, без всяких скрытых эмоций. — А у вас как? Хорошо провели время?

    — Уж куда лучше, — с сарказмом ответил Рон. — Она кучу времени продержала меня в библиотеке и заставила просмотреть чертову уйму книг.

    — Мы нашли Августа Мейландта! — с торжеством объявила Гермиона.

    — Поздравляю, — улыбка Гарри стала еще шире. — Вам кто-нибудь подсказал?

    Гермиона пристально взглянула на него. «Не может быть...»

    — Ты знал, — с упреком сказала она.

    Гарри кивнул.

    — Кончается на «дт», — он широко зевнул.

    — А мне почему не сказал?

    — А ты не спрашивала, — пожал плечами Гарри, обаятельно улыбнувшись.

    — Я ведь просила помочь! Знаешь, сколько времени мы потеряли в библиотеке?

    — Извини, конечно, но я предупредил тебя, что не стану помогать.

    Гермиона встала и ушла на другой конец стола. Гарри не пошел за ней. Рон остался сидеть рядом с Гарри, хоть и частенько поглядывал на Гермиону.

    К концу ужина Гарри все еще чувствовал себя немного отстраненно. А ему еще нужно было поговорить с профессором Люпином — Северус перенес время встречи на вечер. Гарри очень хотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Он ушел от отца лишь тогда, когда способность к магии вернулась и он смог нормально думать и внятно разговаривать, но понимал, что чувствовать что-то он пока не в состоянии. Гнев Гермионы и искреннее раскаяние Рона казались ему сейчас равно неважными, и он понимал, что теперешнее безразличие может выйти ему боком в будущем.

    Посмотрев на часы, и увидев, что до встречи с Ремусом оставалось еще полчаса, Гарри решил пойти прогуляться. Если к моменту возвращения чувство безразличия не пройдет, он скажет Ремусу правду, или, по крайней мере, часть правды.

    Вечер был чудесным: тихим, теплым и безветренным. Гарри прошел к озеру и остановился, глядя на воду. Подняв заклятьем левитации ветку с земли, он заставил ее пролететь над поверхностью воды, снова и снова окуная высохшие листья в воду, пока из воронки на поверхности не показалось щупальце и не утащило ветку в глубину, разломав ее с громким треском на мелкие кусочки.

    — Я ни за что, никогда не откажусь от этого, — улыбнулся Гарри. Затем вздохнул и негромко произнес: — Думаю, что теперь у меня получится внятно говорить с Ремусом. «Да, я почти в порядке», подумал он и пошел обратно в замок.

    Подойдя к кабинету Люпина, Гарри остановился на секунду, а потом решительно постучал.

    — Войдите, — отозвался Люпин.

    Гарри распахнул дверь, вошел и вежливо поздоровался: — Здравствуйте, профессор Люпин, — он решил больше не называть Люпина по имени — это уже привело один раз к неприятностям на уроке.

    — Здравствуйте, мистер Поттер. Садитесь, пожалуйста.

    Гарри сел. Люпин сидящий за столом, сцепив руки перед собой, грустно посмотрел на него: — Вы подрались.

    Гарри опустил голову и кивнул.

    — И драка помешала вам прийти после обеда?

    — Нет. Я... я работал с от... с Северусом, и в лаборатории случилась неприятность, так что я не мог...— зачастил Гарри, немного подумав.

    — Гарри, прекрати, — предупреждающе протянул Люпин. Изумленный Гарри смолк.

    Люпин расцепил руки и продемонстрировал Гарри небольшой шарик серо-черного цвета.

    — Что это?

    — Обычный детектор лжи. Если он почернел, значит, лжет либо человек, держащий его в руках, либо тот, кто разговаривает с этим человеком, — за время объяснений шарик посерел, а потом и вовсе побелел.

    — Это же нечестно! — вспылил Гарри.

    — Что нечестно? Что ты не сможешь лгать? — ошарашенно спросил Люпин.

    — Да!

    — Не знал, что это непременное условие наших бесед, — последовал холодный ответ.

    — Обычно нет, но... Слушай, тебя это не касается. Ты не имеешь права давать мне Веритасерум...

    — Веритасерум заставляет тебя говорить правду. Детектор лжи — нет. Ты ведь можешь просто посмотреть на меня и честно ответить: «Не скажу».

    — Чертовски убедительно, — надулся Гарри, заметив, что шар побелел. — И с какой стати он понадобился тебе для разговора именно сейчас?

    — Это случайно вышло, — слегка покачал головой Ремус. — Детектор мне будет нужен для уроков на будущей неделе. Перед твоим приходом я как раз проверял его.

    Цвет шара не изменился, и это убеждало лучше любых слов. Гарри потребовал: — Положи его так, чтобы я тоже видел.

    — Зачем?

    — Если я не должен тебя обманывать, то и ты не сможешь соврать. Это по-честному?

    — По-честному, — кивнул Ремус, не выпуская детектор из рук. Он выглядел очень уставшим.

    — Как продвигается карта?

    — Что?

    — Кар... — Люпин осекся, с изумлением глядя на Гарри. Детектор на мгновение посерел. — Ничего. Э-э... Как дела с Роном и Гермионой?

    — Паршиво.

    Оба посмотрели на детектор: тот остался белым.

    — Ладно, к делу, — профессор Люпин выпрямился. — Почему ты не пришел после обеда?

    — Тебя это не касается.

    — Ты нарушил мои планы, так что очень даже касается.

    Детектор подтвердил правдивость обоих предложений.

    — Он оценивает искренность, а не истинность чьих-то слов, — кивнув, заметил Гарри.

    — Именно. А теперь прекрати уводить разговор в сторону.

    — Могу лишь повторить свой ответ.

    — Тогда я повторю вопрос, — Люпин угрожающе наклонился вперед. — Изволь ответить на него, иначе я назначу тебе взыскание и пожалуюсь твоему отцу.

    Гарри расхохотался.

    — И что тут смешного? — требовательно спросил Люпин.

    — Мне никто никогда не угрожал, что пожалуется моему отцу, — усмехнулся Гарри. — Но учитывая, что он тоже замешан в этом, он вряд ли удовлетворит твое любопытство.

    Ремус покачал головой и вздохнул.

    — Гарри, ты можешь мне сказать хотя бы часть правды?

    Гарри глубоко задумался и наконец ответил: — Я не смог прийти из-за зелья, которое принял умышленно, но не для развлечения. Большего я сказать не могу.

    — И тебе обязательно было принимать зелье именно после обеда?

    — Нет. Я принял его раньше, но мы не знали, что оно будет действовать так долго. Я оказался более чувствительнее, чем рассчитывал Северус. Он считает, что это от непривычки к некоторым компонентам.

    Ремус посмотрел по-прежнему белый шар, слегка покрутил его и кивнул:

    — Ну ладно. Северус учит тебе Темным Искусствам?

    Гарри открыл было рот, собираясь ответить «нет», но остановился, припомнив лекцию отца о том, как накладывать Круциатус.

    — Самим заклятьям нет, — искренне сказал он.

    Ремус ответил ему недоверчивым взглядом и слабо спросил: — Но?

    — Но он позволяет мне читать любые книги и обсуждает их со мной. Теоретическая часть книг содержит гипотезы, относящиеся к Темным Искусствам. Он абсолютно недвусмысленно потребовал, чтобы я не пытался воспроизвести хоть одно из этих заклятий, — Гарри заколебался и прибавил: — Да мне и не особо-то хочется их накладывать, — детектор подтвердил и это.

    Ремус с явным облегчением кивнул.

    — Сев остается Севом, — пробормотал он, снова глядя на шар. Гарри внезапно решил, что стоит воспользоваться моментом.

    — Почему ты не рассказал мне про оборотня? — быстро спросил он.

    — Про какого?

    По шару пробежала серая тень. Ремус заметил это, но предпочел сделать вид, что ничего не видит. Гарри упорно продолжал: — Про твою знакомую.

    — Потому что тебя это не касается.

    Гарри возмущенно взглянул на Ремуса, тот ответил не менее сердитым взглядом и крепко сжал шар в кулаке. Гарри был уверен: это оттого, что Ремус точно знал, какого именно детектор сейчас цвета.

    — Она не сделала ничего плохого. Ты не имеешь права обвинять ее только в том, что она — оборотень. Нельзя не верить человеку или ненавидеть его только из-за этого!

    — Она встречалась с Волдемортом.

    Ремус дернулся и взглянул на шар. Он явно не знал об этом — а может, просто не хотел знать.

    — Она может разговаривать с кем угодно. Она ничего не сделала!

    — Пока не сделала.

    Боль, пробежавшая по лицу Ремуса, многое сказала Гарри. Он надавил: — Но ты остаешься верен своим друзьям, верно, Ремус? Как бы они ни поступали, — он усмехнулся и добавил: — Просто хаффлпаффец, да и только.

    Ремус так и не поднял головы.

    — Она ничего не сделала, — повторил он. — И может быть, и не сделает.

    Серые волны выдали его сомнения, и Гарри подавил воскресшее было участие к оборотню.

    — И как ты только оказался в Гриффиндоре? — пренебрежительно спросил он.

    Ремус дернулся, нервно взглянул на Гарри и с горечью спросил: — Честно? Я просто уговорил шляпу не отправлять меня в Хаффлпафф или в Рэйвенкло. Сириус уже был распределен в Гриффиндор, и Джеймс не сомневался, что попадет туда же. Шляпа спросила: «Значит в Гриффиндор, да?», — тут Гарри подумал, что Ремус очень точно изобразил странный голос Шляпы. — «Что ж, мужества тебе не занимать, и у тебя сильное чувство чести, хотя и странное — очень странное. Да, ты можешь учиться в Гриффиндоре. Я, правда, думаю, что тебе больше подошел бы Хаффлпафф или даже Рэйвенкло. Там много таких, как ты». Но я продолжал просить: «Пожалуйста, в Гриффиндор», и в конце концов она согласилась.

    — А, — Гарри слегка улыбнулся смущению Ремуса и наклонил голову к белому шару. — А меня Шляпа хотела запихнуть в Слизерин, — признался он в качестве извинения.

    — Что? — ошеломленно воскликнул Ремус.

    — Она сказала: «Ты сможешь многого добиться» и «Слизерин поможет тебе достигнуть величия», а я все твердил: «Только не Слизерин, только не в Слизерин». В конце концов она уступила и сказала: «Ну что ж, тогда ступай в Гриффиндор». Так я туда и попал, — Гарри многозначительно посмотрел на шар в руке Ремуса. — Дамблдор сказал, что это из-за моей связи с Волдемортом, но я теперь так не думаю. Скорее всего, это из-за моей способности всюду совать нос, — он задумался и прибавил: — А еще я мог бы стать очень сильным Темным волшебником. У меня жуткий характер и иногда мне хочется командовать окружающими. Слизерин мог бы развить эти качества.

    — Да.

    — Иногда мне даже хочется провести опрос — анонимный, конечно, и проверить, сколько же людей беспрекословно отправились на факультет, куда отправила их Шляпа. А то мы придаем этому выбору слишком большое значение. Конечно, факультет определяет черты характера, но не так сильно, как мы считаем.

    Ремус улыбнулся и перевел глаза на детектор: — Думаю, ты прав, — а потом вздохнул и посмотрел на стол, машинально отодвинув в сторону бумаги. — А как Северус?

    — Все так же, — пожал плечами Гарри. — Он сегодня от души повеселился — даже притом, что я явился к нему с подбитым глазом и кучей проблем.

    — Он опять весь обед сверлил меня взглядом.

    — Это из-за женщины-оборотня, поручусь в этом. Он видел, как она разговаривала с Волдемортом. Поэтому и запретил мне оставаться с тобой наедине.

    — Он мне совсем не доверяет.

    — Он сказал, что если тебя... принуждают к чему-то, ты сможешь выкрутиться, заявив, что за тобой следят. Это не совсем недоверие.

    — Так он обо мне заботится? — горько улыбнулся Ремус. — Что-то с трудом верится.

Глава 43. Музыка души

    Утром в понедельник Гарри снова проспал и с трудом успел проглотить кусок хлеба с джемом. На зелья пришлось бежать. Когда он ворвался в класс, Малфой глянул на него и кивнул на свободное место рядом с собой. Гарри слегка насторожился, но все же сел вместе со слизеринцем.

    К приходу Снейпа он не успел вытащить из сумки все необходимое. Профессор попенял Гарри за лень и снял десять баллов с Гриффиндора. Заметив недоверчивый взгляд, которым отец одарил его и Малфоя, Гарри слегка пожал плечами. Снейп повернулся и продолжил путь к учительскому столу.

    — На этой неделе, — объявил он, — мы начинаем изучать маскирующие зелья. Сегодня мы приготовим наипростейшее из них — мазь Охотничьих уловок, уничтожающую любой запах. Те из вас, кто изучает травологию, знают, что подобный эффект характерен и для листьев Дианиного древа: достаточно просто натереться ими и смазать подошвы обуви. Данная мазь, однако, намного эффективнее, поскольку сочетает естественные маскирующие способности с магическими свойствами, уничтожающими запахи...

    К концу урока Гарри достаточно много знал о маскирующих веществах. Малфой не обращал на него никакого внимания, но когда Гарри стал укладывать вещи обратно в сумку, слизеринец спросил: — Пойдем вместе?

    Они снова отстали от всех остальных. Гарри ждал, что Малфой снова заговорит об отце, или упомянет о нападении, или о Темных Искусствах. Но, к его изумлению, Малфой спросил:

    — Почему твои друзья — или стоит сказать «бывшие друзья»? — интересуются Августом Мейландтом?

    — Это все Снейп, — раздраженно махнул рукой Гарри. — Заявил Рону что-то вроде: «Его история покажется тебе поучительной», когда Рон начал выступать по поводу факультетов. А Гермиона присутствовала при этом разговоре — вот и прицепилась.

    — Но почему Снейп упомянул именно его? — спросил Малфой, когда они уже подходили к лестнице. — Что в нем особенного?

    — Думаю потому, что он был гриффиндорцем и все же Пожирателем Смерти, — пояснил Гарри. — Не то чтобы Рону до этого не приходилось слышать о Пожирателях-гриффиндорцах, но он все равно был потрясен.

    Малфой глубоко задумался. Когда лестница была позади, он сказал: — Ладно, сдаюсь. И кто же это был?

    — Что? А, ты об этом. Петтигрю... ну, Хвост. Он еще и Мародером был.

    — Мародером? Откуда ты знаешь?

    Гарри с любопытством взглянул на Малфоя: — Ну... мне другие Мародеры рассказали.

    Малфой окончательно растерялся.

    — Наверно, мы с тобой говорим о разных людях. Те Мародеры, о которых я слышал, — это умные, агрессивные гриффиндорцы. Была такая компания лет двадцать назад...

    — Была. И возглавлял ее Джеймс Поттер.

    Малфой остановился как вкопанный.

    — Твой отец был Мародером?

    — А что, двадцать лет назад в Хогвартсе учился еще один Джеймс Поттер? — закатил глаза Гарри.

    — И ты знаешь, кто еще туда входил?

    — Питер Петтигрю, Сириус Блэк и Ремус Люпин.

    — Не думаю, что профессор Люпин был человеком подобного сорта, — недоверчиво возразил Малфой.

    — Слушай, — усмехнулся Гарри, — ты-то должен понимать разницу между заводилой-шкодником и тем, кто просто соглашается поучаствовать, когда лучшие друзья уговаривают его, дразнят и обещают, что это будет ужасно весело.

    — О, — Малфой с минуту обдумывал сказанное, потом ухмыльнулся: — Понятно. А твой отец?

    — Был полным оторвой. Даже те, кто его любят, признают это.

    На ЗОТИ они пришли вместе. Гарри поискал глазами Рона и увидел, что тот уже сидит с Гермионой. Свободных мест возле них не было, поэтому Гарри решил сесть рядом с Невиллом, за одной из передних парт. Пока он пробирался к месту, одноклассники, видевшие его рядом с Малфоем, смотрели на него с удивлением. Гарри боялся, как бы Рон не начал метать на слизеринца гневные взгляды, но рыжик, похоже, вообще старался на Малфоя не смотреть. Гарри сел рядом с Невиллом, а Малфой в другом ряду, рядом с Терри Бутом, от чего рэйвенкловец неловко поежился.

    В руках у стоящего возле доски профессора Люпина был какой-то непонятный прибор, напоминающий серый цилиндр. По ширине прибор был размером с кошку, но раза в два длиннее. Люпин поставил его на деревянную подставку с двумя лимбами*. Сидящий совсем близко Гарри мог разглядеть, что стрелки на лимбах стояли на нижнем делении. Когда все ученики расселись, Люпин направил на прибор свою палочку. Стрелка резко рванулась вверх, и из цилиндра раздался ровный гул, стихший, когда Люпин отошел в сторону. Учитель повернулся к классу.

    — Всем доброе утро. Ближайшие две недели мы будем изучать приборы, с помощью которых можно распознать Темные Искусства, врагов, опасность и обман. Уверен, что с некоторыми из них вы уже встречались — с вредноскопом, например, или выявителем врагов. Существует немало подобных приборов, и у всех есть свои плюсы и свои минусы. Сегодня мы познакомимся с детектором Тьмы Кернера. При наличии в радиусе действия Темной энергии он гудит, причем тональность и звук меняются в зависимости от типа и интенсивности энергии.

    Эрни Макмиллан поднял руку.

    — Да, Эрни?

    — А на вас он тоже реагирует?

    — Хороший вопрос, — слегка улыбнулся Люпин. — Зависит от того, в какой фазе луна. Видите, сейчас он лишь негромко гудит, когда я достаточно близко, — он подошел вплотную к детектору, который снова слегка загудел, потом отошел на шаг в сторону. — Это самый впечатляющий из всех приборов, которые я собирался вам показать, и при других обстоятельствах я отложил бы демонстрацию, пока мы не пройдем весь раздел. Однако в следующую пятницу будет полнолуние, и мне пришлось бы кричать в полный голос, чтобы вы услышали хоть слово, — он обежал учеников глазами. — Теперь, учитывая полученные сведения, попробуйте определить, каковы основные ограничения детектора Тьмы, объяснить, почему им нельзя воспользоваться для доказательства злого умысла, и указать, на кого из ваших одноклассников прибор отреагирует с повышенной чувствительностью. Кто-нибудь хочет сказать?

    В классе повисла напряженная тишина. Невилл слегка отклонился в сторону, чтобы взглянуть на Малфоя. Гарри посмотрел на безмятежно улыбающегося Ремуса и решил, что тот вовсе не слизеринца имел в виду. В конце концов, сам Ремус доказал, что это неопасно. Гарри глубоко вздохнул и поднял руку.

    — Да, Гарри?

    — Детектор отреагирует на меня, сэр?

    — Совершенно верно. Десять баллов Гриффиндору. Подойди, пожалуйста, и покажи всем.

    Гарри нехотя встал. Студенты в классе не сводили с него глаз, но он решил, что не станет смущаться. Вместо этого он заставил себя выпрямиться, гордо прошел к столу, на котором стоял детектор Тьмы, и повернулся к нему лицом. Еще шаг — и прибор взвыл дурным голосом. Несмотря на принятое решение, Гарри отпрыгнул назад. Кто-то нервно хихикнул.

    Гарри снова шагнул вперед — на сей раз осторожнее. Если на Ремуса прибор реагировал негромким гулом, то близость Гарри вызывала оглушительный рев, который продолжался без перерыва и на одной ноте. Но теперь Гарри был готов к этому и стоял спокойно, пока Ремус не позволил ему отойти.

    — Вот так, — заметил Ремус, слегка почесывая ухо, что всегда свидетельствовало о том, что он встревожен. — Вы убедились, что знакомы с человеком, способным вызвать подобную реакцию. Может ли теперь кто-нибудь сказать мне, какой именно недостаток работы детекторы мы могли только что засвидетельствовать? Падма?

    — Детектор Тьмы не способен отличить человека, находящегося под Темным заклятьем, от того, кто использует Темную магию.

    — Именно! Десять баллов Рэйвенкло, — Люпин указал на Гарри. Гарри подумал, нужно ли ждать разрешения сесть на место или можно вернуться и так. — Однако ни Гарри, ни я под заклятьем не находились. В выходные я просмотрел литературу по шрамам от проклятий и убедился, что Драко был прав: шрам вызывает определенного рода связь между его носителем и наложившим заклятье. Поэтому реакция прибора на Гарри в малой степени показывает нам, как бы детектор отреагировал на самого Волдеморта, — он успокаивающе улыбнулся ученикам, вздрогнувшим при упоминании этого имени. — А теперь любой может попробовать провериться. Никаких санкций за положительную реакцию прибора не будет.

    К немалому удивлению Гарри, первым поднялся Малфой.

    — Можно мне, сэр?

    — Если хочешь, Драко, — чуть неуверенно ответил Люпин.

    Малфой с усмешкой подошел к учительскому столу и остановился в нескольких шагах от него. Усмешка пропала, он медленно закрыл глаза и неторопливо пошел к прибору, пока не приблизился на расстояние вытянутой руки. Детектор молчал. Все остолбенели.

    Малфой приоткрыл глаза, все так же медленно. Лицо слизеринца оставалось на диво безмятежным.

    — Вот вам еще одно ограничение, сэр, — сказал он негромко. — Детектором можно управлять, если знать, как это делается.

    Неожиданно его лицо приобрело насмешливо-злое выражение. Из детектора послышалась тягучая, скачущая мелодия. Малфой снова отступил на шаг. Мелодия стала тише и при следующем движении блондина совсем смолкла.

    «Окклюменция, — подумал Гарри. — Больше ничего не может вызвать подобный эффект».

    — Дай-ка я попробую! — возбужденно воскликнул он.

    — Чтобы пробовать, Поттер, надо знать, как, — насмешливо протянул Малфой, но Гарри, не дожидаясь разрешения, уже выступил вперед. Из детектора снова раздался громкий басовитый рев. Гарри старательно очистил сознание, изгнав все эмоции, а с ними и связь с Волдемортом. Звук стал выше и тише — теперь он был лишь ненамного громче того сигнала, который детектор издавал в присутствии Ремуса. Гарри поднял голову и взглянул поверх прибора в непривычно широко раскрытые серые глаза.

    — Я неплохо умею импровизировать, — заметил он.

    Драко усмехнулся и тоже шагнул вперед. Тягучая мелодия зазвучала снова. Гарри откинул голову назад и слегка ослабил контроль, завершая вызванную Драко трель громким крещендо, потом с улыбкой взглянул на одноклассника, на лице которого теперь было написано наслаждение собственной силой.

    Гарри попытался оставить эмоции, но сосредоточился на счастливых, добрых, полных любви чувствах — вроде того, которое он испытал на четвертом курсе, когда Рон помирился с ним во время Тремудрого Турнира. Громкость звука от этого не уменьшилась, но тональность изменилась. Лицо Драко внезапно стало умиротворенным, будто он тоже испытывал нечто похожее. Теперь мелодия приобрела басовый оттенок, а громкость увеличилась. Гарри постарался тоже изменить тональность, чтобы его музыка была бы созвучной музыке Драко.

    Игра была утомительной, но потрясающе интересной. Гарри продолжал до тех пор, пока глаза не защипало, — видимо, от пота, стекающего со лба. Взглянув на своего визави, Гарри заметил лихорадочный румянец на обычно бледных щеках слизеринца. Отступив назад, он тихо пробормотал: — Драко?

    Гарри вдруг осознал, что они все еще в классе. Драко отшатнулся, и музыка смолкла. Покраснев, Гарри перевел взгляд на явно перепуганного Ремуса и тихо сказал: — Извините, сэр. Можно сесть? — его голос дрожал от усталости.

    — Садись, пожалуйста.

    К концу урока Гарри все еще чувствовал слабость. До него вдруг дошло, что утром он практически не позавтракал и это явно усложнило попытку управления детектором Тьмы. Мысль о том, что его забава могла вызвать интерес Волдеморта, тоже радости не прибавила.

    Он суматошно запихивал в сумку книгу и пергамент, когда почувствовал, как кто-то остановился в проходе, загородив свет. Гарри робко поднял голову и увидел Драко, наблюдающего за ним.

    Гарри не знал, что сказать. По выражению лица слизеринца ничего нельзя было прочесть, но странно презрительный взгляд был хорошо знаком Гарри — так обычно смотрел его отец, когда оценивал кого-то. Мальчик перевел взгляд на свои руки, стискивающие ремень сумки. Через секунду он услышал удаляющиеся шаги Драко.

    Гарри несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоить дыхание, и поднялся.

    Остальные шестикурсники уже ушли. За столом сидел лишь Ремус — он задумчиво глядел на Гарри.

    — Гарри...

    — Не нужно, — резко сказал Гарри.

    — Я на тебя не сержусь.

    — Замечательно, но я устал и голодный как собака. И не желаю ничего слушать, что бы ты ни собирался сказать.

    — Не доверяй Малфою.

    — Не ты ли распинался о положительных чертах, которые есть у каждого?

    — Не совсем так. Да если и так, то это в теории. А мне сейчас не до теорий. Я думаю о юноше, которого очень люблю и который, насколько я вижу, отдалился от своих друзей и собирается завести других, не самых подходящих.

    — Ремус, Мерлина ради!.. Все со мной в порядке, — Гарри заколебался. — И хоть я и не прочь подружиться с Малфоем, или вроде того, но доверять ему — это слишком. Обещаю, что буду осторожен.

    — Я тревожусь за тебя, — мягко отозвался оборотень, отводя глаза. — Может, и без оснований, — просто ты все, что у меня осталось. Ты не мог бы регулярно навещать меня? Скажем, по воскресеньям, с четырех до шести. Тогда у меня было бы время поговорить с тобой и знать, что я не потеряю тебя.

    — Ты не потеряешь меня. «Скорее уж наоборот».

    — Так ты согласен?

    — Буду рад, — кивнул Гарри, но сразу же нахмурился: — Только без всяких там детекторов. А то у меня такое чувство, что меня допрашивают. Давай просто поболтаем.

    — Конечно.

    Гермиона кипела все время, пока они спускались по лестнице: — Что за... гадство! Просто поверить не могу: Гарри берет сложнейшее аврорское оборудование и начинает играть на нем, словно на ненастроенном ксилофоне!

    — А я не могу поверить, что он занимался подобной вещью на пару с Малфоем! — ввернул Рон.

    — Он вообще странно ведет себя с начала года по отношению к Малфою.

    — Может потому... — Рон осекся на полуслове. Через секунду Гермиона поняла, что приятель уже не идет рядом с ней. Оглянувшись, она увидела, что Рон так и стоит на ступеньках с видом человека, неожиданно наткнувшегося на дракона.

    — Рон? — Гермиона подошла к рыжику поближе.

    — Гермиона, — Рон посмотрел вниз с таким выражением, будто заметил что-то ужасное. Гермиона тоже осмотрела лестницу, но не увидела ничего, кроме спин спускающихся студентов. — Мне нужно найти Джинни, — скороговоркой пробормотал Рон. — Жди нас в классе трансфигурации, — и убежал.

    — Но... — начала было Гермиона, но Рон уже слетел вниз. Обреченно махнув рукой, она побрела следом.

    Она видела, как Рон поймал Джинни в коридоре и тащит ее в пустующий сейчас класс Макгонагалл. Гермиона тоже вошла внутрь и закрыла дверь.

    — Ну, вот и Гермиона, — ядовито заметила Джинни. — А теперь объясни, Рон, что случилось.

    Рон взглянул на Гермиону: — Я все думал, почему он так изменился по отношению к Малфою. И вдруг до меня дошло: а что, если он вовсе не шутил? Если они и вправду братья?..

    Гермиона несколько секунд пыталась понять, что именно Рон имеет в виду, потом ахнула и застыла: — Ты о заклятье Отцовства? Ой!

    — Ну да. Мы полные идиоты, — Рон перевел взгляд на сестру. — Джинни, к тебе это не относится, ты просто не знала. Ты как раз слишком хорошо соображаешь, а вот нам бы неплохо было пораскинуть мозгами.

    — О чем это ты, Рон? — требовательно спросила Джинни.

    — Этим летом, — пояснила Гермиона, — Гарри вдруг заинтересовался заклятьем Отцовства. Это заклятье придает человеку сходство с приемным отцом, не с родным. Дома я об этом заклятье ничего не нашла, а потом не особенно и искала — Гарри сказал, что над ним кто-то просто подшутил, — она с отчаянием взглянула на Рона.

    — Вот кретины! — в ярости воскликнул тот, двинул со всех сил кулаком по стене и запрыгал от боли.

    — Ничего не понимаю, — заметила Джинни.

    — Я думаю... — заметил Рон, баюкая ушибленную руку, — ...нам, конечно, нужно разузнать поподробнее, но мама говорила что-то о том, что заклятье Отцовства не постоянно. Так что Гарри изменился из-за того, что заклятье сходит, а вовсе не потому, что это другой человек.

    — Так ты думаешь, что Джеймс Поттер на самом деле не был его отцом? — спросила Джинни.

    — Он сейчас большей частью говорит «Джеймс», — вмешалась Гермиона. — Вы не заметили? Он сказал, что Питеру нравилось наблюдать, как Джеймс и Сириус издеваются над людьми.

    — Я еще подумал, что странно называть отца по имени, — заметил Рон, все еще потирая руку.

    — Но это разумно с политической точки зрения, — сказала Джинни, уяснившая наконец суть дела. — Он ведь не может рассказать об этом всем, правда?

    — Да что это меняет? — возразила Гермиона. — Он знаменит не тем, что он сын Джеймса Поттера, а тем, что выжил после Смертельного проклятья и лишил силы Волдеморта.

    — Но это многое меняет для его отца, — объяснила Джинни. — Родители Гарри были очень известной парой. О них вечно писали в газетах, точь-в-точь как о нем сейчас. Понимаете, маг из знатной чистокровной семьи и магглорожденная девушка — прямо как в сказке. Так романтично — мама вечно твердит об этом. И она говорит, что они очень любили друг друга.

    — Верно. И если мама Гарри изменила его отцу... — Рон смолк на полуслове и широко раскрыл глаза. Гермиона подошла ближе, посмотреть, что же происходит.

    — Что? — поторопила она.

    — Ну... А если она никогда ему не изменяла? — испуганно прошептал Рон. — Что, если ее изнасиловал какой-нибудь Пожиратель Смерти? Их ведь могли взять в плен, а потом они сумели убежать. Или если это был...

    — Волдеморт, — придушенно закончила за него Джинни.

    — Именно! — воскликнул Рон, весь передернувшись. — Если Гарри — незаконный ребенок Вы-Знаете-Кого, он не может рисковать тем, что люди узнают об этом.

    — Особенно если Волдеморту об этом неизвестно, — добавила Джинни.

    Рон содрогнулся и погрузился в невеселые размышления. Гермиона тоже задумалась. Гипотеза была неплоха. Гермиону не слишком беспокоило, кто именно был биологическим отцом Гарри — Джеймс Поттер, Волдеморт или какой-нибудь Пожиратель Смерти. Этот вопрос представлял интерес лишь для тех, кто занимался генеалогией волшебного мира, не для обычных людей. Однако, учитывая значение, которое маги придавали происхождению, можно было понять, почему это открытие нужно было так тщательно скрывать. И не исключено, что Гарри запретили рассказывать об этом кому бы то ни было, даже если его неизвестный отец был равен Джеймсу по званию и происхождению, как, к примеру, Сириус.

    — Значит, его поведение... — вслух подумала она.

    — Знаешь, я бы тоже на стенку лез, если бы случайно выяснил, что я — не Уизли.

    Гермиона попыталась представить себе, что бы почувствовала она, узнав, что ее настоящим отцом был не ее любимый папа, а другой человек — кто-то, взявший ее мать силой и вызвавший у матери лишь боль и страх. Что бы она стала делать? «Обратилась бы к Рону, — подумала она, — или к Гарри, или к Джинни, и...» — и тут до нее дошло, что Гарри ни с кем не может поговорить о своем отце. Она поделилась своей мыслью с Роном, отчаянно покраснев при этом. Рон ответил гневным взглядом.

    — Особенно когда лучшая подруга вообще с ним не разговаривает, — ехидно сказал он.

    — Знаешь, ты тоже не лучше, — ощетинилась Гермиона и прикусила губу. — Но вообще-то... ты прав.

    — Я поссорился с ним только из-за Малфоя! — выпалил Рон. Оба замолчали. Перед глазами Гермионы все еще стояла картина: Гарри поднимает голову и неуверенно смотрит в глаза Малфоя поверх детектора Тьмы. По лицу его бродит неуверенная улыбка, Малфой понимающе усмехается — и связь, возникающая между ними, настолько заметна, что ее, кажется, можно потрогать. Ремус, стоящий сбоку от них, замечает это и содрогается.

    — Если Гарри подружится с Малфоем... — медленно проговорила Гермиона.

    — В этом будем виноваты мы, правда? — простонал в ответ Рон.

    Гермиона была искренне благодарна за то, что он не сказал: «будешь виновата ты». Рон мог с полным основанием заметить, что вина в основном ее. — Я больше, чем ты, — призналась она. — Но...

    — Пошли обедать, — перебил ее Рон, в голосе которого слышалась легкая паника.

    — Погодите! — воскликнула Джинни. — Наш разговор не должен выйти за пределы этой комнаты, верно?

    — Верно, — отозвался Рон.

    — Верно, — кивнула Гермиона.

    — Ладно. Тогда пошли.

    ----------------
    * Лимб — угломерный круг (разделенное на градусы кольцо в различных измерительных инструментах).

Глава 45. Удержите меня

    Джинни, прижав колени к груди, тихо слушала, Рон и Гермиона пересказывают дневные события, распаляясь все больше и больше.

    — Придется снова взяться за карту, — заключил Рон. — С Малфоем я теперь дела иметь не смогу.

    — Можно, я дам вам совет? — вмешалась Джинни.

    — Давай, Джинни, — отозвалась Гермиона.

    — Я знаю, что он ваш друг, по крайней мере, скорее ваш, чем мой, но я считаю, что вы должны уважать его тайны.

    — Что?!

    — Он ничего не расскажет, пока не будет чувствовать себя комфортно рядом с вами, а он не будет чувствовать себя комфортно, пока вы шпионите за ним и требуете от него ответов. Дайте ему месяц-другой. Мы теперь знаем, и почему он изменился, и почему он все время в дурном настроении. Похоже даже, что ему запретили рассказывать вам об этом, и вы знаете, каково это. Нужно подождать, — Джинни повертела в руках заколку для волос. — Жаль, конечно, что я заварила всю эту бучу, но исправить все вместо вас я не смогу. Вам самим придется заняться этим.

    — У него была змея на коленях! Он разговаривал с Малфоем!

    — Ну и что? Нужно же ему с кем-то разговаривать, правильно? И я никогда не понимала, почему он не держит змей, символ они Слизерина или нет. Если бы я была змееустом, то обязательно завела бы себе змею, чтобы провожала меня, когда я иду по коридору, и сторожила мои вещи в классе, и сидела на моей метле во время тренировки, — Джинни задумалась. — Нет, на метлу ее сажать не стоит. Бьюсь об заклад, что змеи ненавидят летать.

    Гарри специально опоздал на ужин, чтобы избежать встречи с Роном и Гермионой. Когда он вошел в зал, они уже были там, как он и рассчитывал. Джинни сидела рядом с Роном, а возле нее примостился Дин, поэтому Гарри сел рядом с Зоей и они начали весело болтать обо всем на свете, но больше всего о квиддиче. Гарри еще не успел увидеть расписание квиддичных игр, и Зоя пересказала ему, когда какие игры намечаются. Гриффиндор должен был играть с Рэйвенкло в первую субботу октября, — раньше, чем ожидал Гарри. Через пару недель после этого должна была состояться игра Слизерин — Хаффлпафф. Остальные игры были намечены на весну, причем матч Гриффиндора со Слизерином — на начало мая. Несмотря на принятое им решение избегать Драко, Гарри почему-то обрадовался, что на квиддичном поле им придется встретиться не скоро. Потом ему в голову пришла еще одна мысль: как ему вообще играть против слизеринцев, учитывая, что их декан — его отец. Должно быть, это будет странно.

    Квиддичная тренировка была еще более странной, потому что на ней Гарри не мог больше избегать обоих Уизли. Все игроки заметили напряжение между Гарри и Роном, и Эндрю рассердился на Гарри из-за Рона, хоть Рон и просил его не вмешиваться, а Тереза рассердилась на Рона из-за Гарри, хоть Гарри и пытался ее успокоить. Джек и Игги предпочли сделать вид, что ничего не происходит.

    — Хотя бы поговори со мной, — попросил Рон, когда они возвращались в замок. — Ну пожалуйста. Две недели назад мы были лучшими друзьями.

    — Если тебе станет от этого легче, — коротко ответил Гарри, — то знай, что с Драко я тоже разговаривать не собираюсь. А теперь отвянь!

    В течение всего вторника Гарри продолжал дуться на Рона и Гермиону. За обедом школьная сова принесла ему записку от отца, в которой было сказано: «Я перенес нашу встречу со вторника на среду. Рассчитываю на твою пунктуальность». Записка настроение Гарри тоже не улучшила. Приказной профессорский тон записки на миг позабавил его, тут же сменившись разочарованием и раздражением. Он с тревогой думал, что придется рассказать отцу о детекторе Тьмы и о Драко.

    Утром в среду Гарри сел рядом с Терезой и одной из ее одноклассниц. Он чувствовал себя старшим братом и от души наслаждался, перемежая полезные советы легким поддразниванием. Когда он отправился на зелья, настроение у него было замечательное, каким не было с самого понедельника.

    Когда он вошел в класс, Драко небрежно махнул рукой, указав на место рядом с собой. Гарри замер в проходе.

    — Садись, — предложил Драко, хлопнув по соседнему стулу. Остальные студенты, Бут и Финч-Флетчли, уставились на них. Гарри подошел достаточно близко, чтобы иметь возможность говорить тихо.

    — Не уверен, что я хочу с тобой разговаривать

    Драко с нарочито невинным видом поднял глаза:

    — А что я натворил?

    — Рон и Гермиона рассказали мне о вашем соглашении. Боюсь, что ты улестил их на это лишь для того, чтобы получить потом возможность шантажировать.

    — Они пошли на это, — разгневанно ответил Драко.

    — Я знаю. С ними я тоже не разговариваю.

    — Да ладно, Гарри, мне просто было любопытно. Я видел тебя... — Драко резко осекся. — Не думаю, что нам стоит говорить при свидетелях. Не возражаешь, если мы обсудим это после занятий?

    Гарри решил, что было бы нечестно выслушать версию событий в передаче Рона и Гермионы и отказать в этом Драко, поэтому кивнул. Драко улыбнулся, подтолкнул стул ближе к Гарри и поторопил: — Садись же, — Гарри сел и лишь потом подумал, что не должен был соглашаться. Драко посмотрел на него и усмехнулся.

    Профессор Снейп, заметив их рядом, был удивлен и явно недоволен. В течение всего урока внимание учителя было приковано к Гарри и Драко. Явно недовольный взгляд отца смутил Гарри. Снейп всегда хорошо относился к Драко, отчего же ему не понравилось, что они сидят вместе?

    Его размышления прервал легкий толчок в бок: — Слушай, а что если подбросить парочку хребтов визгунчиков в котел Бута? — тихонько предложил Драко. Гарри фыркнул, не веря своим ушам.

    — Тебе не кажется, что мы уже выросли из таких забав? — прошептал он.

    — Поттер! — рявкнул Снейп, появившись у их стола. — Десять баллов с Гриффиндора за то, что мешаете работать другим студентам, — он наклонился над партой и одарил Гарри одной из своих лучших усмешек. — Это урок, Поттер, не студенческая вечеринка.

    — Извините, сэр, — негромко вмешался Драко. — Я задал ему вопрос.

    Снейп повернулся и смерил Драко взглядом сверкающих черных глаз. Тот безмятежно улыбался.

    — В самом деле? — угрожающим шепотом поинтересовался Снейп. — Прекрасно. Тогда и со Слизерина десять баллов, — Драко моргнул от удивления. — И коль скоро вы не можете контролировать себя на уроке, вам лучше сидеть порознь. Поттер! Пересядьте! — Снейп качнул головой, видя, как Гарри начинает собирать свои вещи, чтобы перенести их. Подождав, пока половина вещей окажется на соседнем столе, Снейп рявкнул: — Сядьте на первую парту, Поттер.

    Следующие полчаса Гарри провел, пытаясь хоть как-то исправить ущерб, причиненный переносом котла в середине варки. Зелье, получившееся у него в конце, способно было скрыть кое-какие запахи — к примеру, гнилых бобов или свежесрезанной лимонной цедры, но оказалось бессильно перед запахом тестральего навоза или молотой гвоздики.

    — Отвратительно, Поттер, — усмехнулся Снейп, заглянув в котел через плечо Гарри. Мальчик сердито обернулся.

    — Если бы вы не дернули меня после того, как я добавил в зелье шелк эльфийского кокона...

    — Вышло бы не лучше, — резко ответил Снейп, обойдя вокруг Гарри и заставляя мальчика повернуться вокруг своей оси. — Я достаточно хорошо знаком с вашей неспособностью следовать элементарному рецепту.

    Гарри с негодованием воззрился на отца и с удивлением увидел, как Северус, стоящий сейчас спиной к классу, коротко усмехнулся и подмигнул ему.

    — Одно утешение — вряд ли вам удастся меня отравить.

    Гарри прикусил губу и опустил голову, чтобы скрыть улыбку. Он слышал, как Снейп расхваливает зелье Драко и ворчливо признает зелье Парвати «приемлемым». Возвращаясь к своему столу, Снейп остановился у котла, чтобы снова насмешливо осмотреть зелье Гарри и прошептать: — Сегодня вечером, у меня.

    Драко ждал Гарри прямо за дверью.

    — Поверить не могу, что Снейп на такое способен! — кипятился он.

    — Со мной он всегда такой, — заметил Гарри.

    — Я знаю, но никогда не думал, что он будет несправедливым ко мне, лишь бы продолжить издеваться над тобой, — вздохнул Драко. — Давай найдем какую-нибудь пустую комнату, хорошо?

    — Об этом что, даже в коридоре не стоит говорить? — удивленно поднял брови Гарри.

    — Нет.

    Драко привел Гарри в маленькую комнату под лестницей, заваленную коробками и чистящими средствами — лишь в дальнем конце оставалось свободное пространство. В комнате было достаточно места, чтобы Гарри мог держаться шагах в двух от Драко, но случись им драться, маневрировать было бы затруднительно. Драко закрыл дверь и запечатал ее заклятьем. Гарри нервно нащупал палочку. Драко демонстративно спрятал собственную палочку во внутренний карман и подбоченился.

    — Мне кажется, Гарри, что ты довольно странно себя ведешь. Началось все с того, что ты заговорил со мной и велел Уизли не трогать меня. Потом этот твой недавно появившийся холодный взгляд и споры с Люпином — прости, с Ремусом, на уроке. В прошлые выходные я видел, как ты зашел в личную лабораторию профессора Снейпа — а он был внутри! — и остался там. Думаю, что вы наложили на дверь защитное заклятье, потому что снаружи не было слышно ни звука.

    Это было настолько любопытно, что я постарался раздобыть дополнительную информацию — любую информацию — о тебе. Было ясно, что ты поссорился со своими драгоценными друзьями, Грейнджер и Уизли, поэтому я отыскал их в библиотеке и решил из них что-нибудь вытянуть. Для почина я сообщил им, что видел тебя в подземельях. Я надеялся выведать что-нибудь, получить любой ответ, который мог бы сказать мне хоть что-то, но быстро понял, что они не знают, где ты бываешь. Они лишь думали, что ты во что-то замешан, и были очень рассержены и напуганы тем, что не знают, во что именно.

    Я предложил Грейнджер сделку — я сообщаю ей все, что мне известно, если она сообщит все, что известно ей. Как я и ожидал, она отказалась, но тут вмешался Уизли. Он заявил, что согласен оповещать меня каждый раз, когда ты исчезаешь, если я стану сообщать ему всякий раз, когда увижу тебя в подземельях. Я был потрясен, но согласился до того, как он успел передумать. Уже собираясь уходить, я заметил, чем занимается Грейнджер. Перед нею лежал целый лист, исписанный десятком неверных вариаций фамилии Мейландт. Грейнджер так настойчиво уверяла, что ни под каким видом не будет иметь дела со мной, что я решил проверить, не изменит ли она свое мнение в обмен на кое-что, представляющее для нее определенную ценность. И действительно, после недолгих колебаний она согласилась сказать, в какие дни ты отсутствовал.

    — Бьюсь об заклад, что она сказала тебе правду, — прорычал Гарри.

    — Вторник, пятница, вторник, суббота?

    — Не собираюсь ни что-то подтверждать, ни что-то отрицать.

    — Умно с твоей стороны, — ухмыльнулся Драко и холодно взглянул на Гарри: — Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

    — Нет.

    — Тогда пошли.

    Драко снял с двери заклятье, они вышли в опустевший коридор, и Драко спросил: — Ну что, мир?

    — Не уверен, — нахмурился Гарри. — Я все еще думаю, что ты пытаешься натворить бед.

    — Если ты не можешь им доверять, — продолжил Драко, поднимаясь по ступенькам, — то лучше выяснить это сейчас, чем когда будет уже поздно.

    — Может, уже поздно. Да ладно, Драко, ты ведь поддерживаешь Волдеморта! Так что тебе я не смогу доверять в любом случае.

    — Последнее время я не слишком без ума от Темного Лорда, — пожал плечами Драко.

    — В самом деле? С чего это вдруг?

    — Мой отец — умный, влиятельный человек, обладающий мощнейшими магическими способностями. Да еще представитель одной из двенадцати самых чистокровных семей Британии. Захоти Темный Лорд вытащить его из Азкабана, он мог бы сделать это за неделю.

    — Темный Лорд никогда не несет ответственности за провал. Всегда можно свалить вину на кого-нибудь другого.

    — Мой отец — блестящий стратег, — сердито заметил Драко. — Если бы эта засада могла сработать, он бы заставил ее сработать.

    — С этим я согласен, — лукаво заметил Гарри. — Твои родители, хоть я и ненавижу их, очень умны. А уж по сравнению с Крэббом, Ноттом или Макнейром, так просто гении. Большая часть Пожирателей Смерти — люди слегка... недалекие, верно? Думаю, что Волдеморт слишком ценит раболепство, чтобы оценить ум.

    Они уже дошли до второго этажа. Драко поморщился:

    — В любом случае, он не слишком хороший лидер, верно?

    — Не слишком. Но я, конечно, пристрастен.

    — Да уж, это точно, — заметил Драко. — Стало быть, тебя не беспокоит, что Уизли согласился на эту сделку?

    — Он сказал, что собирался рассказать мне об этом.

    — Для чего?

    — Он думал, что если мне будет известно о том, что он передаст тебе, когда я ухожу, то я не уйду.

    — А если бы ты все-таки ушел?

    — Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Может, он думал, что если предупредит меня, то все будет в порядке. Может, вообще не собирался тебе что-то говорить.

    — Он обещал мне!

    — Ну и что? — возмущенный тон Драко позабавил Гарри.

    — Гриффиндорцам положено быть честными!

    — Честными по-гриффиндорски, — пожал плечами Гарри. — Но мы все равно обманываем. Даже Гермиона — и та врет и ворует. Нам лишь нужно верить, что мы делаем это во имя правого дела.

    — Потому-то тебя и не удивляют гриффиндорцы-Пожиратели Смерти.

    — Верно.

    Они тихо открыли дверь кабинета по защите и проскользнули внутрь. Все обернулись. Профессор Люпин холодно взглянул на них: — Мистер Поттер, мистер Малфой, садитесь, пожалуйста. Так как вы опоздали меньше чем на пять минут, на первый раз я не сниму баллы. Но в следующий раз вы будете наказаны. Это ясно?

    — Да, профессор, — ответили оба.

    Не сговариваясь, они прошли в начало класса. Там на передней парте в левом ряду было два свободных места. Мальчики уселись. Все вокруг недоуменно глядели на них. Гарри заметил, как Драко надменно усмехается в ответ на злой взгляд Рона, и прошептал: — Не доводи его.

    — А почему бы и нет? — невинно спросил Драко.

    — Потому что это нехорошо.

    Драко хмыкнул.

    — Нельзя ли попросить вашего внимания? — едко спросил Люпин. В руках у него был детектор лжи. В течение нескольких минут Люпин демонстрировал его на Гермионе, задавая ей безобидные вопросы вроде «Ты умеешь играть на скрипке?» или «Ты говоришь по-французски?». Рон не отводил от Гарри глаз. Гарри видел, как меняется выражение лица рыжика, как злость сменяется болью, а потом грустью.

    — Думаю, что мне стоит его простить, — прошептал он Драко.

    — Кого?

    — Рона.

    — Почему?

    — Ну, тебя же я простил, верно? А мы лишь неделю назад перестали быть врагами. Он поступил намного хуже, но ведь он много лет был моим лучшим другом.

    — Не торопись, — прошипел Драко.

    — Что ты имеешь в виду?

    — Уйди сегодня вечером, а потом я тебе скажу, сообщил ли он мне что-нибудь или нет.

    Гарри подумал над этим предложением, пока Люпин вызывал следующего добровольца, и прошептал: — Ладно.

    В конце урока Гарри подошел поговорить с профессором Люпином. Подойдя к учительскому столу, он повернулся и ждал, пока другие студенты уйдут.

    — Я думал, что тебе не разрешают оставаться со мной наедине, — мягко заметил Ремус.

    — Да ладно, — пожал плечами Гарри и просительно взглянул на Ремуса. — Не мог бы ты одолжить мне детектор? В пятницу я его верну.

    — А почему я должен на это соглашаться? — в голосе Ремуса звучала скорее насмешка, чем раздражение.

    — Драко предложил выяснить для меня одну вещь, и я согласился, — объяснил Гарри. — Мне нужно знать, скажет ли он мне правду или нет.

    — Драко.

    — Мне остается либо проверить его, либо вести себя так, будто я доверяю ему и ждать, не случиться ли чего-нибудь.

    — А ты, насколько я понимаю, этого не хочешь.

    — Ну пожалуйста.

    — Детектор понадобится мне после обеда — демонстрировать на занятиях. Сможешь заскочить ко мне часам к четырем?

    — Просто замечательно. Спасибо.

    — Гарри?

    Гарри обернулся: — Да?

    — Я... Мне все равно не нравится твоя дружба с Малфоем.

    Гарри слегка пожал плечами.

    — Я знаю.

    — Будь осторожен, когда говоришь с ним. Он умен и проницателен. Если он разузнает что-нибудь о тебе и... — Люпин смолк, лицо его обрело беспомощное выражение. Гарри видел, как мужчина пытается подобрать наиболее безопасное имя.

    — Твоем ястребе, — подсказал он.

    — Не моем! — нервно рассмеялся Люпин. — Но да, ты правильно понял. Никогда не знаешь, кому Малфой может рассказать. И тогда ты окажешься в его полной милости, до самой смерти.

    Гарри опустил голову.

    — К сожалению, он и так уже много знает. Не из того, что я ему рассказывал, но... слово на привязи не удержишь, особенно в подземельях.

    — Это очень опасно.

    — Я понимаю. Но от того, что я не буду говорить с Драко, опасность не уменьшится.

    — Это зависит от того, что именно ты скажешь.

    — Да.

    — Ну хорошо. Может, отправимся обедать?

    Гарри нетерпеливо ждал встречи с Северусом, хоть и не радовался ей так, как мог бы. Он хотел спросить мнение отца насчет намерений Малфоя и боялся, что ответ может ему не понравиться. А еще он чувствовал, что просто обязан спросить о Мейландте и о том, действительно ли это была для них игра, как слышал Джеймс. Разговор обещал быть неприятным, вне зависимости от того, правдив ли слух или нет. От Джеймса и его письма мысли перекинулись на письмо Лили, которое ему так и не удалось прочесть. Гарри подумал, достаточно ли много времени прошло со времени их разговора и безопасно ли вновь обратиться к отцу с просьбой дать ему посмотреть письмо.

    Проблемы с Роном и Малфоем тоже не поднимали настроения. Гарри засунул детектор в карман и провел немало времени у зеркала, тренируясь, чтобы незаметно поглядывать на него, но это все время напоминало, для чего ему все это понадобилось. Если Рон ничего не расскажет Драко и Драко сообщит об этом ему, Гарри, то все в порядке. А вот что делать, если Рон свяжется с Драко или Драко солжет?

    И все равно, лучше уж делать что-то, чем даром трястись по этому поводу. Скоро он встретится с Северусом, и, может быть, во время их встречи произойдет хоть что-то приятное. А если и нет, то, по крайней мере, он получит ответы хотя бы на часть мучивших его вопросов.

    За всеми этими мыслями Гарри было нетрудно изображать беспокойство, которое должно было обмануть Рона и Гермиону.

    Волдеморт вызвал Северуса, когда Гарри только-только поднес ко рту пирожное. Гарри заметил, как отец слегка дернулся, как бросился к выходу, и подумал, что любой посвященный должен понять, что именно это означает. Дамблдор продолжал невозмутимо беседовать с профессором Спраут, и лишь Ремус да профессор Макгонагалл из всех учителей проводили взглядом фигуру в черной мантии, выскользнувшую за дверь.

    Гарри уставился в тарелку, стараясь не поддаваться панике или, по крайней мере, не показывать ее в открытую. А что, если Малфой заметил его волнение? Или, как предположил Ремус, уже сообщил Волдеморту, что Гарри Поттер находился наедине с Северусом Снейпом в комнате, защищенной заклятьями? Но ведь Северус сказал, что заклятье, наложенное Дамблдором, препятствует ему причинить вред кому-либо из студентов и что Волдеморту об этом известно.

    Гарри машинально терзал ложкой пирожное, вылавливая из крема кусочки фруктов. Северус говорил, что теперь у Пожирателей новое место для встреч, где-то недалеко отсюда. Может, удастся разыскать это место? Он перевел взгляд на слизеринский стол. Драко вдумчиво ел, не сводя глаз со своей ложки. Слизеринец сказал, что у них есть какая-то вещь, позволяющая определить расстояние до Снейпа. Если достать ее, можно отыскать Пожирателей Смерти. Можно посмотреть, лишь для того, чтобы убедиться, что Волдеморт не убил его отца. Можно...

    Гарри остановил поток своего воображения.

    «Ага, а еще можно запросто погибнуть, — сердито сказал он сам себе. — И, кроме того, как я собираюсь убедить Драко отдать ее мне? «Слышь, Драко, я тут решил отыскать место встречи ПС. Не одолжишь мне ту штуку, которая помогает отыскать Северуса Снейпа? Да нет, что ты, ничего особенного, из чистого любопытства...» А что, если именно Драко и выдал Северуса? А если и нет, где гарантия, что он не пойдет за мной и не предаст меня? Чтобы потребовать в награду освобождение своего отца?»

    Гарри прервал спор с самим собой.

    «Ничего страшного. Скорее всего, ничего страшного. Обычный вызов. Его, наверно, постоянно вызывают, просто я не всегда это вижу. Но все равно, что опасного в том, чтобы попытаться отыскать это место? Хотя бы с помощью поискового заклятья? Это же совсем недалеко».

    Он снова оборвал себя и оглянулся, осознанно пытаясь найти Рона и Гермиону, но те уже ушли. Гарри отодвинул от себя растерзанное пирожное и направился в гриффиндорскую башню.

    Войдя в гриффиндорскую гостиную, Гарри несколько секунд лихорадочно озирался, пока не заметил Рона, Гермиону, Джинни и Дина, сидящих около окна. Он направился к ним и неловко остановился у стола, за которым они сидели.

    — Гарри? — удивленно спросил Рон.

    — Я хочу попросить об одной услуге, — голос от напряжения прозвучал холодно, почти резко. Гарри постарался выдавить извиняющуюся улыбку и не смог.

    — Все, что я только смогу, — искренне ответил Рон.

    — Не дайте мне уйти сегодня вечером, — все четверо молча уставились на него. Гарри обхватил себя руками. — В смысле, мы могли бы погулять вокруг замка. И не пытайтесь удерживать меня завтра. Это не мое обычное... но если я сегодня выйду из замка в одиночку, я натворю каких-нибудь глупостей.

    Гарри заметил, как трое из четверых друзей обменялись взглядом. Гермиона робко подняла голову.

    — Ты не хочешь поговорить об этом?

    — Нет.

    Они невесело и неловко переглянулись, а потом Рон подвинулся в сторону, освобождая местечко между собой и Гермионой: — Ладно, тогда садись, и давай поговорим о защите от Темных Искусств.

    Какое-то время они занимались уроками. Все было так, словно они снова были лучшими друзьями. Гарри преследовало странное чувство, что он попал в параллельный мир, где не было двух последних недель, наполненных ссорами. Он перевел взгляд на свои руки — пальцы были тоньше, чем он привык, и на руке было изумрудное кольцо.

    Джинни поймала его взгляд и заметила:

    — Какое красивое кольцо. Где ты его взял?

    — Это кольцо моей мамы, — отсутствующим тоном ответил Гарри.

    — Можно примерить?

    — Нет! — ответ прозвучал так резко, что Гарри даже поморщился и смущенно улыбнулся Джинни. — Прости. Оно заколдовано. Его могу носить только я — пока не решу жениться.

    — А, — Джинни одарила преувеличенно испуганным взглядом сначала Гарри, потом кольцо. — Ну, тогда я пас.

    Гарри вытащил учебник по трансфигурации и попытался сосредоточиться. Трансфигурация в последнее время стала даваться ему куда тяжелее — то ли оттого, что он утратил природные способности Джеймса, то ли оттого, что не мог смотреть на профессора Макгонагалл, не представляя себе, как она была бы расстроена, если бы узнала правду. Где-то на середине главы слова начали расплываться.

    Бледная фигура в черной мантии неподвижно застыла посреди огромной комнаты с высоким потолком. Другая фигура склонилась перед ней и поцеловала край мантии стоящего. Гарри узнал коленопреклоненного человека, даже несмотря на черную мантию, капюшон и маску, что была белее лица Темного Лорда. Он чувствовал, как по коже поползли мурашки, когда его отец пробормотал: — Мой господин.

    — Ты опоздал, — прошипел Волдеморт. — Снова опоздал.

    — Молю вас о прощении, мой лорд, — просительно произнес Северус. — Я не могу бежать по Большому залу.

    — Вот тебе мое прощение, — ответил Волдеморт, прищуривая красные глаза. — Crucio! — он слегка улыбнулся, глядя на Пожирателя Смерти, извивающегося у его ног, и прошипел: — И ты меня прости, мой медлительный слуга.

    Прошло долгих десять секунд, прежде чем Волдеморт поднял палочку и взглянул Северусу в лицо: — Займи свое место в круге, Северус.

    — Благодарю вас, Хозяин, — ответил тот, тяжело дыша, и на четвереньках попятился назад, пока не достиг свободного места между двумя другими Пожирателями. Лишь там он осмелился выпрямиться. Лицо Волдеморта осветилось довольной улыбкой.

    — Все начнется на будущей неделе, — прошипел он. — Начнут наши союзники — они не представляют особой ценности, потом придет и наша очередь. Я хочу, чтобы все вы были готовы. У вас шесть потенциальных целей. Изучите их. Я скажу вам, что делать, когда придет время. Учтите, что провала я не потерплю. Если хоть одна из жертв останется жива, ее место займете вы.

    — Да, милорд.

    — Как вам угодно, мой господин.

    — Считайте, что они мертвы, мой лорд.

    Неясный гул согласия пробежал по ряду и смолк. Высокая фигура остановилась перед Северусом: — Ты в этом не участвуешь.

    — Мой лорд? — слабое удивление. Может, легкое разочарование.

    — Ты представляешь слишком большую ценность, чтобы позволить тебе развлекаться таким образом. Ты снабдишь меня оружием.

    — Как вам угодно, мой лорд.

    — В воскресенье ты будешь здесь, не в Хогвартсе. Я не хочу, чтобы за твоей работой наблюдали, или испортили ее.

    — Как мудро, мой господин, — поклонился Северус.

    — Я дам тебе перечень того, что тебе может понадобиться перед твоим уходом. Все необходимое сможешь получить у Эйвери.

    — Милорд...

    — Достаточно! — резко прервал его Волдеморт и отошел. Дойдя до следующей фигуры в кругу, он остановился и оглянулся. Красные глаза сузились до узких щелей: — И учти, Северус, я буду наблюдать за твоей работой.

    — Я верен лишь вам, милорд.

    — Может быть.

    Гарри заорал.

    Он лежал на полу гриффиндорской гостиной, и три человека пытались удержать его. Кто-то рядом повторял: — Ой, блин, ой, блин, — лишь через какое-то время Гарри понял, что это его собственный голос, и заставил себя замолчать. Глубоко вдохнув, он заставил себя полностью разорвать связь и сосредоточился. Гермиона, Рон и Дин с силой прижимали его к полу. Гарри кашлянул: — Ладно, теперь вы можете дать мне встать.

    Они медленно отпустили его.

    — Я думала, что с тобой такого больше не происходит! — почти в истерике воскликнула Гермиона. Гарри сосредоточился на дыхании. — Ты же говорил, что знаешь окклюменцию!

    — Я знаю окклюменцию, но обычно я занимаюсь ею только перед сном. Не могу же я все время ходить в таком состоянии, — Гарри приподнялся и сел, прислонившись к дивану. — Он совсем рядом.

    — Что? — завопил Рон.

    — У меня было видение. Настоящее... — Гарри остановил себя и поправился: — По крайней мере, оно выглядело как настоящее. Я могу проверить, но не сейчас. Перед завтраком я поговорю с Дамблдором, но пока время терпит, — на Гарри внезапно нахлынул жуткий страх за Северуса. «Нет. С ним все будет в порядке. Ему ведь нужно вернуться в воскресенье». Гарри перевел взгляд на встревоженное лицо Гермионы и взмолился: — Не выпускайте меня.

    — Успокойся, дружище, — твердо сказал Рон. — Мы тебя не выпустим.

    Гарри нервно огляделся вокруг. Комната перестала кружиться, и он смог разглядеть своих помощников, а за ними — остальных студентов, с любопытством наблюдающих за их компанией.

    — Давайте уйдем отсюда, — предложил он.

    — Гарри, — начала Гермиона.

    — Нет... в наше старое место для встреч. Только и всего. В этом нет ничего опасного. Джинни и Дин тоже могут пойти, — Гарри рассмеялся, хотя в смехе ясно слышались истеричные нотки. — Уверен, что вчетвером вы сможете справиться со мной.

    — Да и тут хорошо.

    — Нехорошо! Тут слишком много народу!

    Рон взял Гарри за руку:

    — Хорошо, тогда пошли.

    В коридоре Гарри пояснил, что под «старым местом для встреч» он подразумевал Выручай-комнату. Дойдя до нужного коридора, он трижды прошелся взад и вперед, пока друзья караулили оба конца коридора. Когда в глухой стене появилась дверь, Гарри остановился и подождал их.

    Он не знал, что предстанет перед его глазами — может, порт-ключи или оружие, но уж точно не ожидал увидеть уютную, теплую комнату с низкими кушетками и горой подушек, тускло освещенную разноцветными фонариками, повисшими в воздухе. Тихонько играла музыка — какой-то классический этюд, название которого Гарри не помнил, и в комнате приятно пахло теплым молоком и кардамоном.

    «Ну и ну, — подумал Гарри. — Мое подсознание еще более странно, чем я предполагал».

    Усевшись на одну из низких кушеток, он вытащил флакон с пузырным зельем и спросил: — Рон? — доставая соломинку для пускания пузырей. Рон неуверенно поглядел на него, Гарри пожал плечами, выдул несколько пузырей и попытался поймать столько, сколько мог. Он еще не смеялся, но радостно улыбнулся и с удивлением оглядел взволнованные лица друзей. Встав с кушетки, он поманил к себе Гермиону: — Иди сюда, студенточка моя, — эта фраза напомнила ему о Северусе и Ремусе, и воспоминание тоже вызвало улыбку. — Считай это экспериментом.

    Гермиона отскочила назад, покачав головой. Гарри расхохотался, отвернулся от нее и выдул зелье на Джинни. Та захихикала.

    — Эй! — воскликнул Рон.

    — Оно безвредное, — успокоил его Гарри, и целая вереница пузырей повисла в воздухе между ним и Роном. — Ну же, рискни. Потрогай. А то мы слишком серьезные, — он проткнул один из пузырей, пока говорил. Рон нервно двинулся вперед, проткнул один из пузырей, улыбнулся и потянулся к другому.

    — Э-э... а что это? — спросил Дин.

    — Чисто развлекательное зелье, просто для удовольствия, — рассмеялся Гарри. Пузыри переливались всеми цветами радуги в свете волшебных фонариков. — Мое собственное изобретение.

    — Ты не сказал мне об этом, — буркнул Рон.

    — И тем не менее. Поэтому я и не знаю, могут ли быть какие-нибудь отдаленные побочные эффекты. Но с августа ничего не произошло, — Гарри выдул еще несколько пузырей в сторону Джинни, потом — в сторону Дина и еще больше — в сторону Рона и улыбнулся Гермионе: — Ну попробуй же. Только ты осталась.

    — Спасибо, я лучше посмотрю со стороны.

    — Как хочешь, — Гарри развалился на кушетке. — И скучная же у тебя жизнь, — Джинни присела на пол перед ним, и Гарри принялся играть ее волосами — красивыми, блестящими, ярко-рыжими. «До чего ж жалко, что только один из ее братьев носит длинные волосы», — подумал он и предложил вслух: — Расскажите мне, чем вы занимаетесь. Джинни?

    — Гуляю со своим парнем! — быстро ответила Джинни. Гарри выпустил еще несколько пузырей в Дина, сидящего сейчас рядом с Джинни, и дотронулся рукой до его волос. Курчавая шевелюра пружинила под его руками. Гарри слегка придавил волосы, но стоило убрать руку, как они немедленно вернулись на место.

    — Волнуюсь за тебя, — вздохнул с соседней кушетки Рон.

    — Что за бессмысленная трата времени, — хихикнул Гарри. — А ты, Гермиона?

    — Разыскиваю сведения об Августе Мейландте и волнуюсь за тебя, — ответила Гермиона и прибавила, вздохнув: — Очень. А ты?

    — М-м... Учусь всяким уловкам; пытаюсь подружиться с Малфоем, который иногда несчастный брошенный ребенок, а иногда — настоящий дьявол; борюсь с предрассудками; играю на кернеровском ксилофоне; бегаю от прошлого; бегаю за прошлым; собираю романтические истории, случившиеся еще до моего рождения; думаю о любви, ненависти, родственных отношениях и о том, очень ли плохо с моей стороны, что я не переживаю по поводу смерти тетки, — Гарри заложил руку за голову. — Черт. Нужно было попросить сигарет.

    Гермиона неодобрительно нахмурилась. Дин изумленно дернулся. Гарри выдул в воздух еще пузырей и полюбовался, как они рассыпали вокруг мириады цветных искр. Он подманил пузыри поближе, они начали лопаться один за другим, покрывая его пеной. Гарри поймал один из пузырей пальцем.

    — Гермиона? — окликнул он. Девушка взглянула на него, тогда он сдул пузырь в ее сторону. Она попыталась отмахнуться, но пузырь лопнул у нее в руках. Заметив легкую улыбку Гермионы, Гарри предложил: — Еще?

    — Нет, не нужно. Я только посмотрю. Как-нибудь в другой раз, — Джинни и Дин упали на ковровую дорожку между кушетками и принялись жадно целоваться. Гермиона заняла их место. Теперь ее голова была рядом с грудью Гарри, и он принялся играть кольцами ее волос.

    — Как у тебя получилось управлять кернеровским детектором? — спросила она.

    — Окклюменция. Я частично закрыл канал своей связи с Томом.

    — Вот оно что. Тебе нравятся мои волосы?

    — Они такие же красивые, как у Джинни и такие же интересные, как у Дина, — Гермиона захихикала. Смех Дина был заглушен поцелуем Джинни.

    — Зачем тебе Малфой?

    — Мне его жаль. Ему нужно научиться дружить. И он пытается. И он веселый. И Джеймс просил меня сторониться мести.

    Последние слова слетели с губ Гарри до того, как он смог остановить их. В голове билось сразу две мысли: «Похоже, мне стоит чуть больше контролировать себя» и «С каких это пор я стал использовать слова вроде «сторониться»?».

    — Джеймс? — резко переспросила Гермиона. Гарри решил, что не стоит давать ей возможность воспользоваться преимуществом того, что она, единственная из них всех не была под действием зелья, и что надо было выпускать больше пузырей.

    — Я нашел несколько старых папиных писем, — сонно объяснил он, подавляя вздох. — Я просто никому не рассказывал.

    — Слушай, можно мне еще пузырей? — вмешался в разговор Рон. — А то поведение Джинни и Дина начинает меня доставать.

    Гарри посмотрел вниз. Джинни, с расстегнутой мантией, уселась на Дина верхом, а тот запустил руки ей под блузку.

    — Конечно, — Гарри выпустил новую порцию пузырей, потом помахал подушкой, чтобы они долетели до Рона. Тот начал ловить пузыри, подлетевшие к нему, потом вновь улегся и предложил: — Выдуй еще. Просто для красоты.

    Гарри выдул новую порцию.

    — Ты не мог бы поменять музыку? — слегка раздраженно попросила Гермиона. Гарри прислушался. В воздухе по-прежнему раздавалась странно знакомая сонная мелодия, исполняемая духовыми и струнными инструментами. — Не знаю, — сказал он. — А что ты хочешь?

    — Давай что-нибудь джазовое, — предложила Гермиона. Гарри задумался, как же заменить музыку. «Что-нибудь джазовое», — отчетливо произнес он про себя. Музыка изменилась, заставив всех остальных подскочить.

    — Хорошо, — улыбнулась Гермиона. — Правда, Дюк Эллингтон — это не совсем то, что я имела в виду, но и это сойдет.

    Джинни взглянула вверх и хихикнула. Похоже, все пузыри «просто для красоты» попали на нее. — И как мне теперь обжиматься под такую музыку? — пожаловалась она.

    — Так не обжимайся. И вообще, слезь с Дина и поправь блузку, — велел ей Гарри. — Когда останетесь наедине, можете делать все, что угодно, а пока прекрати смущать своего несчастного брата.

    — Который, конечно, в полном шоке, бедняжка, — ехидно ответила Джинни, но с Дина все же слезла. Тот сел рядом и обвил рукой ее талию

    — Ты вроде назвал Малфоя несчастным ребенком? — спросила она. — Или эта штука вызывает заодно и галлюцинации?

    — Он действительно временами несчастный ребенок, — постарался объяснить Гарри. — В некотором роде. Его отец теперь не пользуется популярностью ни у Волдеморта, ни у тех, кто не имеет никакого отношения к Пожирателям. Это изменило жизнь Драко. Он наконец увидел, кого может считать друзьями.

    — Никого? — предположил Рон.

    — Нет, наоборот, — ответил Гарри. — Он всегда был уверен, что у него не может быть настоящих друзей, а сейчас выяснил, что некоторые люди относятся к нему хорошо ради него самого. Его это смущает, — он сел и зевнул. — Но это заставило его учиться дружить, а я не думаю, что он раньше пытался сделать это.

    Гарри решил, что действие зелья перешло в успокаивающую фазу, и воспользовался этим, чтобы получить от Рона откровенный ответ: — Скажи, ты действительно собирался продать меня ему?

    — Не знаю, — ответил Рон. — Не думаю. Разве что совсем бы на тебя обозлился. Тогда бы я заставил себя сделать это.

    — Ты все еще хочешь быть аврором?

    — Я недобрал для этого С.О.В., ты что, не помнишь?

    — Ну а если бы набрал? И если бы тебя послали бы против Ремуса?

    — Да зачем им это?

    — Потому что он — оборотень.

    — Это еще не преступление.

    — Знаешь, если два месяца назад ты не сообщал министерству, где был во время полнолуния, это тоже не было преступлением. Кто знает, что будет дальше.

    — А тебя это волнует? — нахмурилась Гермиона.

    — То, что в правительстве сидят истеричные, продажные, предубежденные идиоты? Волнует, — вздохнул Гарри. — Но я по-настоящему восхищаюсь большинством авроров, которых знаю лично, и кто-то же должен выполнять эту работу. И я не знаю, что тут можно сделать.

    — Поговори с Биллом, — предложил Рон.

    — С Биллом?

    — Ага. Мама и папа очень хотели, чтобы он работал в министерстве, и Билл долго думал над этим — даже прошел интервью в Отделе Тайн, но потом решил, что не может поддерживать их. Папа, разумеется, не согласился. Поговори с ними обоими — получишь картину с двух сторон.

    Они разговаривали долго, и успокаивающий эффект зелья успел выветриться, но атмосфера в уютной, полутемной комнате настолько дышала миром, что даже Гермиона расслабилась. Когда Гарри поцеловал ее волосы, она негромко застонала от удовольствия.

    — Люблю тебя, — прошептал Гарри ей на ухо. — Люблю тебя, люблю.

    — Ты в меня влюблен? — застенчиво спросила она.

    — Будь я проклят, если знаю, — признался Гарри. — Как я могу ответить, когда ты такая хорошенькая?

    — Милый ты мой глупыш, — нежно укорила его Гермиона.

    — А ты слишком много квохчешь. Все будет хорошо.

    — А если не будет?

    Он провел рукой по ее боку, старательно обходя грудь, и прижал ее ближе: — Тогда у Пожирателей останется на две цели меньше.

Глава 47. Утренний свет

    Гарри проснулся от вспышки света.

    — Вставай, — распорядился резкий голос. Гарри заставил себя поглядеть в окно.

    — Еще темно, — сонно пожаловался он.

    — Тебе нужно вернуться назад, пока кто-нибудь не проснулся, — Северус быстро потряс его за плечо. — Вставай, ну?

    Гарри сел и потер глаза, потом вскочил. Он спал в рубашке и трусах, остальная одежда была раскидана по всему полу, и он никак не мог найти второй носок.

    Северус подошел к окну и вгляделся в темноту.

    — Твои вчерашние слова, о том, что мне стоит уйти от Темного Лорда...

    Гарри натянул брюки.

    — Да?

    — Это... не так просто. Я не знаю, что буду делать, когда придет время. Он может заставить Метку гореть огнем — неважно, есть ли рядом с ним кто-то из нас, чтобы призвать остальных, или нет. Если нет, это еще больнее. Он может сделать так, что я буду ни на что ни способен. Ему несложно довести меня до безумия.

    Нахлынувшая паника полностью разбудила Гарри. О Черной Метке он вообще старался не думать, но теперь припомнил, как нервничали и Северус, и Каркаров, когда Волдеморт только начал возрождаться — еще до всяких вызовов, и как обычно сдержанный зельевар вздрагивал от боли, когда его звал Темный Лорд.

    Северус поплотнее запахнул на себе мантию.

    — Можно, конечно, отнять руку, — горько продолжил он, — но чего я стою с одной рукой?

    Гарри попытался заставить себя соображать.

    — Я знаю, что Метки Верности накладываются навечно, — заметил он, — но, может, можно просто срезать кожу?

    — Как только нарастет новая, Метка появится вновь.

    — О, — теперь паника сменилась ужасом. Невозможность варить зелья сведет Северуса с ума вернее, чем постоянная физическая пытка. Он утонет в своих мыслях и воспоминаниях, и у него не останется ничего, что можно было бы им противопоставить.

    — Я бы мог, конечно, сделать себе волшебную руку — но я не уверен, что Метка не появится и на ней. Она в моей душе, понимаешь? Поэтому никакое хирургическое вмешательство здесь не поможет.

    Откуда-то из-под мантии выпал потерявшийся носок. Гарри, не обращая на него никакого внимания, подошел к отцу, вздрогнув, когда босые ноги ступили на холодный каменный пол, и отступил на шаг назад и в сторону, чтобы иметь возможность видеть лицо Северуса.

    — Наверно, мне тогда просто стоит убить его во имя твоего спасения, — небрежно заметил он. Сердце молотом стучало в груди, пока он пытался подсчитать, сколько времени у него есть. «Шесть недель? Чуть меньше. Ну почему он не сказал мне об этом раньше?!»

    Северус резко обернулся и гневно взглянул на сына:

    — Это не твоя забота.

    — Моя. Или я его убью, или он убьет меня, — ответил Гарри, по-прежнему пытаясь говорить легкомысленным тоном. «Моя судьба, и все такое». Он попытался принять излюбленную позу Фреда, но у него ничего не вышло. Гарри пожал плечами: — Так что пришла пора браться за дело.

    — Если ты выступишь против него сейчас, он убьет тебя, — нахмурился Северус. — Ты не должен вмешиваться в войну, пока не повзрослеешь.

    — Ты не стал ждать зрелости.

    — Нет. Я не стал. И это только доказывает мою правоту, — Северус одарил сына одним из самых жестоких своих взглядов, и Гарри невольно попятился.

    — Я же не ты, — возмутился он.

    — И никогда не будешь. А теперь заканчивай одеваться.

    Гарри торопливо натянул носки, а потом туфли. Больше в спальне ничего не было. Выйдя вслед за Северусом в кухню, он подхватил свою школьную сумку и спросил:

    — Так что, мне можно тренироваться?

    — В чем?

    — В чем угодно. В том, что ты сочтешь нужным. К тому времени, как я закончу школу, я должен быть в состоянии убить его, правильно? Потому что я все равно попробую.

    Северус резко повернулся (три четверти оборота, высота мантии над полом — двенадцать дюймов, машинально отметил Гарри) и ринулся в гостиную.

    — У нас нет времени обсуждать это сейчас.

    — Ты просто боишься! — кинул ему вслед Гарри.

    — Мое нежелание обсуждать данную тему не умаляет справедливости моего утверждения, что у нас сейчас НЕТ ВРЕМЕНИ! — Северус остановился возле мантии-невидимки Гарри, все еще висевшей на двери, и заметным усилием взял себя в руки. — Я поговорю с Дамблдором о пророчестве, — выдавил он, — и о его планах. Мы обсудим это в следующий раз.

    — Согласен. Когда?

    — В субботу, после обеда, в моей лаборатории. Сможешь помочь мне с кое-какой работой. А теперь возвращайся в свою спальню, пока все еще спят.

    Гарри кивнул, но не двинулся с места. Ему ужасно хотелось дотронуться до отца, но он не знал, что и как сделать. Объятье — это было слишком, да он и не был уверен, что может заставить себя это сделать.

    — Ну? — требовательно спросил Северус.

    Гарри неуверенно протянул руку и дотронулся до руки Северуса, чуть ниже плеча. Северус дернулся назад.

    — Извини, — быстро сказал Гарри.

    — За что?

    — Я... я просто ненавижу уходить, когда поссорился с кем-то. Я... прости, я знаю, что тебе неприятна моя ласка, — Гарри покраснел, услышав собственный лепет, и опустил глаза. Целую минуту он слышал лишь звук своего дыхания.

    — Мне не неприятно, — тихо возразил Северус и легко дотронулся до руки сына, повторяя жест Гарри. — Я просто не умею это делать, — его голос внезапно сел. — Но не уверен, что одобряю подобные вещи, — я определенно не заслужил их, и тебе следует быть более избирательным в том, кому ты даришь свои ласки.

    — Некоторые вещи нельзя заслужить, — резко ответил Гарри. — Я ничего не должен тебе — ни ласки, ни послушания, ни благодарности, — ничего! — только потому, что ты меня зачал, а ты не должен взывать к моему благородству или чувству долга, чтобы я любил тебя. Я тебя и так люблю, — испугавшись, что сказал так много, Гарри улыбнулся и быстро прибавил: — Кажется, мы опять ссоримся.

    — Конечно, ссоримся, — сухо ответил ему отец, хватаясь за возможность сменить тему. — Мы постоянно ссоримся, — однако, к удивлению Гарри, Северус не совсем ушел в сторону. — Так почему же ты меня слушаешься? — спросил он. — Если думаешь, что не должен этого делать? Ты никогда не делал что-то, что считал неразумным.

    — Я сказал, что ничего тебе не должен только потому, что ты мой биологический отец. Но я должен тебе — и очень много — за всю заботу и внимание, которое ты мне уделяешь, — куда больше необходимого. Дурсли никогда не делали для меня больше, чем было необходимо.

    — На мой взгляд, намного меньше.

    — И я не такой уж послушный. Вчера я задержался на несколько минут после защиты, потому что мне нужно было поговорить с профессором Люпином наедине.

    — Гарри...

    — Знаешь, я лучше вернусь в свою спальню. А то скоро все проснутся, — весело заметил Гарри.

    Снейп насмешливо фыркнул.

    — Очень хорошо. Спасайся бегством. Но это лишь даст мне больше времени обдумать свой ответ.

    Гарри изобразил испуг, накинул мантию и выскочил за дверь.

    Пробираясь по пустым коридорам, он обдумал сказанное им. К своему облегчению, он не жалел ни об одном слове. До него вдруг дошло, что если любовь нельзя заслужить, то проблема с Роном и Гермионой легко решаема. Он очень хорошо к ним относился — пожалуй, даже любил, и хотя недавно они показали себя не лучшим образом, он по-прежнему имел право чувствовать к ним привязанность и выражать ее.

    Довольный собой, Гарри быстро дошел до гриффиндорской башни.

    Когда он зашел в гостиную, то заметил, как кто-то шевелится на одном из диванов возле камина.

    — Кто тут? — взвизгнул Рон с характерным испугом внезапно разбуженного человека. Гарри мог видеть его в слабом свете камина. Он подумал, сможет ли он подняться по лестнице и нырнуть в постель, прежде чем Рон его заметит.

    — Гарри? — окликнул его Рон.

    Гарри выглянул в окно. Небо снаружи приобрело слегка синеватый оттенок. Было, наверное, около пяти утра. Гарри вздохнул про себя. Нужно еще не забывать изображать утреннюю эйфорию. Или он еще должен быть под действием наркотика?

    — Черт, — сказал Рон.

    Гарри откинул капюшон и сказал:

    — Прости, что разбудил. Пойдем досыпать, а?

    Рон поднялся на ноги.

    — А сколько времени?

    — Не знаю, — улыбнулся Гарри. — Но еще ночь.

    — Я тебя до двух прождал!

    — Прости. Я уснул, — Гарри дружески пихнул Рона, и тот пошатнулся. — Ты же сам знаешь, что ждать меня без толку!

    Рон взглянул на часы, потом на Гарри, слегка улыбнулся и спросил:

    — И что же это за девчонка?

    — Какая девчонка? — опешил Гарри. «А ведь это и впрямь самый простой способ объяснить, что где-то случайно уснул», — подумалось ему.

    — Колись! Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы об этом пронюхала Гермиона, особенно сразу после того, как она отшила тебя, но и слепому заметно, что ты влюблен!

    — Да ни в кого я не влюблен! — рявкнул Гарри

    — Никогда не видел, чтобы ты так улыбался в полшестого утра.

    Гарри закатил глаза. Мысли Рона действительно шли не в том направлении, что у Гермионы.

    — Есть разные виды любви, — попытался объяснить он. — И тут нет ничего романтического.

    — И в чьей кровати ты спал?

    — Не в кровати, и не с девушкой, — протянул Гарри. — Я спал на диване. Один.

    — Тогда что ты имел в виду под разными видами любви?

    Гарри попытался разъяснить Рону те вещи, о которых думал по дороге к башне. Усталость мешала ему ясно мыслить, и он знал, что не сможет говорить внятно, но с другой стороны, сразу после возвращения он и должен был быть способен на такое. Похоже, невнятное бормотание придется очень кстати.

    — Смотри, — сказал он. — Вот я люблю Гермиону, и это может быть романтическое чувство, а может и нет. Может, я ее просто так люблю, а так как она и хорошенькая, то отсюда все идет, не уверен. Я люблю тебя, и это совсем простое чувство, и ничего романтического в нем нет, но так как я не считаю тебя хорошеньким, то никаких проблем, — Гарри широко улыбнулся Рону, неуверенно моргнувшему в ответ. — Я люблю твою мать, — продолжил Гарри, решив, что стоит более четко отделить любовь от секса, — но эта любовь — наполовину благодарность.

    Гарри оглядел знакомую гостиную, с ее удобными креслами, стоящими так, чтобы удобно было разговаривать и яркими драпировками. Красный цвет в полутьме комнаты казался почти черным, но золотой все еще поблескивал. Он любил это место, но боялся, что если он упомянет об этом, то лишь больше запутает свое объяснение. Его взгляд остановился на вспыхивающих слабым светом углях, и он припомнил, как тускло мерцал огонь, когда он склонился над камином, чтобы поговорить с Сириусом и спросить его о драконах.

    — Я любил Сириуса, — продолжил он, и знакомое чувство боли резануло по сердцу, пробиваясь через радость сегодняшнего утра. — Это было странное чувство, оно должно было быть одним, а стало совсем другим, потому что он должен был быть моим опекуном и заботиться обо мне, а оказалось, что он сам нуждается в заботе и утешении, — Гарри не мог упомянуть своего отца, поэтому припомнил другого близкого ему взрослого человека для сравнения: — Ремус для меня — как раз то, кем должен был быть Сириус — что-то вроде наставника, — он неуверенно взглянул на Рона. — Ты понимаешь, что я говорю?

    — Нет.

    Рон был не только удивлен, но и встревожен. Гарри вздохнул. Может, вообще не стоило открывать рот.

    — Я плохо объясняю. Просто я устал. Понимаешь, есть романтическая любовь, которую испытываешь к своей девушке или парню, есть любовь к друзьям, есть любовь к взрослым, которые заботятся о тебе, и любовь к людям, о которых заботишься ты, и все это может переплетаться и усиливаться другими вещами, например доверием или общими интересами, но эти другие вещи все равно другие.

    Несколько секунд Рон только моргал, потом открыл рот и пробормотал:

    — Знаешь, по-моему, нам стоит лечь спать.

    Гарри кивнул, подумав, что поспать еще пару часов ему не помешает. Он тихо пошел вслед за Роном по винтовой лестнице, но у входа в спальню схватил рыжика за рукав:

    — Кстати о том, о чем мы тут болтали, — есть еще одна штука.

    — Какая?

    — Вот ты продал меня Малфою. Это... ты все равно мой друг, хоть я и не могу тебе теперь доверять.

    — Я не продавал тебя Малфою! — рявкнул Рон. Даже в тусклом, мерцающем свете волшебной палочки Гарри мог видеть, как потемнело лицо друга, и знал, что при свете дня Рон был бы сейчас багровым. — Я обещал, но не сделал этого. Я беру свое слово назад, понял? Я умею делать это, когда пообещаю какую-нибудь глупость. Я ненавижу это, но мне пришлось этому научиться за те годы, что Фред с Джорджем подбивали меня на какую-нибудь дурость. Это ведь не то же самое, что нарушить клятву, или что-то в таком роде, — голос рыжика стал тише: — И не мог бы ты оказать мне любезность и заткнуться наконец? Я и так чувствую себя в полном дерьме из-за всего этого.

    — Тогда ладно, — согласился Гарри, чувствуя себя изрядным мерзавцем. — Давай просто забудем, что это вообще было.

    — Спасибо.

    — Не за что, — Гарри улыбнулся себе под нос, пробираясь вслед за Роном по темной спальне. — Я прощал и худшие вещи, — прошептал он, сдержав смешок, быстро разделся до рубашки и юркнул в постель.

    Гарри был рад, что сегодня пятница и первый урок у него не вместе с Роном и Гермионой. На чарах, разумеется, ему придется выглядеть слегка одуревшим, но чем больше ему удастся обойтись без этого, тем лучше. Гарри и Рон спустились на завтрак в самом конце. Второй день подряд Гарри пришлось схватить тост и сосиску, прежде чем еда исчезла с тарелок, завернуть в салфетку и съесть по дороге на занятия. Единственным преимуществом их опоздания было то, что Гермиона не могла поговорить с ними, хоть и метнула на них возмущенный взгляд, когда они столкнулись у входа в Большой зал — они только пришли, а она уже уходила.

    Снейпа еще не было, но Драко с отвращением покосился на остаток бутерброда, который Гарри вытащил из сумки и положил на стол. Блондин взмахнул палочкой, пробормотал какое-то заклятье — и бутерброд взлетел в воздух и шлепнулся в мусорное ведро.

    — Это был мой завтрак, — пожаловался Гарри.

    — Хочешь завтракать, Поттер, встань вовремя и ешь за столом, как цивилизованный волшебник.

    — Необязательно было его выбрасывать!

    — Гарри, да подумай ты, что лежит на этих столах! — рявкнул Драко. — Нельзя класть на них пищу, а потом есть ее.

    Гарри слегка позеленел, припомнив компоненты для зелья, которое они варили в среду.

    — Разумное замечание, — заметил он, поправляя чашки весов.

    — Как ты вообще можешь ходить по школе в таком виде? — возмутился Драко. — Ты что, только что поднялся с постели?

    — Да.

    Драко смолк, направил палочку на Гарри и пробормотал другое заклятье, прежде чем Гарри успел ахнуть. Джастин и Парвати в тревоге вскочили с места, но замерли, завидев входящего Снейпа.

    — Что здесь происходит? — прошипел учитель. Гарри заметил, что Джастин вытащил свою палочку, потом понял, что тоже машинально засунул руку в карман. Он постарался незаметно вытащить руку — что бы ни сделал Драко, ничего плохого это не вызвало.

    — Малфой заклял Поттера, сэр! — воскликнул Джастин.

    Черные глаза Снейпа впились в Гарри с неприкрытым пренебрежением.

    — По-моему, Поттер выглядит не хуже обычного, мистер Финч-Флетчли, — усмехнулся он.

    Драко фыркнул:

    — У него был такой вид, точно он валялся в какой-нибудь канаве. Я просто привел в порядок его волосы, потому что сам он, без сомнения, на подобное не способен. Думаю, что мне придется им заняться.

    Лицо Гарри вспыхнуло огнем. Он уперся взглядом в стол и пробормотал:

    — Прекрати. Честное слово, я буду расчесываться...

    — Не могли бы вы повторить свое объяснение вслух, мистер Поттер?

    Гарри понял глаза.

    — Я обещал Драко, что обязательно буду причесываться, — свирепо ответил он. — А теперь нельзя ли нам вернуться к уроку?

    Какое-то мгновение Снейп выглядел так, будто сдерживал смех, но затем снова помрачнел. Остановившись рядом с ними в проходе, он ядовито заметил:

    — Будьте готовы уделять куда больше внимания своей внешности, Поттер, если вы собираетесь дружить с Малфоем.

    Со стороны замечание выглядело обычной издевкой, но Гарри знал, что это предупреждение: «Такова цена дружбы с Малфоями, и Малфой сможет заставить тебя сделать все, что он захочет». Гарри снова уткнулся взглядом в стол, не сказав ни слова. Постояв минуту, отец снова отошел прочь.

    В течение всего урока Драко несколько раз исподтишка направлял на Гарри палочку, чтобы разгладить его одежду и очистить заклинанием немногие участки обнаженной кожи. Последнее действие Гарри счел чертовски интимным, хоть и не мог понять, почему. Драко отчего-то был раздражен, как никогда, а Гарри чувствовал себя совершенно униженным. Когда урок, наконец, закончился, они обернулись друг к другу и одновременно разразились обвинениями:

    — Если ты еще хоть раз позволишь себе...

    — Я тебе не кукла!..

    — Сесть рядом со мной в таком виде!..

    — И я тебе разрешения не давал!..

    С минуту они просто смотрели друг на друга.

    Драко нахмурился:

    — Подожди своей очереди, Гарри.

    — А кто сказал, что ты первый? — огрызнулся Гарри.

    — Я, — спокойно ответил Драко. — А так как мы в подземельях, то у меня преимущество. А теперь слушай. Хочешь являться в класс грязный как трубочист — твое право, но не садись рядом со мной, пока ты как минимум не используешь очищающее заклятье, не переоденешься в чистую одежду и не причешешься. Тебе ясно?

    — Вполне, — процедил Гарри сквозь зубы.

    — Отлично. Твоя очередь.

    — Не смей накладывать на меня заклятья без моего разрешения. Ты ведь даже не предупредил меня, что собираешься сделать. Если б я не спал на ходу, я бы тебя проклял, прежде чем разобрался, что происходит!

    Драко пожал плечами.

    — Учту на будущее. Ну что, пойдем? — он перекинул сумку через плечо и вышел из комнаты. Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, догоняя его, но решил, что плестись сзади, ожидая, пока Драко обернется, было бы еще хуже.

    — Все равно не понимаю, как можно ходить в таком виде, — заметил Драко, когда они подошли к лестнице.

    — Я вчера лег поздно, — ответил Гарри, — вот и проспал. Никаких «очищающих заклятий» я не знаю, а душ я принять не успел.

    — Не знаешь ни одного очищающего заклятья? — ошеломленно переспросил Драко.

    — Драко, меня вырастили магглы.

    — А, ну да.

    — И я вовсе не грязный. Я вчера мылся, а тренировка у нас только сегодня.

    — Но твоя одежда выглядела совершенно измятой, а волосы были всклокочены даже сильнее обычного.

    — Все равно, ты не должен унижать меня подобным образом.

    — И что, по-твоему, я должен чувствовать, когда тебя в таком виде видят рядом со мной? — гневно воскликнул Драко.

    Гарри подавил смешок.

    — Ладно, Драко. В следующий раз, когда я выскочу из постели и побегу прямиком на занятия, я притворюсь, что мы с тобой не знакомы. Договорились?

    — Договорились, — высокомерно ответил Драко. — Если ты не будешь проделывать это слишком часто.

    В класс они пришли на несколько минут раньше остальных и на этот раз смогли сесть на задней парте. Рон и Гермиона еще не пришли, и это как нельзя лучше отвечало планам Гарри. Он вытащил из кармана детектор лжи и, держа его в руке, притворился, что роется в своей сумке.

    — Ты получил что-нибудь от Рона?

    — Одну сову, — ответил Драко, аккуратно вытаскивая книги из собственной сумки. Гарри взглянул на детектор — тот остался белым. — Он объявил, что аннулирует наше соглашение. Посмотрим. Ты вчера уходил?

    К немалому облегчению Гарри, детектор так и не потемнел.

    — Да, — ответил он.

    Драко фыркнул.

    — Нельзя сказать, что ты мне так уж много рассказываешь, а?

    — Поверь мне, им я тоже рассказываю немного, — ответил Гарри, кладя левой рукой на стол чернильницу. — Рон объяснил тебе почему?

    — Он якобы решил, что это слишком опасно для тебя. Я послал ему письмо, в котором пообещал никому не говорить, что ты уходишь, но ответа не получил.

    — А ты не скажешь? — спросил Гарри, вытаскивая вслед за чернильницей учебник и тетрадь.

    — Может, и нет, — беспечно отозвался Драко.

    Гарри решил, что продолжать копаться в сумке неразумно и это может вызвать подозрения. Он разжал пальцы, выпустил из них все еще белый детектор и вместо него взял в руки перо.

    — Тебе не кажется, что твои вещи находятся в некотором беспорядке? — отрывисто бросил Драко.

    — Надеюсь, что у меня есть другое перо, — ушел от ответа Гарри. — У этого кончик затупился.

    Драко взял перо у него из рук и критически осмотрел.

    — Есть немного, — согласился он, достал из чехла маленький перочинный ножик и с ловкостью, свидетельствующей о немалой практике, принялся очинять. Судя по легкости, с которой он это делал, нож был очень острым. Закончив, он протянул перо Гарри: — Так-то лучше.

    — Спасибо, — с удивлением поблагодарил Гарри, окуная перо в чернильницу и убеждаясь, что теперь оно пишет куда аккуратнее. — Никогда не знал, что у тебя есть какие-то практические навыки, — добавил он, не подумав.

    Драко напрягся.

    — Почему же? — спросил он, тщательно выговаривая слова.

    — Ну... ах, черт... ну я думал, что раз у вас столько слуг и все такое...

    На лице Драко появилось отвращение.

    — Так ты считаешь, что я буду ждать чьей-нибудь помощи всякий раз, когда затуплю перо? — он презрительно взглянул на Гарри и многозначительно прибавил: — Кстати, причесаться я тоже способен самостоятельно.

    — Да, мамочка, — тихонько пробурчал Гарри. Драко хохотнул, потом пихнул его в бок: — Крысли явился.

    — Прекрати немедленно, или я начну звать тебя Хорьком, — прошептал в ответ Гарри.

    Драко закатил глаза, но не сказал больше ни слова. Гарри улыбнулся Рону и Гермионе и показал на соседнюю парту в другом ряду, со стороны Драко: — Сядете?

    — Терпеть не могу сидеть сзади, — пожаловалась Гермиона, усаживаясь. Драко презрительно фыркнул, но ни она, ни Гарри не обратили на него никакого внимания. Рон прищурился, но Гарри покачал головой. Как ни странно, Рон немедленно опустил голову, и его лицо вспыхнуло. Он сел рядом с Гермионой, которая тут же начала что-то ему шептать.

    Несколько раз за урок Драко пихал Гарри в бок и принимался комментировать Проявитель Врагов, принесенный Люпином в класс. Гарри знал, что блондин просто хотел позлить Рона и Гермиону, но отчего-то это его не сердило. Изредка он отвечал на замечания Драко — это помогало не вспоминать Барти Крауча-младшего и конец Тремудрого Турнира.

    После занятий Гарри наклонился к собравшимся убегать Рону и Гермионе и спросил: — Подождете меня?

    Друзья переглянулись, потом Рон ответил:

    — Конечно.

    Гарри кивнул Драко:

    — Увидимся в понедельник.

    — Может, и раньше, — несколько брюзгливо ответил Драко.

    — Тогда пока.

    Драко принялся собирать сумку. Гарри прошел к учительскому столу и стал ждать, пока профессор Люпин закончит говорить с Ханной Эббот. Когда она ушла, он шагнул вперед, тихо сказал: — Спасибо за помощь, профессор, — и вытащил детектор лжи из сумки, стараясь, чтобы Рон и Гермиона не видели, что именно он делает.

    — Пожалуйста, — небрежно ответил Люпин. — Пригодилось?

    Гарри кивнул.

    — Он не врал. Правда, ничего особенного он тоже не сказал.

    — Будь осторожнее.

    — Буду, обещаю, — Гарри слегка отодвинулся. — Насчет воскресенья...

    — Да?

    — Вообще-то без проблем, но на этой неделе нужно в субботу.

    — В эту субботу с четырех до шести я буду занят, — неуверенно ответил Люпин. — После ужина тебе сгодится?

    — Вполне, — кивнул Гарри.

    — Вот и прекрасно. Увидимся завтра.

    Рон и Гермиона стояли у двери и ждали Гарри. Драко медленно собирал вещи со стола и аккуратно укладывал их в сумку. Гермионе отчаянно хотелось, чтобы он поторопился и ушел наконец — похоже, что он специально тянул время, чтобы шпионить за ними. Когда Драко наконец закончил и неторопливо вышел из класса вслед за Ханной Эббот, Рон наклонился ближе к Гермионе и прошептал: — Мне нужно поговорить с тобой, только так, чтобы Гарри при этом не было. Встретимся возле бюста Талии после дневных уроков?

    — Хорошо, — ответила она. — Когда он... — и смолкла, заметив, что Гарри возвращается. Гермиона улыбнулась ему, и он ответил ей широкой улыбкой, но ушел, прежде чем она успела хоть что-то сказать. Выйдя в коридор, Гарри почти побежал и быстро смешался с группой шедших впереди третьекурсников. Рону и Гермионе пришлось поторопиться, чтобы догнать его. Оказавшись среди других людей, Гарри замедлил шаг и с удовольствием присоединился к Рону и Гермионе, но в такой толпе они не могли ни о чем спросить его. За обедом он тоже сел рядом с ними, но разговора не вышло из-за того, что вокруг было слишком людно. При всем при том Гарри был весел и оживлен. Гермиона подумала, что таким она его с начала года не видела.

    Когда Гермиона собралась уходить, она пригласила Гарри с собой, но он лишь безмятежно улыбнулся и ответил, что должен поговорить с Терезой о сегодняшней тренировке. Через пятнадцать минут Гермиона и Рон поджидали его на ступенях у главного выхода.

    — Он вот-вот должен подойти, — заметил Рон, нервно поглядывая на часы. Большая часть студентов, посещающих уход, уже прошла мимо них. — Разве что он пошел туда пораньше, чтобы повидаться со своей змеей.

    — А сегодня не слишком холодно? — усомнилась Гермиона.

    — А черт его знает, — пожал плечами Рон. — Все, что мне известно о змеях — это то, бывают ядовитые и неядовитые. И что их можно убить палкой.

    С минуту оба молчали.

    — Может, здесь поговорим? — предложила Гермиона.

    Рон оглядел тяжелую дверь за ними так, будто она могла вдруг исчезнуть, поковырял носком башмака ступеньку под ногами и согласился: — Можно.

    — Ты знаешь, когда он вернулся? — выпалила Гермиона.

    — Да. Около шести.

    — Ой. Он сказал, где был?

    — Сказал, что просто уснул, — Рон принялся комкать свою мантию. — И все время по-идиотски улыбался.

    — Ой, — повторила Гермиона. «Наркотики. И не это пузырное зелье, а что-то другое. Причем он принял их после ужина».

    — По-моему, я понял, что с ним происходит, — заметил Рон.

    — Это абсолютно очевидно, — отсутствующим тоном заметила Гермиона. «Так, посмотрим... каждые три-четыре вечера...».

    — Похоже, он трахается с Малфоем.

    — ЧТО?!

    — Тс-с!

    — Ты же не серьезно!

    — Сама подумай! — убежденно воскликнул Рон. — О чем еще он стал бы умалчивать?

    — Но почему ты думаешь, что он... спит с кем-то?

    — А отчего еще он мог бы вырубиться? — с легким раздражением проговорил Рон. — И кроме того, люди так улыбаются, только когда влюблены — или, по крайней мере, от души натрахались, и...

    — Тебе-то откуда знать?

    — У меня пять старших братьев! Я же не совсем слепой! — Рон взмахнул рукой, не давая ей прервать себя. — Я спросил у него, что это за девчонка, а он ответил, что был вовсе не с девчонкой. Тогда я сказал, что по его лицу можно сказать, что он влюблен. Он рассмеялся и ответил, что есть разные виды любви, и что в том, что у него было, нет ничего романтического. Отсюда вывод — это был парень, и они просто... занимались этим. И уж конечно, это был не гриффиндорец, — Рон смолк на секунду, и Гермиона смогла вставить слово:

    — Рон, тебя понесло не в ту степь. Мне кажется, что тут нет ни любви, ни желания, ни чего-то еще в таком роде. И не думаю, что тут замешан другой человек.

    — Человек обычно не спит, где попало, Гермиона. Люди предпочитают спать там, где им достаточно уютно.

    — Боюсь, что к потере сознания это не относится.

    Рон ошалело взглянул на нее:

    — Ты думаешь, что он тренировался в боевой магии?

    — Я думаю, что он накачался наркотиками по самые уши! — рявкнула Гермиона. — Помнишь разговор с Малфоем неделю назад, когда тот сказал, что Гарри был у Снейпа?

    — Помню, к сожалению, — угрюмо отозвался Рон.

    — А ты помнишь, как он вел себя за ужином? Его ошалелую улыбку и странные ответы?

    — Ты что, считаешь, что он спит со Снейпом? — взвыл Рон.

    Гермиона от разочарования вцепилась в собственные волосы.

    — Ты вообще слушаешь меня, или нет?! Я считаю, что Снейп дает ему какой-то наркотик — зелье, которое сначала вырубает его, а потом он ходит обдуренный несколько часов.

    Минуту Рон лишь смотрел на нее, пока до него, наконец, не дошло. Гермиона видела, как он прокручивает эту мысль, примеряя ее к разным случаям и привязывая к поведению Гарри. «Что делать, если дважды два у Рона может оказаться равно и шести с половиной», — нежно подумала она.

    — Может быть, — медленно сказал Рон.

    — Гарри исчезает каждые три-четыре дня. До исчезновения он натянут, как струна, а потом приветлив и дружелюбен. Сегодня он весь день старался не оставаться с нами наедине, но, по-моему, только из-за того, что был уверен — я потребую от него объяснений. Но он все равно сегодня намного спокойнее, тебе не кажется?

    Рон пожевал губу и задумчиво кивнул.

    — Нам известно о трех вещах, которыми он пользовался в прошлом месяце, — продолжила Гермиона, — сигареты, Пузырное зелье и та штука, которую он принимает через день, чтобы избавиться «от последствий падения заклятий». И он очень много встречается со Снейпом.

    — Ну, насчет этой штуки он разрешил мне обратиться к Дамблдору.

    — Значит, с ней все в порядке, иначе бы не разрешил, — неуверенно проговорила Гермиона. — Но профессор Снейп может давать ему что-нибудь еще. Или Гарри может красть у него что-нибудь еще.

    Глаза Рона стали напоминать блюдца.

    — А ведь так и есть! Не воровство, а... Смотри: Снейп давал ему всякие безвредные зелья, пока Гарри не привык. Сальный мерзавец, должно быть, замыслил это еще в начале августа, когда Гарри появился в Хогвартсе. Честное слово, я не знаю, что я с ним сделаю, — Рон задумался и прибавил: — Вот же ублюдок!

    — Рон!

    Рон ответил ей возмущенным взглядом.

    — И ты еще возражаешь? А если он угробит Гарри?

    — Тут не все ясно, — пробормотала Гермиона. — Не может Снейп причинить Гарри вред — он же в Ор... в старой компании.

    — Так там и Петтигрю был, — угрюмо заметил Рон.

    — Что делать станем? — вздохнула Гермиона. — Обратимся к Дамблдору? Ненавижу втягивать Гарри в неприятности.

    — Думаю, стоит загнать его в угол, — твердо ответил Рон. — Только сначала давай убедимся, что мы правы, чтобы у нас не получилась еще одна истерика на тему «ах, Гарри умер в августе, а это самозванец». Нужно снова взяться за карту, но теперь, когда мы знаем, что искать, нам не придется зарисовывать весь замок — только подземелья и Выручай-комнату. Думаю, что Джинни согласится помочь нам, если мы объясним ей, зачем нам это. Надеюсь, что ко вторнику успеем — он ведь исчезает по вторникам, верно?

    — Каждую неделю, кроме этой, — кивнула Гермиона после быстрого подсчета. Теперь, когда у них был план, она чувствовала себя лучше. — И если он отправится к Снейпу...

    — Мы подождем, пока Снейп уйдет, и поймаем Гарри, — закончил Рон.

    Гермиона представила себе Гарри, лежащего на кушетке в Выручай-комнате. Вот он приподнимается, слабо улыбается им и мечтательно говорит: — «Привет». И если они дождутся окончания действия зелья, то Гарри не сможет отпереться — дескать, знать не знаю, о чем вы говорите, — когда оклемается, конечно.

    — Мы сможем начать после ужина? Мне нужно закончить работу по нумерологии.

    — После тренировки я мало что успею. Но с Джинни я поговорю. Если мы сможем перекинуться после тренировки парой слов, то прямо завтра и начнем.

Глава 49. Разведка вражеской территории

    Утром в субботу Гарри спустился на завтрак вместе с Роном и Гермионой. Гермиона уселась между ними, чтобы дать Рону возможность говорить с Эндрю.

    — Ну, — повернулась она к Гарри, покраснев при этом до ушей, — как ты?

    — Нормально, — ответил Гарри, потянувшись за тостом.

    — Я заметила, что мы редко разговариваем в последнее время.

    Гарри закатил глаза и с легкой издевкой спросил:

    — И с чего бы это?

    — Я... я скучаю по нашей дружбе, — промямлила Гермиона.

    Гарри взглянул на нее и очень серьезно заметил: — Я пытался. Действительно пытался. Ты много для меня значишь. Но когда я заговариваю с тобой, ты в ответ лишь допрашиваешь меня да бранишься, — и неуверенно добавил: — Может, нам стоит снова попробовать, когда моя жизнь будет... когда я смогу...

    — Можно тут сесть? — спросил звонкий голосок. Гарри, улыбнувшись, повернулся к Терезе.

    — Садись, конечно, — отозвался он. Тереза просияла и уселась рядом с ним.

    — На тренировке вчера было так здорово, — весело заметила она. — Думаю, что теперь у меня куда лучше получается ловить квоффл.

    — Всегда здорово работать с новыми игроками, — приветливо отозвался Гарри. — Особенно если у их опыт игры отличается от твоего. И неважно, больше у них опыта или меньше — так ты учишься чему-то новому, — он улыбнулся. — Думаю, что теперь ты играешь гораздо лучше. И Игги тоже.

    — А этот маневр, который ты вчера предложил — он просто замечательный, — воскликнула Тереза, чуть не прыгая от энтузиазма.

    Гарри взглянул через ее плечо и уперся взглядом в Колина Криви. Колин смущенно улыбнулся ему и сделал вид, что прячет лицо. Гарри с трудом удержался от смеха.

    — Все в порядке? — спросила Тереза.

    — М-м, да. Просто поперхнулся. А что ты скажешь о полетах вместе с Джинни? Тебе это помогает?

    Гарри заметил, что Гермиона ушла.

    После завтрака Гарри отправился попрощаться с вивернами. День был теплым для конца сентября, и Гарри расстегнул мантию.

    К своему удивлению, первым, на кого он наткнулся, обойдя хижину Хагрида, был Чарли Уизли. Но не успел Гарри открыть рот, чтобы поздороваться, как с другой стороны клетки выскочил дюжий мужик, схватил его за руку и крикнул: — Прости, парень, но студентам сюда нельзя.

    Чарли поднял голову и объяснил коллеге:

    — Это Гарри. Ему можно. Иди сюда, Гарри. Хагрид говорит, что ты можешь объясняться с этими зверюгами.

    — Более-менее. Они, похоже, понимают серпентарго, но я их совершенно не понимаю, — Гарри подошел к Чарли. Виверны явно беспокоились — они хлопали крыльями и скрипуче кричали; один из них взлетел к крыше клетки и, распушив перья, спикировал на дверь. — А ты как здесь очутился? Ты разве не в Румынии работаешь? Я думал, что их отправляют в Россию.

    — В Россию. Понимаешь, Гарри, все драконологи знают друг друга. И всем известно, что моя семья близко знакома с Альбусом Дамблдором, вот меня и попросили помочь. Профессиональная взаимовыручка, — Чарли взглянул на разозленных виверн и нахмурился: — Как думаешь, ты сможешь их успокоить?

    — Расскажи, куда вы их везете, и я попробую им объяснить.

    — Ну, в конечном счете они попадут в Уральский драконий заповедник. Там есть несколько одиноких самок, и мы надеемся, что они смогут найти четвертого члена семьи — ты ведь знаешь, что виверны живут четверками, верно?

    — Один самец и три самки — каждая выполняет определенную роль в выращивании детей, — кивнул Гарри. — Хагрид все-таки учит нас, а не просто восхищается своими питомцами.

    — Отлично. Но русские драконологи требуют, чтобы сначала они прошли карантин, так что какое-то время им придется провести взаперти — правда, в более просторном вольере и в более естественных условиях, но все равно взаперти. Три недели за ними будут наблюдать — нет ли у них язв на чешуе или чего другого, а заодно и не слишком ли они одомашнены и смогут ли охотиться самостоятельно. Когда карантин закончится, их выпустят через крышу и специально натренированный гиппогриф покажет им место, которое эксперты-драконологи сочтут подходящим.

    — Ладно, — отозвался Гарри. Он повернулся к клетке, представил себе, что виверны — это крылатые змеи, и начал: — Этот человек приехал для того, чтобы отвезти вас в ваш новый дом.

    Гарри передал вивернам все подробности и сказал им, что Чарли — друг (по крайней мере, попытался сказать «друг» — слово, которое он употребил, скорее означало кровное родство) и что ему можно доверять. Дюжий коллега Чарли замер от ужаса, услышав звуки, вылетающие изо рта Гарри. В конце концов зеленая самка снова подобралась ближе к Гарри и вытянула морду, чтобы он погладил ее. По просьбе Чарли Гарри объяснил вивернам, что на них на время пути придется наложить Сонное заклятье, а потом, уточнив на всякий случай у Чарли, заверил вивернов, что в карантине они будут вместе («Конечно, вместе! — воскликнул Чарли. — Нужно же проверить, смогут ли они жить одной семьей»). Гарри добавил, что это единственный способ выбраться из ненавистной клетки, и в конце концов виверны решили рискнуть. Стоило, однако, Чарли поднять палочку, как виверны снова беспокойно захлопали крыльями.

    — Покажи сначала на мне, — предложил Гарри.

    — Что?

    — Я объясню им, что ты будешь делать, а ты наложишь на меня Сонное заклятье, а потом разбудишь.

    Немного подумав, Чарли согласился, что план хорош. Увидев, как Гарри упал, а потом поднялся живой и здоровый, виверны успокоились. Чарли наложил на них заклятье, и он и его коллега вошли в вольер.

    — Мы прямо сейчас активируем порт-ключ, — сказал Чарли. — Передай Рону привет!

    Через секунду Гарри остался один.

    «Не совсем», — поправил он себя, когда возле его ноги раздалось: — Летучие змеи вернутся?

    — Нет, — ответил Гарри, опустив голову. — Вместо них будет кто-то другой, — он присел на корточки, чтобы быть поближе к змее. — Можно я познакомлю тебя со своим другом?

    — Как раньше?

    — Да.

    — А он теплый?

    — Не знаю, — ответил Гарри.

    — Если он не теплый, то я буду спать на тебе.

    — Ладно. Мне это нравится.

    Поэкспериментировав немного, Гермиона, Рон и Джинни обнаружили, что нанести Выручай-комнату на карту не так-то легко. Рон попытался вызвать комнату, которую несколько дней назад вызвал Гарри. Подходящих слов для этого рыжик не нашел и постарался просто представить себе комнату, но не был уверен, что у него вышло именно то, что нужно. Они нанесли комнату на карту, потом вышли, и Гермиона вызвала комнату, в которой проходили занятия ДА. Рон и Джинни увидели на карте, как Гермиона вошла внутрь, но точка с ее именем то появлялась, то исчезала — комната явно была нанесена не полностью. Тогда они попробовали нанести на карту комнату для занятий. Белые пятна на карте исчезли, но снова появились, когда Рон вызвал комнату, показанную им Гарри, правда, на этот раз их стало меньше. Потом ту же комнату попыталась вызвать Джинни, но у нее ничего не вышло.

    — А где же дверь? — спросила Гермиона. — Джинни, вызови комнату ДА!

    — Не могу, — пожала плечами Джинни.

    — Да почему же?

    — Не знаю. Наверно потому, что мне это на самом деле не нужно, — Джинни откинула волосы назад и улыбнулась: — Это же Выручай-комната, а не Развлекай. Мне от нее ничего не нужно.

    — Но нам нужно узнать побольше...

    — Нет. Это вам нужно разузнать побольше. А по мне, так Гарри будет куда лучше, если вы оставите его в покое.

    — Чего ж ты тогда согласилась помогать? — хмыкнул Рон.

    — А вам с Гермионой нужно чем-то заниматься. И я думаю, что, если вы будете заняты делом, у вас останется меньше времени, чтобы доставать его.

    Гермиона не знала, воспринять ли слова Джинни как оскорбление или как любезность. Пока она раздумывала над этим, Рон вздохнул: — А теперь давайте попробуем получить комнату, меньшую по размеру.

    Гермиона вновь вызвала «личную комнату Гарри». На карте точка с ее именем была видна в большей части комнаты.

    — Зарисую-ка я снова вид из окна, — заметила Джинни, заходя в комнату вместе с Гермионой, — пока светло.

    Рон и Гермиона согласились. Рон, из чистого любопытства, сунулся в ящик, где хранились зелья, и снова увидел шесть флаконов с зеленым зельем.

    — Знаешь, — заметил он, — после вчерашнего вечера я уже не так уверен в том, что Гарри использует наркотики.

    — Почему?

    — Потому что в этом зелье нет ничего особенного. Я вообще ничего не почувствовал, и меня не тянет снова его принимать.

    — Но это же из разрешенных зелий, ты что, забыл?

    — Может быть.

    Рон взял в руки флакон с розовым зельем: — А вот эта штука поприятнее, но она, похоже, безвредна, — он нахмурился. — Надо бы мне ее попробовать, чтобы убедиться, что это то же самое зелье.

    — Рон, — запротестовала Гермиона, но тот уже открыл один из флаконов. Пузыри пускать было нечем, поэтому он просто сделал кружок из большого и указательного пальцев. Всплеск удовольствия, охватившего его, сменился смешливым восторгом, когда Рон смог выдуть пузырь и проткнуть его.

    — О-о, — счастливо протянул он — Это то же самое. На коже оно тоже срабатывает, но в виде пузырей — лучше, — он потянулся, чтобы вытереть пальцы о Гермиону, но в последний момент передумал и вместо этого дотронулся до Джинни. Та захихикала и шлепнула его в ответ.

    — Прекрати! — рявкнула Гермиона, потом прикусила губу: — Ну пожалуйста.

    — Подожди минутку, — расхохотался Рон, не в силах отвечать серьезным тоном. Он вновь закупорил флакон и поставил его на место.

    Пятнадцать минут спустя они покинули таинственную комнату и начали спускаться по лестнице. Они уже нанесли на карту лестницу, ведущую от главного входа в подземелья, и принялись за сам коридор. У первой же двери Рон остановился и распахнул дверь. Их глазам предстала большая квадратная комната, абсолютно пустая.

    — Сейчас мы просто отметим ее, а зарисуем на обратном пути, — предложила Гермиона.

    Аналогичным образом они поступили с еще шестью комнатами. Некоторые были пусты, другие использовались для хранения вещей, но ни в одной из них не было достаточно удобной мебели, чтобы сесть или лечь. Седьмая дверь оказалась заперта.

    — Может, ее и попробуем? — предложил Рон.

    — А если в ней кто-то есть? — встревоженно отозвалась Гермиона, едва успев помешать Джинни постучать.

    — Тогда давай ее тоже отметим, а потом вернемся сюда во время занятий, когда у Снейпа точно урок, а большинство слизеринцев наверху, — прошептал Рон.

    Джинни улеглась на пол и заглянула в щель под дверью, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Она сообщила, что в комнате темно и попробовала просунуть под дверь палочку, но в свете палочки смогла разглядеть лишь то, что пол с внутренней стороны двери был выложен тем же камнем, что и в коридоре.

    — Ею, похоже, часто пользуются, — заметила Гермиона, когда Джинни поднялась на ноги. — Посмотри, как камень перед дверью стерся.

    — Эй! — раздался звонкий, но от этого не менее резкий голос. Со стороны коридора к ним спешил мальчишка-слизеринец, скорее всего, третьекурсник. Не дойдя нескольких шагов, он остановился и рявкнул: — Что это вы тут делаете? Убирайтесь от лаборатории профессора Снейпа, а то я позову друзей, и мы из вас гриффиндорское пюре сделаем.

    Рон рассерженно шагнул вперед, но Гермиона остановила его.

    — Мы заблудились, — объяснила Джинни, показывая на карту. — Как нам выбраться назад, к главному входу?

    Мальчик показал:

    — Сюда, потом направо, а дальше прямо не сворачивая. А теперь уходите!

    Они ушли.

    Во время обеда Гарри бросил осторожный взгляд в сторону учительского стола и увидел, что его отец потихоньку наблюдает за Ремусом. Тот не обращал на это никакого внимания, а продолжал с хмурым видом есть, больше размазывая еду по тарелке, чем отправляя в рот, да старался сесть как можно ближе к профессору Дамблдору. Гарри задумался, были ли у Ремуса когда-нибудь проблемы с родителями студентов.

    Северус вышел из-за стола еще до окончания обеда. Гарри последовал его примеру через несколько минут.

    — Привет, — сказал Северус, когда Гарри вошел в лабораторию. — Готов заняться делом?

    — Только сначала... — начал Гарри и подождал, пока отец подымет бровь, что всегда служило выражением любопытства. — Вряд ли еще будут такие теплые дни. Ты не хочешь познакомиться с гадюкой, пока она не впала в спячку?

    — Думаешь, что я могу выйти с тобой наружу?

    — Если наденешь мою мантию-невидимку, то да, — кивнул Гарри. — Тогда будет казаться, что я просто прогуливаюсь. А там есть густые кусты, которые закрывают обзор из школы. Если мы найдем подходящее место, ты сможешь даже откинуть капюшон.

    Гадюка оказалась на том же месте, где Гарри ее оставил. Она свернулась кольцами на круглом камне, греясь на солнце. Гарри слегка обошел камень, забравшись в заросли кустов со стороны Запретного леса, и окликнул ее. Змея соскользнула в густую тенистую траву и приподняла голову, пробуя язычком воздух. Она выглядела удивительно красивой — с этой коричневой кожей, украшенной более темными зигзагами, свидетельствующими о том, что змея ядовита, и черной головой и хвостом.

    — Я чую твоего товарища по гнезду, но не могу видеть его. А ты его видишь? — встревоженно спросила гадюка. — Он на том камне или за ним.

    — Я тоже не могу его сейчас видеть, — успокоил ее Гарри. — Он надел кое-что, чтобы никто не мог разглядеть его, — и добавил про себя: «Значит, мантия не спасет меня от Нагайны».

    Возле деревьев в отдалении голубым светом вспыхнуло заклятье, и тут же показалась голова Северуса. Гарри взглянул на сальные, слипшиеся пряди волос и подумал, что окажись тут Люциус, он бы, наверно, прицокнул языком и наложил на Северуса очищающее заклятье.

    Гадюка вновь встревоженно приподнялась при таком неожиданном появлении головы из воздуха, но потом успокоилась.

    — У него есть тело, но мы просто не видим его? — с любопытством спросила она.

    — Да.

    — Ты представляешь меня ей? — чуть раздраженно осведомился Северус.

    — Нет, она просто спрашивает, почему тебя нельзя увидеть, — пояснил Гарри. — В любом случае, думаю, что имена здесь особого значения не имеют, — он указал на змею: — Отец, это змея-которая-живет-рядом-с-местом-где-раньше-держали-вивернов, — потом уселся на камень и взглянул на змею: — Этот человек очень важен для меня.

    — Он не умеет говорить?

    — Нет. Почти никто не умеет, — Гарри внезапно перепугался — а что, если Волдеморт переговорит со всеми змеями округи? Хотя вряд ли Волдеморт, или даже Нагайна рискнут появиться на территории Хогвартса. — Если ты встретишь другого человека, который сможет говорить с тобой или змею, которая больше чем летающие змеи, не говори им обо мне. Тот человек мой враг.

    — Не скажу, — пообещала змея и прибавила, подумав: — Я все равно скоро буду спать.

    Несколько минут они оживленно болтали. Гарри перевел отцу часть своей беседы со змеей, включая насмешливые комментарии о вивернах. После этого змея в последний раз обнюхала Снейпа и заметила:

    — Его запах немного похож на твой, но гораздо приятнее.

    Гарри хохотал так, что отец заинтересовался, что именно сказала гадюка, и Гарри, к его немалому смущению, пришлось перевести сказанное. После того, как он перестал трястись от смеха, змея заползла под его рукав и уютно устроилась в теплой темноте.

    — Это не щекотно? — спросил Северус.

    — Не очень. Скорее приятно — я могу чувствовать ее удовольствие.

    — А.

    Несколько минут оба молчали. «Будто лето вернулось, — счастливо подумал Гарри. — Как в конце августа, когда все было безопасно. И почему мы тогда не выходили почаще?»

    — Насчет прошлого вечера... — неловко пробормотал Северус. Он попытался взглянуть на сына, но быстро отвел глаза и вместо этого снова повернул голову к Запретному Лесу, машинально выпустив еще одно заклятье. — Спасибо тебе.

    Гарри вспыхнул от радости и смущения и как можно небрежнее постарался сказать:

    — Да что я сделал-то?

    Северус, нахмурившись, посмотрел сыну прямо в лицо и отрывисто сказал: — Ты прекрасно знаешь, что, — а потом неуверенно продолжил: — Дамблдор вечно болтал на собраниях — в смысле, старой компании, что ты «ребенок с огромным сердцем». Это всегда казалось совершенно бессмысленным. Никогда не думал, что мне доведется это почувствовать.

    Гарри робко кивнул в ответ — понимаю, дескать. Теперь наступила его очередь прятать глаза. Он взглянул на облака, плывущие над верхушками деревьев, и постарался совладать с дыханием.

    — А кого бы ты любил, если бы смел?

    — Кроме тебя? — уточнил Северус.

    — Ты меня любишь? — Гарри по-прежнему не отрывал глаз от облаков. Молчание длилось так долго, что одно из них успело проплыть к лесу и его место заняло другое.

    — Да, — просто ответил Северус.

    Глаза Гарри невольно закрылись. Он принудил себя открыть их и сказал: — Что ж, и ты можешь быть храбрым. А еще кого?

    Теперь молчание длилось даже дольше, чем раньше.

    — Из тех, кто сегодня жив, — пожалуй, что и никого.

    Гарри заставил себя посмотреть на отца и серьезно заметил:

    — Каждый должен любить больше одного человека, причем разной любовью.

    — Кто-то, может и способен на такое, — не стал спорить Северус, — но я — нет, — и после паузы прибавил: — А ты кого любишь?

    Гарри прикусил губу и задумался, потом ответил: — Тебя. Рона и Гермиону. Дамблдора, хоть и злюсь на него, и Ремуса, хотя и не совсем его понимаю. Иногда я вообще не знаю, что он такое, но это же из-за его связи с луной, верно? Когда я был младше, он был более сдержан. Теперь он достаточно открылся передо мной, чтобы озадачить меня.

    Он бросил на отца быстрый взгляд, чтобы увидеть, рассердился ли тот за упоминание о Ремусе, но парящая в воздухе голова снова была повернута в сторону леса, выглядывая что-то в отдалении.

    — Да, — равнодушно ответил Северус. — Это больше, чем Ремус обычно показывает людям, — морщины вокруг глаз обозначились резче. — Излишнее доверие слишком опасно для него.

    — Ты все еще любишь его? — в открытую спросил Гарри

    — Я не люблю животных, — хрипло ответил Северус.

    Гарри дернулся — неужели Северус не понимает, какую глубокую рану наносит ему, да и остальным тоже? Он задрожал от боли и гнева, и слова его прозвучали жестко из-за попытки говорить ровно:

    — Ремус не больше животное, чем моя мать, и тебе это прекрасно известно.

    Его дрожь разбудила змею. Та медленно вытянулась, отчего по рукаву побежали волны, высунула голову наружу и угрожающе зашипела, сначала просто перед собой, затем, попробовав раздвоенным язычком воздух, в сторону Северуса. Тот уже повернулся было для резкой отповеди, но, услыхав шипение, замер на месте.

    — Все в порядке, — успокоил гадюку Гарри, поглаживая пальцем ее плоскую голову и гибкое тело. — Обычная ссора — из тех, что не причиняют вреда.

    «Какая ложь, — горько прибавил он про себя. — И еще как причиняют, просто крови нет».

    — Это ты ей велел? — спросил Северус, глядя на гадюку.

    — Нет. Она всегда так ведет себя, когда я нервничаю. Не знаю, что с этим поделать. Но я сказал ей, что все со мной в порядке, — он улыбнулся. — Ты бы видел, что было, когда Гермиона и Рон нашли меня рядом с Драко, и Драко назвал Гермиону... — тут он покраснел.

    — Я понял, — сухо заметил Северус. — Можешь попробовать окклюменцию.

    — Во время разговора?

    — Я поступаю именно так.

    — Вот как?

    — Давай попробуем снова, — отчетливо сказал Северус. — Усиль контроль над собой, а я повторю, — и в голосе и на лице Снейпа появилась хорошо знакомая Гарри жестокость, — что Ремус — просто животное и я стыжусь, что когда-то... — голос звучал все тише и слабее. Гарри поднял голову и увидел, что отец закрыл глаза и сжал челюсти.

    Змея снова беспокойно задвигалась, и Гарри поспешно прогнал все мысли прочь. Только тепло, да воздух вокруг...

    — Думаю, что нам пора идти, — бесцветно заметил Северус. — Проведешь этот эксперимент, когда выпадет случай. Я не могу.

    Голова переместилась на несколько футов и исчезла.

    — Мне пора, — сказал змее Гарри. — Ты вспомнишь меня весной, если в этом году мы больше не увидимся?

    — Ты помнишь вчерашний закат, когда просыпаешься на следующее утро? — насмешливо ответила змея, выползая из рукава на камень.

    — Это то же самое?

    — Почти.

    — Отлично. Значит, увидимся позже.

    Рон несколько раз оглядел гостиную, чтобы убедится, что рядом никого нет. «Ему стоит прекратить это, — подумала Гермиона. — Очень подозрительно выглядит».

    Они выбрали темный угол гостиной, находившийся далеко и от камина, и от окон. Ближе всех к ним сидели два четверокурсника, игравших в шахматы, но и они ничего бы не услышали на таком расстоянии.

    — Нам нужно нанести на карту лабораторию, — сказала Гермиона. — Мы знаем, что Гарри бывает там.

    — Нет, — возразил Рон. — Мы знаем это лишь со слов Малфоя.

    — Правильно, но это единственная зацепка, которая у нас есть, — помрачнела Гермиона. — Проблема лишь в том, что пока мы будем наносить лабораторию на карту, там может быть профессор Снейп.

    — Который способен снять с Гриффиндора не одну сотню баллов и спустить с нас шкуру.

    — Фигурально выражаясь, да.

    — Боюсь, что фигуральными выражениями мы не отделаемся, — буркнул Рон.

    — Значит, нам нужно сделать все тогда, когда он занят, — продолжила Гермиона, метнув на Рона предостерегающий взгляд.

    — Во время уроков? — предложил Рон.

    — Во время ужина, — поправила Гермиона.

    — Гермиона!

    — Да ладно тебе! А то ты забыл, где кухня расположена.

    — А вы уверены, что не хотите оставить эту мысль? — спросила Джинни.

    — Джинни! Ну как мы можем ее оставить? — возмутился Рон.

    — Ну конечно, — закатила глаза Джинни.

    — Нет, Джинни, действительно не можем, — подхватила Гермиона.

    — Так что делать будем? — смирился с неизбежным Рон. — Увидим, что Снейп уселся за стол, смоемся из Большого зала и отправимся чертить карту лаборатории?

    — Да, — согласилась Гермиона и бросила быстрый взгляд на карту, пытаясь отыскать лабораторию Снейпа, помеченную как «ЛСС». — Сначала мы напустим под дверь дыма, а потом... — она внезапно смолкла, потом пискнула: — Снейп!.. — и зажала рот ладонью. — О Господи!

    — Что случилось?

    Гермиона ткнула пальцем в карту. По лестнице, ведущей в подземелья, двигались две точки: одна, обозначенная как «Северус Снейп», вторая как «Гарри Поттер».

    — Можно их перехватить? — спросила Джинни.

    — Когда Гарри со Снейпом? — хмуро отозвался Рон. — Ты хоть представляешь, сколько баллов может потерять Гриффиндор?

    — Мы имеем право находиться в подземельях, — обиженно заявила Гермиона.

    — Будто для сального ублюдка наше право что-то меняет!

    — Давайте посмотрим, куда он направляется, — предложила Джинни. — Тогда будет ясно, что именно вы должны нанести на карту.

    Гарри и профессор Снейп завернули в первый коридор и пропали. Гермиона отметила ту точку, в которой они исчезли с карты.

    — Стоит рискнуть и снова спуститься вниз? — деловито осведомилась Джинни.

    — Думаю, да, — после недолгого раздумья откликнулась Гермиона. — Если мы снова не встретимся с тем слизеринским мальчишкой, все должно быть в порядке, — она слегка нахмурилась. — Давайте посмотрим, не вернутся ли они или, может быть, только Гарри.

    За всю дорогу к подземельям Северус не сказал ни слова. Гарри гадал, что заставило отца умолкнуть на середине ехидного выпада против Ремуса — смущение? Сожаление? Может быть, просто слабость? «Наверно это здорово изматывает — ненавидеть кого-то с такой силой, — подумал Гарри и поправил себя: — Нет, не наверно. Точно».

    В комнатах Северус тоже не разговорился. Он заварил чай, налил себе чашку, добавил молока, с минуту смотрел на нее, а потом отставил в сторону и приготовил молочный коктейль с шафраном. Глаза на Гарри он поднял лишь тогда, когда ставил перед ним кружку с пенящимся напитком.

    — Я не спросил у тебя, хочешь ли ты коктейль.

    — Хочу, спасибо, — вежливо ответил Гарри, сдерживая довольную улыбку.

    — Ну и хорошо. А то бы я не смог выпить две чашки подряд — слишком сладко.

    Коктейль, похоже, успокоил Северуса. Он обхватил кружку в ладонях так, словно они замерзли, хотя на улице руки были теплыми. Гарри отхлебнул глоток и отставил чашку в сторону.

    — Я тут обдумал проблему с Черной Меткой, — начал он.

    — Ты не станешь рисковать и сам совать голову в петлю, — нахмурился Северус.

    — Чтобы даром не спорить, скажем, что я согласен с тобой. Но ты все равно должен что-нибудь с этим сделать.

    — Может, и нет. Все может обернуться не так плохо, как я боюсь. Он ведь может и потерять интерес к моим пыткам, если будет занят чем-то другим. В любом случае, я буду тянуть, сколько смогу, прежде чем решусь на что-то.

    — Ладно, — согласился Гарри, вновь беря в руки кружку, — но если нет, то, может, ты мог бы воспользоваться маггловским протезом? Не думаю, что Метка сможет проявиться и на нем.

    — Что такое протез?

    — Искусственная рука.

    — А магглы могут сделать такое? Насколько я понимаю, маггловская медицина чрезвычайно примитивна.

    — Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Но я мог бы выяснить это. Или Гермиона могла бы выяснить.

    — И как ты собираешься объяснять ей, для чего тебе это понадобилось? — резко сказал Северус и уселся поудобнее. — Я подумывал о том, что если срезать кожу в месте Метки и наложить на этот участок фиксирующую повязку, то я смогу пользоваться рукой. Конечно, Метка периодически будет восстанавливаться, но эту процедуру не нужно будет часто повторять.

    Гарри содрогнулся. Слово «процедура» казалось не самым подходящим для описания срезания изрядного участка кожи: — Но ведь рука будет очень болеть.

    — Будет, я думаю. Но боль будет постоянной и вполне переносимой.

    Северус поболтал кружкой, разгоняя пену: — А еще я думал о пророчестве и о твоем желании тренироваться.

    — И? — выпалил Гарри.

    — Если лишь ты способен уничтожить Темного Лорда, то в тебе должно быть нечто, позволяющее осуществить это. Ты когда-нибудь пытался использовать ясновиденье или другие виды гадания о настоящем, а не о будущем?

    — Я думал, что гадать можно только о будущем.

    — В основном да. Но гадание можно использовать для того, чтобы видеть вещи, расположенные где-то далеко или скрытые. Подобной способностью мало кто обладает, и она встречается реже, чем предвиденье. Это могло бы помочь нам.

    — Ну... в гаданиях я полный болван.

    — У тебя были неплохие оценки.

    — Да мы с Роном вечно все сочиняли. Трелони просто хочет, чтобы ученики предсказывали всякие ужасы. Напряги воображение — и получишь блестящую оценку.

    — Ясно, — усмехнулся Северус. — Это намного проще, чем учиться.

    — Проще? А ты попробуй каждую неделю изобрести полдюжины новых способов умереть мучительной смертью! И вообще, даже если бы я провидел что-то и это не было бы ужасным, она не засчитала бы мой ответ.

    — Трелони просто старая дура, — фыркнул в ответ Северус. — Способностей распознать талант у нее не больше, чем способностей к предсказаниям. Дамблдору стоит научиться подбирать учителей, умеющих преподавать, а не просто верных ему.

    — И где бы ты тогда был? — запальчиво спросил Гарри.

    — Я вхожу в тройку лучших зельеваров Британии, — нахмурился Северус.

    — С этим я согласен, но учить ты совершенно не умеешь, — огрызнулся Гарри, удивившись собственной горячности. — По крайней мере, детей, — поправился он, увидев, как напряглось лицо Северуса. — Ты сам это сказал, когда мы говорили о твоей ценности для разных партий. Нельзя так подходить к одиннадцатилетним школьникам!

    — Неужели я настолько страшный? — насмешливо спросил Северус.

    — Нет, но ты своенравный и жестокий. Ты не повторяешь объяснений, не разбираешь основы и не интересуешься тем, что знают твои студенты или как им лучше удается усваивать материал.

    — Тем не менее, мои студенты получают самые высокие С.О.В.ы, — сурово ответил Северус, — а значит, чему-то они все же научились.

    — Должен отдать тебе должное, муштровать ты умеешь, — заметил Гарри. — Не слишком приятный стимул, но для большинства из нас это срабатывает.

    — Пока ты учишь, все и так сработает, — пожал плечами Северус.

    — Я мог бы выучить намного больше, — возразил Гарри и отложил в сторону опустевшую чашку. — Кстати о зельях, мы будем сегодня работать в лаборатории?

    — Тебе хочется?

    — Я надеялся, что ты позволишь мне поиграться, — улыбнулся Гарри.

    — Что это ты задумал? — подарил ему Северус насмешливый взгляд.

    — Я могу попробовать изменить мазь Охотничьих уловок? Гадюка обнаружила тебя по запаху. Я хочу посмотреть, найдет ли она меня, если я воспользуюсь мазью.

    — И кого ты собираешься обдурить — миссис Норрис или Нагайну?

    — Думаю, что со временем попробую обеих.

    Северус впился в сына долгим оценивающим взглядом:

    — Пообещай мне, что не попытаешься убить Темного Лорда.

    Гарри на секунду задумался.

    — Обещаю, что в этом семестре не стану специально искать Волдеморта, чтобы убить его.

    — И к чему подобные уточнения?

    — К тому, что я не стану обещать то, что не собираюсь выполнять, — очень серьезно ответил Гарри. — Если я встречусь с Томом, случайно или по его инициативе, я поступлю по обстоятельствам.

    — Принимается, — коротко сказал Северус. — А теперь ступай играться, как ты это называешь. Да, и еще, Гарри.

    — Угу?

    — На этот раз делай записи.

    Гермиона, Рон и Джинни вернулись в подземелья, стараясь действовать аккуратнее, чем утром. Место, где изображение Гарри исчезло с карты, оказалось коридором, в котором было две двери и который переходил в другой коридор, ведущий прямо к личной лаборатории Снейпа. Гермиона заметила, что теперь из-под двери пробивалась узкая полоска света. Ребята вернулись в первый коридор и быстро зарисовали его, а убедившись, что профессор Снейп запаха не учуял, осторожно попробовали двери. Одна из них была заперта, за второй оказалась обычная комната, полная старого зельеварного оборудования. Нанеся комнату на карту, они прошли дальше, чтобы проверить коридор за лабораторией.

    Гарри хорошо помнил, сколько сил и времени потребовало у него повторное изготовление пузырного зелья, поэтому на сей раз начал с того, что положил у обоих котлов по свитку пергамента. На каждом пергаменте он расписал этапы приготовления, оставив между записями пробелы — отмечать, как продвигается каждый этап, а после этого перешел к подготовке компонентов.

    — Слушай, — заметил он, убедившись, что Северус тоже занят подготовкой, а не чем-то более важным, — а почему тебя вдруг так заинтересовали мои познания в гаданиях?

    — Я надеялся что ты, учитывая твою связь с Темным Лордом, сможешь провидеть слабое место в его защите от смерти.

    Гарри на секунду лишился дара речи. Медленно очистив руки от мелкорубленных листьев Дианиного древа, он выдавил:

    — Но я думал, что должен подавлять свою связь с Темным Лордом.

    — Ментальную связь — да, иначе ты будешь уязвим для него. Но ты связан с ним и другими нитями — пророчеством, кровью, которую он взял у тебя, своим шрамом. Я надеялся — и надеюсь, что, используя ясновидение, ты мог бы разузнать о нем некоторые вещи. Это могло бы помочь мне прекратить шпионить.

    — А что ты знаешь об этой его защите?

    — К сожалению, очень немного. Со слов Люциуса мне известно, что Убийственное проклятье и потеря дыхания ему не опасны. Многие вещи, смертельные для других, лишь слегка изменят его внешний вид. Поэтому думаю, что разрушение тела, в котором он находится, не убьет его, — Северус со смущенным видом поднял голову. — Мало кто из нас знает хоть какие-то подробности об этом.

    — А кто знает?

    — Люциус. Думаю, что Рабастан. Ну и Хвост, конечно, — тому вообще известно больше, чем всем нам, вместе взятым.

    — Хвост? А ты не можешь вытянуть из него эти сведения?

    — Даже если бы у него было достаточно мозгов, чтобы понять, что он видел и слышал, это бы не помогло. Он слишком запуган своим господином, чтобы решиться когда-нибудь предать его.

    Гарри резко выпрямился:

    — Петтигрю всегда следует за самым сильным, верно? И ты, и Джеймс говорили об том.

    — И не без причины. Но он побоится возмездия. И даже его похищение ничего не даст нам: он же понимает, что я слабее Темного Лорда.

    — Но если мы похитим его, и я сообщу ему кое-какие новости и расскажу о пророчестве, то он может продать Лорда мне.

    С минуту Северус молча толок какое-то твердое вещество и заговорил лишь тогда, когда оно превратилось в порошок.

    — Только этого мне и не хватало, — сухо заметил он. — Чтобы ты принялся играть в эти игры.

    Через несколько часов, когда три флакона нового зелья лежали в кармане возле палочки, Гарри ушел из подземелий. Коридор возле главного входа кишел народом — студенты стекались отовсюду, торопясь на ужин. Гарри выскользнул наружу через открытую дверь, юркнул за кусты, росшие возле ступеней, стянул с себя мантию и спрятал ее. Убедившись, что вокруг никого нет, он открыто вошел в замок.

    Гермиона, Рон и Джинни уже поджидали его. Взглянув на выражение их лиц, Гарри понял, что они заметили его отсутствие, а это означает, что он должен прямо сейчас притвориться, что находится под действием сквибовского наркотика. Гарри вздохнул про себя.

    Гермиона направилась прямо к нему. Рон, стоящий за ее спиной, отвел взгляд, избегая смотреть Гарри в глаза. Гарри заставил себя лениво улыбнуться Гермионе и небрежно сказать:

    — Привет, детка.

    — Что, теперь только два дня? — резко спросила она. Ее голос дрожал от гнева, хотя Гарри, оглядев ее снова, решил, что, возможно, и от волнения. — Перерывы все меньше и меньше?

    Гарри открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь уклончиво-вежливое, но ничего не вышло. Гермиона выглядела так, словно собирается закричать, а может, и заплакать, и мысли «Но она и должна была подумать так» и «Я же сам это придумал» совсем не помогали. Он с отчаянием посмотрел на Рона, но тот упрямо не поднимал глаз. По тому, как рыжик нервно кусал губы, было видно, насколько он встревожен.

    — Ну? — надавила Гермиона.

    Гарри посмотрел на нее и покачал головой. Он попытался удержать на лице улыбку, но просто не смог. — Я больше не могу делать это, — прошептал он.

    — Чего ты больше не можешь делать? — голос Гермионы почти сорвался на крик. Она двинулась вперед, желая добиться ответа, и Гарри повернулся и побежал.

    Ему почти сразу стало ясно, что убежать от них и спрятаться у него не получится — Рон был выше его и бегал быстрее, а Джинни была даже быстрее Рона. Гарри забежал за угол, в пустую часть коридора, выхватил палочку, поставил Отражающий щит и запустил в него Оглушающим заклятьем. Заклятье ударилось о щит и срикошетило. Последнее, что успел услышать Гарри, был громкий топот Рона и Джинни, заворачивающих за угол.

    Гарри потянулся, удивился, что лежит на чем-то мягком, и открыл глаза. Прямо на него смотрел Ремус.

    — Привет! — весело сказал мужчина. — Я слышал, что ты решил поразвлечься и устроил дуэль сам с собой?

    Все встало на свои места: Гарри оглушил себя, чтобы не разыгрывать наркотический дурман перед Гермионой, и теперь находился в больничном крыле. Но почему друзья не привели его в чувство еще в коридоре?

    — Тут еще кто-то, или только ты? — нервно спросил он.

    Ремус покачал головой.

    — Рона, Гермиону и Джинни я прогнал, а остальные просто не посмели зайти сюда. А Северус просил меня проведать тебя и сообщить ему, представляешь?

    — Правда? — моргнул Гарри. — Стоило стукнуться головой, чтобы услышать такую новость.

    — Кстати о голове, Гарри, — внушительно заметил Ремус, — не пытайся больше оглушить себя заклятьем, если стоишь на каменном полу. Когда тебя принесли сюда, ты был весь в крови.

    «Так вот почему они не стали оживлять меня в коридоре».

    — Ох, черт! Об этом же вся школа узнает!

    — Не обязательно. Гермиона сказала всем, что ты упал, когда убегал от них. Многие видели, как ты выскочил из холла перед главным входом, поэтому поверили в это. Рон, Гермиона и Джинни притащили тебя сюда, и пока мадам Помфри хлопотала над тобой, рассказали мне, что ты поставил Отражающий щит и ранил себя заклятьем. Но Гермиона успела снять щит, так что больше никто его не видел.

    — Вот как...

    — А теперь объясни, — сурово сказал Ремус, — для чего ты все это устроил?

    Гарри вздохнул. На душе полегчало при мысли о том, что Ремусу можно рассказать всю правду. Гарри огляделся кругом, чтобы убедиться, что рядом никого нет, и принялся рассказывать: как Рон и Гермиона пытались вытянуть из него, куда он ходит, как он боялся, что они выяснят все о Северусе, как решил прикинуться, что пристрастился к наркотикам, и как его задумка сработала, причем куда быстрее и эффективнее, чем он хотел. Ремус во время рассказа лишь прикрывал лицо, да качал головой. Когда Гарри закончил, Ремус не смог сдержать смех, но сразу же извинился:

    — Бедный ты мой зайчик. Попался в собственную ловушку, так?

    — Что тут смешного? — надулся Гарри, потом улыбнулся и добавил: — Но в общем да, попался. А скажи-ка мне, Серый Волк, как мне из нее выбраться? — шутливо поддразнил он и был очень удивлен, увидев, что Ремус дернулся, как от удара.

    — Ремус?

    — Зачем же ты просишь совета у серого волка? — с горечью спросил Ремус.

    — Ой, ну не воспринимай это так, пожалуйста, — взмолился Гарри. — Я просто подумал, что будет забавно ответить тебе так, когда ты обратился ко мне «зайчик». Я не имел в виду ничего плохого, но ты так грозно сказал «зачем ты это устроил»... — Гарри прикусил губу, потом неуверенно сказал: — Эй, волчок, серый бочок, что молчишь?

    Ремус улыбнулся:

    — Ладно, ладно. Просто я настолько привык, что это оскорбление...

    — Хочешь, назову Ремусом или Луни, даже профессором Люпином могу назвать, только ответь — что мне делать?

    Ремус задумался.

    — А что, если так, — сказал он наконец, качнув головой: — Я поговорю с ними. Они отчаянно волновались за тебя, когда были здесь, и Гермиона сообщила мне и мадам Помфри — только нам, и никому больше, что ты находишься под воздействием какого-то наркотика. Не ори, пожалуйста. Она сказала Помфри потому, что это важно для лечения, а мне — поскольку просила моей помощи.

    — Ладно, проехали. А что ты им скажешь?

    — Скажу, что мы переговорили, что детали нашего разговора не для передачи, но на данный момент им стоит прекратить волноваться ни об этом инциденте, да и о других вещах, из-за которых вы ссоритесь, тоже и просто быть тебе добрыми друзьями. А если что-то подобное случится вновь, то им стоит обратиться ко мне, и я постараюсь во всем разобраться. Как ты думаешь, это поможет?

    — И еще как, — с облегчением заметил Гарри. — Они оба доверяют тебе больше, чем любому взрослому здесь, а уж в таких вещах и подавно. То есть Дамблдор, конечно, замечательный и все такое, но он большей частью не особо обращает на меня внимания, да на нем и вся школа висит.

    — Значит, так и поступим. А теперь давай-ка я позову мадам Помфри — ей нужно проверить тебя, чтобы убедиться, можно ли отпускать тебя ужинать.

    Гермиона потерла виски и попытался вслушаться в слова Рона. Перед глазами по-прежнему прокручивалась картина их последней ссоры. Она завернула за угол через секунду после Рона и Джинни, как раз в тот момент, когда голова Гарри с тошнотворным стуком ударилась о каменный пол. Увидев огромную лужу крови, они бегом потащили Гарри в больничное крыло. Гермиона на бегу почти машинально взмахнула палочкой и прошептала Finite Incantatum, убирая мерцающий щит. Всем прочим студентам, быстро набежавшим со всех сторон, она сказала, что Гарри просто упал, когда бежал. Профессору Дамблдору и мадам Помфри пришлось выслушать ту же версию, но когда появился профессор Люпин, Гермиона не выдержала, уткнулась в его мантию, всхлипнула и прошептала всю правду, включая то, почему Гарри убегал от них. Мадам Помфри она сообщила только то, что Гарри мог быть под воздействием чего-то во время бега. Профессор Люпин начал расспрашивать подробности, но быстренько прогнал всех троих прочь, как только мадам Помфри сообщила, что с Гарри все будет в порядке. Гермиона боялась, что окажись Гарри в руках маггловских врачей, он вряд ли отделался бы настолько легко.

    — Достаточно, Рон! — рявкнула Джинни. — Я его тоже видела. Теперь я убеждена, что есть какая-то проблема, что бы это ни было. И что мы предпримем?

    Гермиона с радостью вмешалась в разговор — это позволило ей переключить мысли на что-то другое, и поддержала предложение Рона напустить дым под двери запертых комнат, чтобы нанести эти комнаты на карту: — Я уже подумала об этом. Мы не можем обращаться в крысу, но мы можем просто купить крысу и контролировать ее поведение.

    — Но я не знаю ни одного заклятья, позволяющего контролировать животных, — возразил Рон.

    — А библиотека на что? — закатила глаза Гермиона.

    — Но как мы узнаем, что она видит?

    — Разве ты не знаешь, что существует заклятье, позволяющее зачарованной вещи — зеркалу, картине, еще чему-то, показывать тебе, что происходит? Думаю, что нечто подобное можно сделать и с животным. Если это получится, то достаточно лишь контролировать животное...

    Рон и Джинни с восхищением посмотрели на Гермиону.

    — Блестящая идея! — воскликнула Джинни.

    — А это обязательно должна быть крыса? — вздохнул Рон. — Не уверен, что смогу заставить себя снова держать крысу.

    — У мыши не хватит сил, — объяснила Гермиона.

    — Наверно.

    Портрет сдвинулся в сторону, и Гермиона автоматически повернулась к дверному проему. Там стоял Гарри, на удивление довольный. Он, похоже, заметил их, но все равно подошел к камину, где сидели тихо болтающие о чем-то Тереза и Игги. К Гарри подскочила Зоя, и Гермиона видела, как он уверял ее, что с ним все в порядке. Он даже наклонил голову, чтобы показать. Зоя пробежалась рукой по его волосам и сказала что-то, заставившее Гарри расхохотаться.

    — Думаешь, нам стоит подойти к нему? — вздохнул Рон.

    — Только не вздумайте устраивать ему допрос перед всеми, — предупредила Джинни.

    — Естественно нет, — согласилась Гермиона.

    — Короче, профессор Снейп весь увешан гроздьями красной смородины, — услышали они голос Гарри, когда подошли ближе, — а миссис Норрис в результате одержима Пивзом, шипит и кидается на всех. И тут подходит профессор Дамблдор — выяснить, что за шум, и говорит: — О, Северус! Ты наконец-то добавил хоть немного цвета к своему гардеробу!

    Гарри стоял, окруженный небольшой толпой студентов. Гермиона встретилась с ним взглядом и вопросительно кивнула на стену. Гарри с минуту смотрел на нее, потом отрицательно помотал головой и лениво добавил: — Жаль только, что директор заставил Снейпа освободить Пивза. Кстати, я видел, как сегодня увозили виверн. Подробности хотите?

    Гермиона подумала, что для Гарри не слишком характерно развлекать всех подобным образом, но он начал подробно рассказывать о вивернах, закончив свой рассказ шипением серпентарго, заставившим слушателей вздрогнуть. Зоя ловила каждое слово Гарри и время от времени хватала его за руку. Гермионе захотелось ее ударить. Пятнадцать минут спустя Гарри все еще был окружен другими студентами, большей частью младшекурсниками, и Гермиона не могла поймать его взгляд.

    — Я голоден как волк, — сказал он наконец. — Помфри мне крошки не дала съесть. Сказала, что это отучит меня носиться по коридорам, — окружающие расхохотались. — Кто-нибудь что-то хочет с кухни? Кроме сливочного пива?

    — Пудинг, — заявил Рон. — Я с тобой.

    Гарри улыбнулся и покачал головой: — Ты и так все знаешь о кухне, Рон. И ты слишком высокий. Со мной пойдет кто-нибудь из младших — надо же и их научить, как таскать еду, — его взгляд быстро обежал толпу перед ним и остановился на Терезе. — Пойдешь со мной, Тереза? Я тебя представлю домовикам.

    Гермиона заметила, как просияла Тереза.

Глава 51.и последняя Столкновение

    Гермиона маялась в коридоре напротив двери в кабинет ЗОТИ. На урок она пришла раньше обычного и теперь ждала Рона, сказавшего, что им нужно поговорить. Зная, что Снейп задерживает своих студентов до последнего момента, Гермиона решила, что до прихода Гарри у нее есть еще минут десять. «Придет, погруженный в беседу с Малфоем», — добавила она про себя.

    Рон появился через несколько минут: — Здорово, что ты тут.

    — В чем дело? — спросила Гермиона.

    — Сразу несколько вещей. Во-первых, вчера я напрямую спросил у Гарри, действительно ли он принимает какое-нибудь зелье.

    — И?

    — И он сказал, что специально прикидывался, чтобы обмануть тебя.

    — Что?!

    — Дескать, если ты что-нибудь раскопаешь, то перестанешь доставать его.

    — Он что, совсем сдурел?! — в шоке воскликнула Гермиона.

    — Вот и я то же самое сказал.

    — Ты в это веришь?

    — Не знаю. Но буду делать вид, что верю. Так нам будет легче выполнить просьбу Люпина, верно?

    — Пожалуй, — вздохнула Гермиона. — А мы с Гарри вчера заключили договор

    — Какой именно?

    — Ни один из нас не упоминает о случившемся, пока это снова не случится.

    Рон, обдумав сказанное, кивнул и нейтрально заметил: — Подойдет, — он не мог сказать ничего другого, потому что к ним уже спешил Эрни Макмиллан. Взглянув на Гермиону, Рон добавил: — Как думаешь, может, предложить ему сесть сегодня рядом с нами?

    — Он придет с Драко.

    — Я знаю. Но попробовать-то можно?

    — Гарри не захочет.

    — Вчера вечером он говорил со мной, как раньше.

    — Везет тебе.

    — Может, это просто оттого, что я... что я не так давлю на него. Он мне всегда рассказывает больше, чем тебе, — я с ним не спорю. Когда мы ссоримся, это играет против меня, но мы редко ссоримся.

    — Так ты думаешь, что если ты будешь сидеть один, он сядет рядом?

    — Не исключено.

    — Ладно, — Гермиона не слишком успешно попыталась скрыть обиду. — Я сяду с Падмой, а ты попробуй уговорить Гарри сесть рядом с тобой.

    — Хорошо, — Рон сделал глубокий вдох и подождал, пока проходящая мимо них Ханна Эббот войдет в класс. — А когда мы признаемся ему насчет карты?

    — Хочешь рассказать и то, для чего мы начали ее делать?

    — Все равно рано или поздно это вылезет наружу.

    Гермиона заколебалась. В глубине души она понимала, что Рон прав. Можно рассказать Гарри лишь полуправду, но когда все вскроется, он будет злиться на них вдвое дольше. — Давай после Ухода за магическими существами?

    — Чтобы Хагрид был поблизости, когда Гарри на нас набросится? — пошутил Рон.

    — Ну... и так можно сказать, — слабо рассмеялась Гермиона.

    За завтраком Северуса не было, и Гарри отчаянно боялся, не случилось ли с отцом чего-нибудь в тот день, когда он был у Волдеморта. Мальчик пытался воззвать к логике, убеждая себя, что случись с Северусом что-то, профессор Дамблдор сказал бы об этом, но все равно трясся от ужаса. На зелья он почти бежал, и вздохнул с облегчением лишь тогда, когда увидел входящего в класс Северуса. Отец выглядел таким же измученным, как Люпин, но видимых повреждений у него не было. Урок прошел в непривычной тишине.

    Когда Гарри и Драко пришли на защиту, Гермиона сидела рядом с Падмой, а Рон — один. Гарри подумал, не поссорились ли Рон и Гермиона, и если поссорились, то не из-за него ли. Рон поманил его.

    — Что? — спросил Гарри, остановившись в проходе.

    — Сядешь со мной? — предложил Рон.

    Гарри улыбнулся, но отрицательно покачал головой: — Что, Гермионе надоело писать конспекты за вас обоих? Я с тобой за обедом сяду, ладно?

    — Ладно, — отвел глаза Рон.

    Гарри сел рядом с Драко. Пока он усаживался, в класс вошел профессор Люпин.

    — Мистер Поттер! — обратился он к Гарри, уже подойдя к учительскому столу

    Гарри оторвался от заметок Драко и поднял глаза. Лицо учителя было темнее ночи, но Гарри вспомнил про приближающееся полнолуние. Люпин в такое время всегда выглядел или угрюмым или совсем больным.

    — Да, сэр?

    — Прошу вас зайти ко мне сегодня. К четырем.

    Гарри с опаской покосился на Драко и подавил смешок, когда тот повелительно прошептал: — И перестань наконец якшаться с этим мерзким мальчишкой!

    — Мистер Поттер?

    — Хорошо, сэр.

    Обед прошел на редкость приятно. Гермиона сдержала слово и ничем не докучала Гарри. Похоже, она просто не знала, о чем говорить. Попытки Рона заполнить молчание безостановочной болтовней о квиддиче тоже не помогали ей. Кончилось тем, что Гарри прервал Рона, спросив: — Когда мы идем в Хогсмид?

    — По-моему, в эти выходные, — ответила Гермиона.

    — Тебе Вектор сказала? — спросил Рон.

    — Нет. Просто в следующие выходные квиддичный матч. А если еще одну неделю пропустить, то слишком долго получится.

    — Ну и отлично, — заметил Гарри. — Мне как разно нужно подкупить шоколадных лягушек. Мои уже закончились.

    — Раньше мы их в первый же день съедали, — мечтательно напомнил Рон.

    — Так ты и сейчас съедаешь, — высокомерно сказала Гермиона.

    — По-моему, лучше иметь запас, чем сразу обожраться до такой степени, что живот заболит, — решил Гарри. — Это все, наверное, пресловутое взросление виновато.

    Урок по уходу за магическими существами закончился. Гарри уже собирался возвращаться в школу, но остановился, увидев, как перед ним выросли Рон и Гермиона. Гермиона взяла его за руку, Рон положил ему руку на плечо. Гарри инстинктивно отступил на шаг, чтобы они оказались перед ним, а не по бокам.

    — Что случилось? — встревоженно спросил он.

    — Нам нужно поговорить, — серьезно ответил Рон.

    — Вы же обещали...

    — Мы не собираемся тебя ни о чем спрашивать, — торопливо перебила Гермиона. — Нам нужно тебе кое в чем признаться.

    Гарри вздохнул, решив, что признание — это терпимо.

    — Попробую догадаться, — сказал он, закатывая глаза. — Вы снова решили встречаться, верно? Не то, чтобы я мечтал об этом, но я не удивлен и хочу просто пожелать вам...

    — Нет, — прервала его Гермиона. — Мы не собираемся встречаться.

    — Да? — удивился Гарри. — Тогда к чему такая преамбула?

    Рон и Гермиона нервно переглянулись.

    — Мы работаем над картой Хогвартса... — начала Гермиона.

    — Вроде Карты Мародеров...

    — И теперь мы решили отдать ее тебе, когда она будет закончена.

    У Гарри перехватило дыхание, будто он с размаху прыгнул в ледяную воду. Была лишь одна причина, по которой друзья с самого начала не попросили бы его о помощи: — А до этого?

    — Мы хотели выяснить, куда ты уходишь.

    В ушах зазвенело. Гарри, словно со стороны, услышал свой холодный голос:

    — Вы чертовы, гребаные предатели.

    — Мы могли и не говорить тебе...

    — Просто хотели во всем разобраться...

    — ДА ПЛЕВАЛ Я НА ЭТО! — Гарри сорвался на визг. Он чувствовал себя, как в кошмарном сне.

    Гермиона принялась лихорадочно рыться в своей сумке. Вытащив оттуда свиток пергамента, она протянула его Гарри и затораторила так, что слова сливались в одно: — Это замечательный проект, поэтому я и не хотела его прекращать. Ты можешь оставить карту у себя, чтобы знать, что мы больше ничего не делаем, но мне бы хотелось продолжить...

    — ДА ПОШЛА ТЫ!.. МНЕ ПО ... , ЧЕГО ТЕБЕ ТАМ ХОЧЕТСЯ!

    — Гарри... — попытался Рон.

    Кипящая ярость внезапно исчезла. Теперь от Гарри веяло холодом, и когда он вновь открыл рот, голос его был ледяным:

    — Меня это не колышет. Никогда больше даже не заговаривайте со мной.

    Он схватил свернутый пергамент и убежал, даже не заглянув в него. Рон и Гермиона за ним не пошли.

    До встречи с Ремусом оставался еще час, но Гарри все равно пошел к его комнатам, хоть и знал, что оборотня там нет, — еще не кончился урок в младших классах. Дверь в кабинет оказалась не заперта, Гарри зашел внутрь и плюхнулся на потертую кушетку, кипя от злости. «Ремус им помог, это как пить дать. Уж такой ценный источник информации Гермиона бы не упустила. Я убью этого двуличного, лживого ублюдка!»

    Гарри развернул карту, и ярость сменилась леденящим ужасом, когда он увидел, сколько успели сделать Рон и Гермиона. Заполненные участки свидетельствовали о том, что друзья не жалели сил, пытаясь отследить перемещения Гарри. На карте был даже коридор, ведущий во внутренние комнаты Северуса, вместе с дверями в кухню и ванную, и Гарри задумался, видели ли они его там. Лаборатория была обозначена, но полностью зарисовать ее они не смогли.

    Гарри увидел, как возле двери, ведущей в комнаты Северуса, остановилась точка, помеченная «Драко Малфой». Точка, помеченная, как «Северус Снейп», впустила ее внутрь. Смущенный Гарри свернул карту. Мысль о том, что еще год назад он ни за что не оторвался от карты и лихорадочно гадал бы, что происходит в комнатах Северуса, не улучшила его настроения. Он вдруг понял, что Рон и Гермиона обязательно посмотрели бы, что будет дальше, и с ужасом осознал, что стал много взрослее своих друзей. Самой взрослой среди них всегда была Гермиона.

    В половине четвертого в кабинет вошел Ремус и опешил, увидев Гарри, сидящего на кушетке.

    — Ты знал? — рявкнул Гарри вместо приветствия.

    — О чем? — недоуменно переспросил Ремус.

    — О карте! Карте, которую делают Рон и Гермиона!

    — Они спрашивали меня, как мы ее сделали... — смутился Ремус.

    — А ты знал, что карта им нужна для того, чтобы шпионить за мной?

    Глаза Ремуса стали размером с галлеон.

    — Гарри, милый, прости меня! Я и понятия не имел, — видя, что Гарри по-прежнему прожигает его глазами, Ремус рухнул на другой конец кушетки и закрыл лицо руками: — Гарри, поверь, я ни о чем не знал. Мне слишком хорошо известно, что ты сейчас чувствуешь.

    — Откуда?

    Ремус прикусил губу:

    — Сириус и Джеймс сотворили со мной то же самое...

    Гарри почувствовал, как гнев вытесняется любопытством, и повернулся, чтобы заглянуть Ремусу прямо в лицо: — Когда ты встречался с Северусом?

    Потрясенный Ремус медленно кивнул.

    — А Северус знал о том, что они сотворили?

    — Конечно, знал, — рассмеялся Ремус. — Я тогда прибежал к нему и разревелся. Он начал утешать меня и сказал, что они плохие друзья, и мне пришлось их еще и защищать. Это было ужасно, — потом с сомнением добавил: — Я не знаю, что именно тебе известно...

    — Он кое-что рассказал мне про вас.

    — Рассказал! — теперь смех Ремуса звучал довольно натужно. — Вот уж не думал, что он способен признаться в этом.

    — Прости, — пробормотал Гарри. — Но в последнее время он получше к тебе относится.

    — Да, — вздрогнул Ремус. — Правда, долго это не продлится.

    — Он знает, где я?

    — Вряд ли, ведь ты пришел на полчаса раньше. Но ему известно, где тебя искать, если он выяснит, что ты пропал, так что тебе лучше остаться.

    — Извини.

    — Ничего страшного, Гарри. Иногда это и к лучшему — я могу сказать, что за мной наблюдают.

    — Значит, отец прав.

    Ремус дернулся, и до Гарри вдруг дошло, что он сказал. Может, на него подействовала общение с Драко, который произносил «отец» так же естественно, как Рон говорил «папа», но последнее время это слово куда легче слетало с его языка. И все же он в первый раз назвал Северуса отцом в разговоре с кем-то. Гарри постарался не обращать внимания на пылающие щеки.

    — Да, — согласился Ремус, никак не прокомментировав слово «отец». — Я в лучшем положении, чем он, но это все равно помогает.

    — А с тобой все в порядке? — спросил Гарри.

    Теперь на лице Ремуса появилась печаль, столь же заметная, как и его вечная усталость.

    — Нет, — признался он. — Но тебе вреда я не причиню. Ты мне дорог, как собственный ребенок.

    — Спасибо, — пробормотал Гарри, которого вдруг напугало подобное доверие.

    — А Северус все же прав. Если ты не будешь доверять мне, все будет намного проще. И я устал. Близость волка измучила меня.

    — Я знаю.

    — Вот и хорошо, — Ремус провел рукой по обивке кушетки. — Не оставайся на этой неделе наедине со мной, когда об этом никто не знает.

    — Ремус?! — всполошился Гарри.

    — Так надо, — слабо сказал Ремус. — Ой, совсем забыл. Северус хочет, чтобы ты пришел повидаться с ним ночью во вторник. Я убедил его, что ваш план с наркотиками — плохая идея, да ты и сам это знаешь. Так что он говорит, чтобы ты пришел, когда твои соседи по комнате уснут.

    — Я не думал, что мой план вызовет столько проблем.

    — Я знаю, — улыбнулся Ремус. — Маггл-то из тебя аховый.

    Гарри откинулся на подушки:

    — Волшебник, к сожалению, не лучше.

    Ремус внезапно посерьезнел:

    — Гарри... в субботу... ты был расстроен?

    — Что ты имеешь в виду?

    — До того, как ты увидел Гермиону. Северус говорит, вы поссорились...

    — А-а. Нет, у нас был совершенно замечательный день. По-моему, я даже слишком расслабился, — Гарри провел ладонью по волосам. — Хоть и не так, как ожидал. Думать о том, что он... — он запнулся. — Ты ведь знаешь, правда?

    — Где он был вчера? Да, знаю.

    — Это все время висело над нами, — Гарри покрутил кольцо на пальце. Луч света упал на изумруд, и камень заискрился. — И все равно, вчера мы провели время куда лучше, чем в прошлый раз. Пару раз на меня накатило, но я старался не обращать внимания, и по-настоящему перепугался только сегодня утром, когда он не появился на завтраке, — Гарри отчаянно захотелось подтянуть ноги и свернуться клубочком. Он заставил себя выпрямиться и расцепить руки и безнадежно спросил: — Можно к этому привыкнуть? Может, ты знаешь? Когда люди вот так уходят и могут...

    — Все совсем не так, — пробормотал Ремус, невидяще глядя в пространство. — Просто однажды кто-то не возвращается, и ты понимаешь, что ничего уже не изменить, — он приподнял голову, и на его измученном лице появилось виноватое выражение: — Прости меня, Гарри. Я не должен был тебе говорить подобное.

    — Ничего страшного. Ты мне все можешь сказать.

    Ремус тяжело встал и отступил назад. Теперь его взгляд был прикован к столу.

    — Ты еще слишком молод.

    — Будто мой возраст что-то изменит, — вздохнул Гарри. — В любом случае, на этот раз Северус вернулся.

    Ремус ласково улыбнулся ему и грустно сказал: — Хотел бы я, чтобы мы могли тебя защитить, — потом снова склонился над столом и спросил, теперь с легкой насмешкой: — А как вообще жизнь?

    — Да... странно как-то. Я себя настоящим шизофреником чувствую. Понимаешь, в Гриффиндоре мне приходится разыгрывать из себя совершенно другого человека.

    — Худо.

    — Уж куда хуже, — согласился Гарри. Он снова откинул волосы со лба и подумал, достаточно ли они отросли, чтобы собрать их в хвост.

    — Так ты притворяешься? Гриффиндорцем, я имею в виду?

    — Не совсем, — Гарри задумался и добавил более уверенно: — Нет. Северус принимает то, что я гриффиндорец, честное слово. Он меня вечно дразнит и подначивает, но больше в шутку и не зло. С ним мне не нужно притворяться — почти. А вот Рон и Гермиона вряд ли смогут принять, насколько я на самом деле слизеринец.

    Ремус подошел к нему, снова сел, на сей раз на стул, и лукаво улыбнулся: — Я тебе когда-нибудь говорил о том, что чем старше я становлюсь, тем больше мне не нравится это разделение по факультетам?

    — Нет. Но я рад, что ты так считаешь. Мне от этого легче.

    — Гарри... — Ремус наклонился вперед, опершись локтями о колени, и постарался вложить в свои слова всю искренность, какую мог: — Шляпа — это отражение мышления всех четырех основателей. Двое из них сочли тебя достойным быть продолжателем их дела. Ничего плохого тут нет, это лишь свидетельствует о том, что ты способен на очень многое. Ты должен этим гордиться.

    Гарри чувствовал себя много спокойнее, когда возвращался в гриффиндорскую башню. Зайдя в общую комнату, он оглянулся по сторонам. Гермионы не было. Рон съежился в кресле у камина и тихо говорил о чем-то с Джинни и Зоей. Гарри прошел в другой конец комнаты, сел в кресло и принялся доставать книги из сумки. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он поднял голову и встретился глазами с Зоей. Ее прямые волосы были зачесаны на одну сторону и падали пышной каштановой волной. В своей мантии она напомнила Гарри амазонку с гобелена.

    — Ты умеешь стрелять из лука? — спросил он.

    — Что?

    — Ты сейчас похожа на подружку Робин Гуда, — Гарри убрал с соседнего кресла свою сумку. — Садись.

    Зоя хихикнула и уселась.

    — Ты такой милый.

    Неуверенный взгляд Гарри вызвал у нее еще один смешок. «И чего я терпеть не мог девчоночье хихиканье?» — подумал Гарри.

    — Слушай... — робко начала Зоя.

    — Ты говорила с Роном, — догадался Гарри.

    — Да. Он говорит, что вы поссорились и что ты его ненавидишь.

    — Они с Гермионой сделали одно приспособление, чтобы шпионить за мной.

    — Да ты что! — сочувственно воскликнула Зоя. — Вот же скотство!

    — Я чуть с ума не сошел, когда узнал об этом. Не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь еще доверять им.

    Зоя вздохнула: — Джинни попросила меня передать тебе кое-что.

    — А что, сама она со мной поговорить не могла? — резко спросил Гарри.

    — Она сейчас брата утешает, — пояснила Зоя. — Но в любом случае, она говорит, что обо всем знала и не мешала им лишь потому, что надеялась, что вы станете меньше ссориться, если они займутся чем-то.

    — Да чтоб ее! — рявкнул Гарри, весь передернувшись.

    Зоя нервно дернула плечом:

    — Она просто просила передать тебе это.

    — Я не на тебя сержусь.

    — Я знаю.

    — Но быть сейчас любезным с кем-то у меня тоже не выйдет, — признался Гарри. — Лучше уж не трогай меня до ужина. Я пока займусь уроками, ладно?

    — Ладно, — робко взглянула на него Зоя. — Поговорим потом, хорошо?

    — Конечно.

    Вторник был омерзительным. Весь день Гарри старался не сталкиваться с Роном и Гермионой. Он закончил раздел своего эссе о первом росте популярности Волдеморта: паршивое настроение как нельзя лучше подходило для того, чтобы писать о политике манипулирования, о том, как Волдеморт объединил вокруг себя тех, кого притесняли, как смог найти подходящие слова, чтобы преодолеть их сопротивление, как превратил их в своих горячих сторонников, хоть и объявлял во всеуслышанье, что никогда не имел с ними дела, и как насквозь прогнившее британское магическое общество закрывало на все глаза, пока трупов не стало столько, что не замечать их оказалось просто невозможно.

    Гарри перечитал свое эссе и нахмурился при упоминании об оборотнях. И как можно было второй раз наступать на те же самые грабли? В первый раз у Волдеморта не получилось полностью прибрать оборотней к рукам, но теперь ему помогали крутые меры, предпринятые правительством. А Волдеморт, хоть и обладал весьма ограниченным воображением, был достаточно умен и прекрасно понимал, что даже туманные обещания будут приняты на ура, если они дадут оборотням надежду бороться с репрессиями сильных мира сего.

    Гарри нацарапал на листочке: «Спросить Ремуса о первой попытке Волдеморта привлечь оборотней», и сунул записку в учебник по защите, чтобы не забыть.

    Вечером пришлось проводить тренировку и встречаться с Роном и Джинни. На этот раз Гарри никому ничего не советовал, просто выкрикивал указания. Он почувствовал легкие угрызения совести, когда Джинни зависла в воздухе, показывая Игги, как стоит проводить квоффл, но гнев все еще кипел в нем, поэтому Гарри просто парил над командой, словно во время матча. После вчерашней попытки Джинни так и не попыталась поговорить с ним.

    После тренировки Гарри принял душ, вернулся назад в гриффиндорскую башню и улегся в постель, причем настроил палочку так, чтобы она разбудила его, если он действительно уснет.

    Сидящий за столом Невилл поднял голову: — Хочешь, чтобы я ушел, Гарри?

    — Нет, я просто задерну занавески, — ответил Гарри, подумав: «Это то, что надо». — Ты мне вовсе не мешаешь.

    Он все-таки уснул. Когда соседи по комнате стали собираться в спальне, Гарри сонно открыл глаза, снова прикрыл их и спал до тех пор, пока палочка не нагрелась и не задергалась беспокойно под подушкой, будя его. Все остальные уже крепко спали. Гарри вытащил из-под подушки припрятанную мантию-невидимку, накинул ее поверх пижамы, тихонько выбрался из комнаты и заспешил в подземелья.

    Добежав до комнат Северуса, Гарри почти неслышно проскользнул через дверь, но Северус все равно услышал и появился из кухонной двери с палочкой наготове.

    — Это я.

    — Я уж вижу, — пробормотал Северус, пряча палочку. — Снимай мантию — ненавижу, когда одна твоя голова парит в воздухе, словно ночной кошмар, — и присоединяйся ко мне.

    Когда Гарри вошел на кухню, Северус, не сказав ни слова, встал, налил ему чашку чая и вновь сел, внимательно разглядывая сына.

    — Ты снова изменился.

    — В самом деле?

    — Ты в зеркало-то на себя смотришь?

    — Если честно, нет, — признался Гарри.

    — Поди сюда.

    Они зашли в комнату, где Гарри жил летом. Зеркало в платяном шкафу сонно поприветствовало Гарри:

    — Отращиваешь волосы, дорогуша?

    — Не решил еще, — машинально ответил Гарри, изучая свое отражение.

    Шрам все еще было видно. Более того, он стал даже заметнее с тех пор, как челка прекратила его прикрывать — ведь нельзя же назвать челкой длинные пряди, свисающие по обе стороны лица, но само лицо изменилось. Подбородок, правда, остался таким же, но вот овалом лица и формой скул Гарри теперь напоминал Северуса больше, чем раньше. Для проверки Гарри нахмурился: выражение лица стало точь-в-точь, как у рассерженного профессора Снейпа, лишь с более мягкой линией губ и бровей, да более выразительными глазами. Он весело улыбнулся — теперь на него из зеркала глядел незнакомец. Выходило, что самым безопасным выражением лица было равнодушие.

    Гарри откинул волосы назад и посмотрел на свои руки — аристократически длинные и узкие. Теперь женское кольцо смотрелось на его руке так же уместно, как смотрелось бы на руке Малфоя.

    С собранными с хвост волосами он меньше походил на Северуса. И вообще, глупо ходить с гривой, которая лезет в глаза, когда волосы впереди отросли достаточно, чтобы собирать их.

    Северус провел рукой по волосам сына, отведя несколько прядей с боков назад, и лукаво заметил:

    — Теперь ты можешь ходить с прической а-ля Люциус.

    «Ну, уж на Люциуса я, к счастью, совсем не похож, — с облегчением подумал Гарри. — А ведь неплохо вышло, вот только шрам еще больше выделяется. А с другой стороны, сколько можно его прятать? Устал я от этого, так же как устал скрывать то, что могу со змеями болтать. Начну ходить так, не обращая внимания на то, как все реагируют — и люди быстрей привыкнут. А мне идет, да и изменившееся лицо не так заметно. Кто угодно выглядел бы по-другому с такой прической. На маггловскую территорию в таком виде заявляться рискованно — первый же мальчишка на улице сцепится со мной, но для волшебника вид очень даже ничего», — он громко хихикнул.

    — Что?

    — Да просто подумал, что маггл сказал бы: — «Точь-в-точь девчонка!». А мне вот так не кажется. Я видел немало мужчин с такой прической, так что женской я ее не считаю.

    — Но ты все же подумал об этом.

    — Я просто подумал, что в таком виде мне в маггловский Лондон соваться не стоит, — объяснил Гарри.

    — Гм, — Северус выпустил из рук густые волосы и они рассыпались по спине спутанными прядями. — Что ж, ты уже достаточно взрослый, чтобы отпустить волосы.

    — А разве нельзя? — спросил Гарри. — Про тебя никому не известно, Сириус погиб, Дурсли тоже мертвы. Почему же я не могу отращивать волосы?

    — Можешь, конечно, — вздрогнул Северус. — Просто от этого кажется, что меня не существует — ты отказался от меня, или я обречен.

    — Ой! Тогда я их лучше обрежу.

    — Нет-нет, не вздумай! Ты прав, а я просто сглупил. Только собирай их, а то с распущенными волосами ты слишком похож на меня.

    — А разве Драко не может тоже отращивать волосы? — поинтересовался Гарри.

    — Он не хочет, — помрачнел Северус. — Драко стрижется, чтобы поддержать отца, — надеется, что Люциус сумеет выбраться как-нибудь. Но этого не случится.

    Гарри, продолжая рассматривать себя в зеркале, заметил, что пижамные штаны не достают даже до щиколоток — а ведь три недели назад он удлинял их.

    — Похоже, я поменялся за последнюю неделю.

    — Это лишь одно из последствий того, что ты натворил с собственной головой, — сухо заметил Северус.

    — Ой, нет! — глаза Гарри широко раскрылись. «Потеря крови, ну конечно же!» — Я не специально, честно. Просто не подумал, что не смогу сгруппироваться, когда заклятье ударит в меня.

    — Зачем ты вообще это устроил? Чего ты надеялся достичь?

    — Ничего, просто запаниковал. Понимаешь, я думал, что они не заметят мое отсутствие, и не подготовился. После гадюки, после лаборатории, я был... настолько открыт, и не мог... не мог ранить ее так.

    — И что, опять будешь просить разрешения рассказать им все? — кисло спросил Северус.

    — Нет, — покачал головой Гарри. — Я больше не могу им доверять, — и рассказал про карту, не упуская и то, что одной из отмеченных комнат был коридорчик, ведущий в комнаты Северуса. Отец, как и ожидалось, угрожающе поджал губы. Рону явно повезло, что он не занимался зельями, а вот Гермиону в четверг, похоже, ожидал немалый разнос, что бы она ни сварила.

    — Гермионе еще хватило наглости сказать, что она хочет закончить карту, — с горечью завершил рассказ Гарри и передразнил: «Такой интересный проект!». Чуть не сжег эту штуку.

    — А я вспоминаю, — медленно ответил Северус, — как увидел на настоящей карте, что Ремус направляется в Визжащую Хижину.

    Гарри прикрыл глаза. Ему не слишком хотелось вспоминать тот вечер. Он вдруг с удивлением понял, что до сих пор злится на Северуса за тогдашнее поведение.

    — Прости за то, что напомнил тебе. Но эта карта может быть полезна.

    — Очень полезна, — Гарри заставил себя кивнуть. «Сириус, Сириус, как же я скучаю по тебе... Ты мог бы быть сейчас здесь, и от этого моя жизнь была бы еще тяжелее, и меня бы это совсем не беспокоило...»

    — Думаю, что тебе стоит ее закончить.

    — Для чего? — от гнева Гарри даже раскрыл глаза. — Чтобы шпионить за кем-то?!

    — Для того чтобы ты мог знать, не подбирается ли к школе враг. Можешь не трогать замок, но нанеси на карту территорию возле Главного входа, дорогу в Хогсмид, тайные туннели и участок между школой и Запретным лесом. И каждый день, особенно на восходе и закате, проверяй, не пробрались ли в школу чужаки.

    — Я не хочу работать с ними, — прошипел Гарри сквозь зубы. — Может, мне лучше Ремуса о помощи попросить?

    — Люпин — учитель, — покачал головой Северус. — Не вовлекай его в то, что может ухудшить его положение. Работай вместе с Уизли и Грейнджер. Необязательно прощать их, просто напомни, что они перед тобой в долгу.

    — Ладно, попробую, — Гарри все же не хотелось работать с Роном и Гермионой, но объяснение этого нежелания было бы слишком долгим и трудным.

    Они вернулись на кухню, и Северус подогрел остывший чай волшебной палочкой.

    — Ну, а как дела с этими... шпионскими приспособлениями? — спросил Гарри.

    — Неважно.

    — А со сквибовским наркотиком как?

    — С чем?

    — С тем зельем, которое ты отправлял Эйвери.

    — Вот ты о чем... Я упомянул в разговоре, что готовил это зелье, и как бы невзначай спросил, не хочет ли он забрать остаток. Он аж подпрыгнул. Осторожности ради я уточнил, уверен ли он, что хочет принимать его. Вообще-то я рассчитывал, что того количества, что я дал Эйвери, хватит недели на две, а то и больше, если он будет поосторожнее. Но уже в воскресенье он подошел ко мне и попросил еще.

    — А ты?

    — Я дар речи потерял. Напомнил Эйвери, что он рискует превратиться в сквиба, и сказал, что лучше не стоит. Эйвери взамен предложил мне кучу денег, кое-какие интересные артефакты и одного из своих домашних эльфов. Услышав об артефактах, я согласился подумать. Завтра вечером мы с ним встречаемся.

    — Ясно.

    Разговор перешел на замечание Ремуса об их неудавшейся попытке притвориться, что Гарри под воздействием наркотиков. Гарри согласился, что хотя некоторые части маггловской жизни обычны для него, есть моменты, которые повергают его в полное недоумение.

    — И среди магов тоже, — добавил он. — Понимаешь, мне трудно понять все обычаи волшебников, пока я еще в школе. Для этого нужно быть среди них постоянно, а школа показывает лишь малый кусочек жизни магов.

    — Что ты имеешь в виду?

    — Одежду, например. Вот сейчас я ношу форменные мантии, и с этим все в порядке, но стоит мне увидеть кого-нибудь в Хогсмиде — и я ничего не понимаю. Я вижу их лишь несколько раз в год и не могу судить о маге по одежде. Стоит мне взглянуть, как одет маггл, и я могу сказать себе: «Это бизнесмен, а вон тот — художник, а это отвязный подросток, а там — настоящий маменькин сынок», но с магической одеждой это не пройдет. Я могу сказать «одет по-малфоевски» про богато одетого человека, но не более того.

    — Единственный выход тут — проводить больше времени в обществе, — вставил Северус. — Однако для тебя это сейчас равносильно самоубийству.

    — Это точно. И еще обычаи. Вот Гермиона где-то вычитала, что короткая стрижка у незамужней волшебницы означает, что та не хочет выходить замуж.

    — Совершенно необязательно не хочет, — возразил Северус. — Просто не просит, чтобы на ней женились.

    — Ты хочешь сказать, что остальные волшебницы просят об этом? — вскричал Гарри.

    — Любой женщине нужен муж, — самодовольно заметил Северус.

    — Ну уж не любой! — возразил Гарри.

    Северус округлил глаза:

    — Гарри, право! Нужен, хотя бы на то время, пока он вырастит одного или двоих детей.

    — Знаешь, это так странно. В каком-то смысле волшебное общество жутко патриархально, но вместе с тем — я читал по истории, да и в карточках из шоколадных лягушек написано о том же — у волшебниц куда больше возможностей добиться известности, чем у маггловских женщин, так что оно менее патриархально, чем маггловское. Я совсем запутался.

    — Магическое общество более ориентировано на семью, — наставительно заметил Северус. — Дети — это крайне важно. Но мы живем дольше магглов, поэтому для нас время, уходящее на рождение и воспитание детей, — меньшая жертва. Позже ты сможешь заняться, чем пожелаешь: учиться, делать деньги, варить зелья, писать стихи, но уважающие себя люди начинают с семьи.

    — Видишь, я даже этого не знал. Если я переживу Волдеморта, то смогу дожить до ста лет, так?

    — Не только сможешь, но и скорее всего доживешь.

    — И как мне все это узнать? По настоящему, не обрывки сведений, чтобы не попадать каждый раз впросак? Гермиона выуживает все из книг, но у меня не хватает на такое терпения.

    Северус задумался:

    — Ремус считает, что твое плохое знание маггловского мира объясняется тем, что ты мало читал и не общался практически ни с кем, кроме своих родственников.

    — Может быть.

    — Тебе стоит больше читать — не социологические исследования, а художественную литературу: романы, приключения, автобиографические произведения, и ты узнаешь, что означают для нас подобные вещи.

    Гарри обдумал сказанное. Предложение отца показалось заманчивым, да и любопытно посмотреть, на что похожа магическая литература. Он с удовольствием читал книги, когда учился в маггловской школе, — библиотека была одним из немногих мест, где Дадли не рискнул бы на него наброситься.

    На лице Северуса тем временем появилась заметная усмешка, и он лукаво продолжил: — Только не берись за комедии положений. Их юмор до тебя не дойдет, ты только больше запутаешься.

    — А в школьной библиотеке я что-нибудь найду? — спросил Гарри.

    — Пару нудных классиков, да поучительные сказки, — пренебрежительно махнул рукой Северус. — Лучше зайди в субботу в книжную лавку.

    Гарри кивнул. Гермиона оказалась права, и им действительно объявили, что в эти выходные их отпустят в Хогсмид. Будет здорово зайти в книжный магазин не за учебниками, а за книгами и почувствовать себя взрослым и свободным!

    — Так я и сделаю, — сказал он вслух.

    Они разговаривали до тех пор, пока Гарри не начал зевать над чашкой. Северус вытащил из внутреннего кармана мантии коробочку размером с грецкий орех и протянул Гарри.

    — Тут порт-ключ, который поможет тебе попасть сюда, — сказал он. — Это безопаснее, чем ходить взад-вперед, но, пожалуйста, не зарывайся и активируй его лишь тогда, когда мы заранее договорились о времени, или в случае крайней опасности.

    — Спасибо, — кивнул Гарри.

    — Я собираюсь попросить Дамблдора, чтобы он сделал для тебя другой порт-ключ, с помощью которого ты сможешь попасть прямо в свою спальню. Я бы попросил для тебя разрешения возвращаться через камин, но для этого нужно разрешение твоего декана. Так что на этот раз тебе придется возвращаться ножками и рисковать встречей с дверьми и другими преградами.

    — И с миссис Норрис.

    — И с миссис Норрис, — согласился Северус, поднимаясь со стула и потягиваясь. Что-то в его спине громко хрустнуло. — Опять я сидел, сгорбившись, — сокрушенно заметил он. — Август бы сейчас нахмурился, завидев меня.

    — А Люциус?

    — Люциус прожил достаточно долго, чтобы смириться с этим.

    Видя, что Северус встал, Гарри тоже поднялся на ноги.

    — Нам обоим нужно поспать, — серьезно заметил Северус.

    — Так я пойду, пожалуй?

    — Погоди минутку. Я еще кое-что должен тебе дать.

    Заинтригованный Гарри прошел за отцом в гостиную. Северус подошел к своему столу, наклонился, пробормотал пароль и открыл запертый ящик. Вытащив из ящика свернутый пергамент, он неловко сунул его Гарри.

    — Это копия письма Лили, — его руки сжались так, что побелели костяшки. — Ты можешь взять ее с собой, но, учитывая твоих слишком умных друзей, я бы хотел, чтобы ты хранил письмо здесь, в своей комнате, если ты, конечно, захочешь хранить его, — Северус отступил на шаг. — Я... я пойду, переоденусь ко сну. Может, ты хочешь взять его в свою комнату?

    Гарри только кивнул в ответ — любые слова казались лишними. Ему отчаянно хотелось распечатать письмо и прочесть его прямо здесь, но он заставил себя спокойно пройти на кухню и дальше в свою комнату.

    Лунный свет серебрил стену у окна. Гарри уселся на холодный подоконник, зажег факел, скорчился между теплыми мягкими занавесями и холодным твердым стеклом, открыл письмо и принялся читать.

    Из первых абзацев он не узнал ничего нового, но непосвященный ничего бы не понял из них без объяснений. Потом его мать упомянула Сириуса.

    У меня к тебе две просьбы. Во-первых, не разлучай мальчика с крестным, если они любят друг друга. Я знаю, ты не одобряешь Сириуса, но мы выбрали его отчасти в противовес тебе.

    «Ничего себе! Хорошо, конечно, что они подумали об этом, но каково было Северусу прочитать: «Кстати, мы выбрали в крестные сыну человека, которого ты ненавидишь, потому что сочли, что ребенку это понадобится».

    И во-вторых: я искренне надеюсь, что ты не станешь стыдиться сына-полукровки, но если это не так — прогони его, но не заставляй страдать от твоего ядовитого языка. Наш Гарри не должен отвечать за твой выбор женщин.

    «А эта просьба, и воспоминания, которые она вызывает, еще хуже. Но тут он не может ее винить. Как бы я хотел рассказать ей о том, как Северус относится ко мне...»

    Прощай, любимый мой. Мне так больно обманывать тебя в этом... в том, что должно было стать самым драгоценным даром. Люби нашего сына. Все, что тебе причинили Джеймс или я, — не его вина.

    «Что ж, вот и ответ на все вопросы, — Гарри покраснел. — Интересно, старался бы он так без этого письма?»

    Я люблю и всегда буду любить тебя, мой Обсидиановый Клинок, мой Темный Принц, моя первая любовь. Если ты еще любишь меня, позаботься о Гарри.

    Чары в ночи возникали от наших объятий,
    И вихрь уносил наши стоны любви к небесам...

    Лили

    Письмо заканчивалось небольшим наброском лилии, точь-в-точь, как на письме Гарри. «А ведь она любила его», — эта мысль почему-то принесла облегчение, и смущение, появившееся после того, как Гарри прочел последние строки письма, явно не предназначенные для чужих глаз, пропало.

    Он не сводил с пергамента глаз, пока не заметил, что края письма помялись от того, что он слишком стискивал его. Конечно, это была лишь копия, но Гарри все равно нежно погладил пергамент и потерся о него щекой.

    — Я тебя люблю, мамочка, — прошептал он.

    Открыв заклятьем ящик тумбочки, Гарри засунул письмо туда. Взглянув на флаконы с Пузырным зельем, он решил, что успокаивающее зелье в ближайшее время ему не помешает, положил пару флаконов в карман и снова запер ящик.

    Когда Гарри вышел в коридор, Северус был в ванной. Гарри решил, что отец осознанно решил избежать прощания, которое могло быть неловким после прочитанного письма. Он негромко пожелал отцу спокойной ночи, давая тому возможность заявить, что просто не слышал слов сына за шумом бегущей воды, накинул мантию и ушел.